– Mrcha (стерва), – проговорил Мирек одними губами, так, что услышала только Лара. Слово было для нее незнакомое, но, судя по интонации, относилось к ругательным.

– Тъпак (идиот – болг.), – не выдержала Лара и чуть не захохотала, увидев, как недоуменно поднялись темные брови. Вот пусть теперь этот придурок гадает, что она ему сказала.

– Чем больше я услышу от тебя чешских слов, тем больше ты получишь дополнительных заданий, – сообщила ему Лара и, широко улыбаясь, пододвинула к нему еще одну страницу. – Вопросы?

Мирек зло сощурился, сгреб бумаги и пошел на свое место.

А после занятий подошел к ней. В аудитории, кроме него, оставался только Тонда – девчонки убежали почти сразу.

– Ты ошиблась, – как и все чехи, он специфично выговаривал букву «л», в остальном же говорил довольно сносно.

– Вы! – зло одернула Лара зарвавшегося студента. Короткая усмешка, скользнувшая по его губам, доказывала, что это не было случайной оговоркой.

– Это мы еще не проходили, – Мирек с торжествующим видом вернул ей половину стопки с заданиями. Лара глянула на них и заскрипела зубами. Формально он был прав.

– А тут пятно, – он, ухмыльнувшись, положил еще несколько листочков, где задания были плохо видны из-за растекшегося черного маркера. Лара готова была поклясться, что пятно появилось уже после того, как ксерокопии оказались у Мирка, но доказать это было нереально.

– Хорошо, – процедила она, смяла испорченные листки и кинула их в мусорку. – Это всё? Или вы еще что-то придумали, Мирослав, чтобы не делать мои задания?

– Нет, но обязательно придумываю, – отозвался он, ничуть не смущаясь.

– Придумаю, – машинально поправила его Лара. – Если бы вы, Мирослав, больше времени уделяли учебе, вместе того чтобы на скейте кататься, у вас бы не было с русским языком таких проблем.

– А ты видела меня на скейту? – сверкнул самоуверенной улыбкой Мирек. – Понравилось?

– Очень понравилось, – кивнула Лара, сохраняя безмятежное выражение лица, – особенно когда ты об перила приложился. А дальше я смотреть не стала.

Тонда явно с трудом сдерживался, чтобы не заржать в голос.

– Лариса Дмитриевна, я заберу этого идиота, – встрял он в разговор, бесцеремонно хватая друга за рукав, – а то он сейчас наговорит вам на еще одну стопку заданий, и мне не с кем будет вечером пива попить.

– Тондо! – рыкнул на него Мирек, но тот уже потащил его к выходу.

– До свидания, Лариса Дмитриевна! – вежливо попрощался он.

– До свидания, Антон, – отозвалась Лара и вдруг осеклась. – Ой, прости. Сама не знаю, почему так тебя назвала. Тонда. Конечно же, Тонда.

Но тот вдруг смущенно улыбнулся и проговорил:

– Да можно и Антон. Меня так мама называет. Но только не при других студентах, ладно?

И, слегка покраснев, выскользнул за дверь даже раньше своего друга.

– Слышь, и че это было? – зло осведомился Мирек. – Когда это ты с ней собрался общаться «не при других студентах»?

– Остынь, – хмыкнул Тонда, – я просто так сказал.

– Много блин говоришь!

– Только сейчас заметил? Раньше тебя это не напрягало.

– А теперь напрягает, – рявкнул он.

– Мирку, – его друг остановился и вздохнул, – а тебе не кажется, что ты херню творишь? Она, конечно, молодая и симпатичная, но она ведь преподаватель. Ей достаточно пару слов сказать, и ты вылетишь из универа со свистом. Тебе это надо? Она ведь тебе все равно не даст. Особенно если ты продолжишь вести себя как дебил.

– Заткнись!

– Хотя, – призадумался Тонда, – даже если станешь белым и пушистым, все равно не даст, – и ловко увернулся от взбешенного друга, который едва не пнул его.

– Мирку, ну правда, чего ты к ней прицепился? На экономе всех девок уже перетрахал? Так иди на другой факультет, поверь, тебе там тоже будут рады!

– А че ты меня отговариваешь, я не понял? Сам решил подкатить?

– Я в отличие от тебя не дурак, мне лишние проблемы не нужны. Да и не тянет меня на женщин постарше, это у тебя какие-то психологические отклонения проснулись.

– Сам ты отклонение! – взъярился Мирек.

Он никак не мог соединить у себя в голове образ хорошенькой, как картинка, преподавательницы и то, что она «женщина постарше». Какая она женщина? Девчонка. Которая одновременно и бесила, и вызывала желание зацеловать эти презрительно поджатые губы до несвязных хриплых стонов. Язык не поворачивался называть эту малышку на «вы» и ужасно хотелось дразнить её, чтобы не смотрела на него равнодушно, чтобы в спокойных серых глазах вспыхивал огонь. И пусть хоть завалит его дополнительными заданиями, отказываться от этого удовольствия Мирек не собирался.