Агата тоже не стала ничего говорить, и так без слов все было понятно. Она только улыбнулась мне своей фирменной хитрой улыбочкой и весело подмигнула перед тем как скрыться за дверью.

А ночью я всё-таки прокралась в спальню к Фьюри, поняв, что не засну одна в незнакомой мне спальне, такой огромной, пустой и холодной… Но главное — тут не было Фьюри. Не было рядом того человека, с кем я на самом деле больше всего на свете сейчас хотела находиться.

Фьюри спал, когда я пришла. И хоть я пробралась совсем тихонько, но он мгновенно встрепенулся, сграбастал меня руками и ногами и притянул к себе, уткнувшись в мою макушку и вдыхая запах волос.

— М-м-м… Светлейшая… Ты всё-таки пришла…

— Фьюри…

— М-м-м?

— Я тоже тебя люблю, — сказала я то, что весь вечер вертелось у меня на языке.

Фьюри усмехнулся и прижал меня к себе еще крепче.

— Я знаю, светлейшая. Ты излучаешь это всем сердцем. Но я рад, что ты сказала это вслух.

Я уткнулась ему в шею с легкой счастливой улыбкой на устах. Заснула очень быстро, и сны мои, к счастью, были без сновидений.

[Фьюри]

Я проснулся ни свет ни заря и решил не будить Беллу, дать ей поспать подольше. Скоро она сама проснется и присоединиться к моим утренним медитациям, если захочет. А не захочет, так пусть спит дальше. Сегодня и вообще в ближайшее время я ее дергать не буду.

Шел с улыбкой на устах, прокручивая в голове слова Беллы. "Я тоже тебя люблю". От этих слов на душе разливалось приятное тепло.

В любви мне еще не признавались. Точнее — не признавались именно так, искренне, по-настоящему, а не с истеричным маниакальным желанием выйти замуж за принца и самой стать принцессой. Для меня это бесценно. И то, что Белла все-таки прокралась ко мне в ночи, уткнувшись носом в шею, для меня было бесценно вдвойне.

Размышляя обо всем этом, я пересекал музыкальный зал, тихий и темный в этот час, робкие солнечные лучики до этих окон еще не доползли. Проходил через зал для сокращения маршрута по пути к оранжерее. Все-таки во всем дворце была запрещена телепортация, а из одного крыла дворца в другой порой протопать надо было немалое расстояние.

Так задумался, что вздрогнул от неожиданности, когда услышал знакомый ленивый голос откуда-то из темноты:

— Ты знаешь, у меня возникло странное ощущение, что ты меня избегаешь. Как-то ты не торопишься осветить меня своим великолепным царским ликом. Я тут жду-жду, а ты не торопишься… Хулюганище!

Я облегченно выдохнул.

— Наставник! Не ожидал вас увидеть здесь и сейчас. Меня никто не предупредил о вашем прибытии.

— Потому что я прибыл только что, и пока почти никто не знает о моем присутствии во дворце, — усмехнулся Ильфорте.

Он вышел из тени, и сейчас я мог разглядеть улыбающееся лицо Наставника, шагнувшего мне навстречу.

— Охранные чары настроены на мою ауру и впускают меня легко и без препятствий, как ты знаешь.

— Знаю. А вообще, что за претензии? Это вы, вообще-то, пропадаете где-то который день подряд! — усмехнулся я. — А я, между прочим, разрываюсь от кучи вопросов, и сам с нетерпением ждал вашего возвращения.

— Дай повозмущаться, — отмахнулся Ильфорте. — В последнее время все такие правильные вокруг меня, даже не косячит никто. А тут ты — прям отдушина для старого пня вроде меня…

Я рассмеялся, расплываясь в широкой улыбке.

Честно говоря, я не знал, сколько лет Наставнику. Не был даже уверен, что вообще кто-то помнит эту цифру, включая самого Наставника. Но столь могущественные верховные маги обычно живут ну очень долго и способны прожить целые тысячелетия. Ильфорте прожил, конечно, не так долго, но на своем веку повидал уже ох как много всего. А выглядел он при этом лет на тридцать пять, не больше. Что и немудрено: в мире, полном магии, на внешность в первую очередь как раз и влияет могущество мага. И чем он могущественнее, тем легче ему сохранять молодой облик. При желании, конечно, любой волшебник мог быстренько "состариться", но, будем честны, желающих таких было мало. И чаще всего это применялось исключительно с целью маскировки.

Вот и Наставник сейчас предстал передо мной в обычном своем обличии. Ильфорте Брандт был довольно высоким мужчиной с длинными светлыми волосами. Узкое лицо, выдающиеся скулы, внимательные серые глаза. Одет он был в свою мантию Наставника: белые одеяния с красивым серебристым узором. И вообще, он весь был такой "белый", что казалось, будто вокруг него темнота сама расступается, разбегается испуганно. Такое ощущение всегда возникало рядом с Наставником, такая уж удивительная у него была аура.

— Я тут разговаривал с Эриком, — ехидно сощурился Ильфорте. — Он поведал мне о твоих великих успехах во время моего отсутствия, о, великий архан! Преклоняюсь перед вашим талантом играть на скрипке в любых условиях. Хоть на городской салахской площади, хоть в лесу на шабаше у сиренофей — да вы мастер удивлять, Ваше Высочество! Но шипастый ошейник и сандалии с цветочком решили все-таки сменить, я гляжу. Что, уже вышли из моды?

Я с невинной улыбочкой развел руками.

— Вы же знаете, как быстротечна мода, Наставник. Вот будто бы только вчера было модно в халате разгуливать, а сейчас уже снова обычные зимние мантии в ходу, представляете? Безобразие, конечно, согласен.