Шрифт:
Я очнулась на полу прачечной, как мне показалось, от столетнего сна, когда дверь распахнулась и в проеме появилась фигура, облаченная таким ослепительным сиянием, что я заслонила глаза рукой, как вампир.
– Я – затмение, – произнес темный силуэт.
– …да, очень похоже. Ты стоишь против света…
– Нет, меня так зовут. Мое имя переводится как Осеннее Затмение.
– Как прекрасно. А мое имя переводится как Свет.
Это звучало как начало удивительной дружбы.
5
Полуночники
Я прозвала ее Шанхайской Принцессой, потому что она была местной и красивой. До встречи с ней поэтичные описания из китайской литературы типа «она была прекрасна, как цветок абрикоса, увлажненный легким туманом» я воспринимала как культурные коды женской красоты вообще. Но вот же – передо мной была ожившая метафора, из плоти и крови. От нее исходило спокойствие совершенства, которое облагораживало собой все вокруг. Даже корзина с бельем в ее руках превращалась в корзину с бельем и вечной, возвышенной красотой.
Ее первым вопросом было не «что ты здесь делаешь?» и не «давно ли ты спишь на полу прачечной?», а «кто ты по гороскопу?» Она просто начала светскую беседу, элегантными движениями загружая белье в стирку, как будто ничего другого и не ожидала тут увидеть.
– Рыба.
– Кто ты по китайскому гороскопу?
– А. Дракон.
– О-о-о-о-о… – Она оторвалась от мерного стаканчика, в который наливала ополаскиватель. – Значит, тебе сорок два?
– Да. Откуда ты знаешь?
– Я тоже дракон, и мне тридцать. Мы совместимы. Есть хочешь?
– Дико. Я же пропустила ужин с куратором.
– Когда?
– Сейчас. Вернее, без понятия. Должен был быть в семь. Ты не знала?
– Я не слежу за общественной жизнью. Но куратора, конечно, динамить не стоило… Черт…
Принцесса посмотрела на часы в телефоне и по ее лицу было ясно, что сделанного не исправишь. Я вспомнила:
– Но завтра он проводит еще какую-то ретроспективу китайского совриска.
– Отлично, – воспрянула Принцесса. – Значит, завтра сходим на ретроспективу, а сейчас пойдем в пельменную.
Заныканная на соседней улице пельменная явно была заведением для местных: никто не кричал в мегафон на входе – сразу и не поймешь, что здесь вообще чем-то торгуют. Принцесса заказала на свой вкус, и мы встали в очередь к окошку, из которого раздавали заказы, как в школьной столовой.
Сели за столик, огороженный ширмой в углу. Принцесса наполнила маленькое блюдце соевым соусом из фарфорового чайника и добавила в него ложечку пряной пасты из розетки с чили. Я все повторила за ней, как ритуал.
– О боже… это вкусно!
– Конечно, вкусно, – подняла брови Принцесса. – Этому заведению почти сто лет. Здесь настоящие, нетуристические пельмени.
– Не-е-е-ет, ты не понимаешь. Это первая вкусная еда, которую я здесь попробовала. Я умираю от голода с момента приезда. Я буду ходить сюда каждый день!
Принцесса взглянула на меня со смесью любопытства и жалости.
– Ладно, западный человек. Покажу тебе еще несколько мест. Дай свой вичат.
– У меня нет вичата.
– Как же ты со всеми общаешься?
– Никак. Я только сегодня купила местный номер.
– Дай я тебе установлю.
Принцесса умудрялась одновременно колдовать в телефоне и изящно есть, ловко орудуя палочками в тарелке и соуснице. Я же боролась с каждым пельменем, как с Чужим, роняя его в соус, протыкая и подвергая прочим пыткам прежде, чем наконец съесть истерзанным и расчлененным.
– Какой у тебя номер? А… ладно. – Принцесса с интересом взглянула на майн кампф с пельменем и сама позвонила с моего телефона на свой.
– Ого! – замерла она, не донеся пельмень до рта. – Какой у тебя крутой номер телефона!
– Да, я знаю. Очень простой.
– Ну да… Только иностранка могла согласиться на номер с шестью четверками.
– Почему?
– «Четыре» по-китайски звучит так же, как «смерть» – несчастливая цифра. Ты заметила, что у нас в гостинице, например, в лифте нет четвертого этажа?
– Да?.. А я радовалась – такой удачный номер, легко запоминается…
– Всех китайцев он будет приводить в ужас. Столько смерти в одном маленьком айфоне!