— Ну да, — холодно подтвердила она. — В свое время мне удалось обмануть Дарта Акса, и самого Владыку тоже, и это — не прибегая к помощи Силы. Вы думаете, теперь мне труднее это сделать?

— Но ведь вы должны были испытывать настоящее чувство, чтобы он поверил вам, — Инквизитор склонился над телом, заглядывая в мертвое обезображенное лицо. Теперь, когда Берт был мертв и лишен своей Силы, когда его воля не насаждала в умы окружающих мысль о его неземной красоте, очарование растаяло, и он оказался совсем обычным, блеклым, словно вылинявший лоскут. — О ком вы думали?

Инквизитор выпрямился и снова глянул в перепачканное лицо Софии, и ее губы исказила едкая усмешка.

— А это не ваше дело, — тоненьким ангельским голоском пропела женщина, щуря опасные глаза, выдерживая его внимательный пронизывающий взгляд. — Главное — он поверил мне, не так ли? Приказ Владыки выполнен. Берт мертв. Чего ж еще?

Лицо Фреса покраснело, ноздри гневно дрогнули, и он вздернул подбородок, за гордостью скрывая очередной укол ревности.

— Отличный удар, миледи, — сухо похвалил он, уничтожающе глядя в ее смеющиеся глаза. — Отличный. Беру свои слова обратно. На вас можно положиться.

Берта, накрыв простынями, унесли имперские гвардейцы куда-то в глубины имперских лабораторий, где позже им займется София — снова безжалостная София! — распотрошив его тело на бесчисленные образцы и пробы и оценив всю сокрушительную точность и мощь своих великолепных ударов.

Белая ткань быстро напиталась его кровью, и это яркое свидетельство смерти потрясло людей больше, чем обычные ситхские разборки, которые обычно завершались хоть и смертью, но совсем бескровно.

В дуэлях форсъюзеров все было элегантно, быстро и абсолютно бескровно; эта чистота, эти опаляющие прикосновения сайберов словно бы отрицали смерть, делая ее ненастоящей. Побежденные дуэлянты просто ломались, как игрушки, и их останки потом собирали и уносили…

Но не так, Великая Сила, не так!

Не затирали кровавых луж, не накрывали изуродованное, изрезанное лицо, и не ощущали этот тошнотворный, сладковатый запах…

Смерть Берта, грязная и страшная, потрясла до глубины души всех, кто видел его раздробленную глазницу и залитую кровью грудь.

Так, словно он был обычным человеком. Лишенным Силы, лишенным своего нечеловеческого обаяния, которое сводило с ума всех, так, словно он был одним из многих людей, которые ежесекундно гибнут в удушающих объятиях смерти.

И вдвойне страшнее становилось, когда его убийца, Леди София, спокойная и даже расслабленная, неспешно подходила к телу и заглядывала в его раны, словно что-то изучая, так, словно делала это каждый день, так, словно разодранное тело не вызывало у нее никаких чувств, только холодный ленивый интерес. Казалось, эта подчеркнутая деловитость леди-ситх напугала всех кругом, и гвардейцы, унося тело, избегали смотреть на женщину, чьи одежды еще блестели от крови.

Мороз по коже…

Она хладнокровно оттирала перепачканные руки предложенным куском ткани, но кровь все равно оставалась на ней.

Кровь въелась во все линии на ладонях, в сгибы пальцев, обвела красными тонкими линиями ногти, и София, перепачкав всю тряпку, рассматривая в очередной раз свои ладони, заключила, что лучше всего ей принять ванну.

Лорд Фрес, наблюдая за тем, как помещение приводится в порядок, молчал.

Напряжение, владевшее им, медленно затухало, исчезало, покидало плечи, и рука, стиснувшая сайбер, разжала пальцы и скользнула вдоль тела, словно не зная, что делать.

— Однако, — насмешливо произнес он, — я глубоко ошибался относительно вас!

— Что? — безотчетно произнесла София, не поднимая головы. Казалось, все ее внимание приковано к ее окровавленным рукам, но Инквизитор видел, как замедлились ее движения и как вздрогнула грудь, сбившись с дыхания.

— Я сказал — я ошибся, — мягко произнес Инквизитор, — и вас можно взять с собою… Это было трудно — противостоять Берту? Намного проще было поддаться на его соблазны и умереть.

— Умереть? — переспросила София. — То есть, умереть потому, что мне так повелел бы этот мерзавец? Да ранкор ему в седалище, ни за что! Я не настолько низко себя ценю, чтобы…

Договорить София не успела — раздался страшный вой, от которого невольно вздрогнул офицер охраны, и Инквизитор оглянулся, рассматривая возникшую в коридоре возню.

— Нет! — дробясь на многоголосое эхо, выл истеричный сорванный женский голос голос. — Кто это?! Кто это?! Любимый, мой любимый!

— Этого еще не хватало, — злобно рявкнула София, откидывая прочь тряпку, которую тотчас же подхватил кто-то из имперской гвардии, словно боясь, что беспорядок на натертом заново полу приведет ситх-леди в ярость.