Отчаянные вопли бойцов заглушали взрывы, а красноармейцы целыми шеренгами падали навзничь на искромсанную землю и грязный снег мертвыми, контуженными и ранеными. Доселе его непобедимые бойцы побежали испуганными насмерть зайцами. Потом произошло худшее – многие, особенно мобилизованные в их ряды пленные, недавние колчаковцы, стали массами сдаваться в плен, втыкая гранеными штыками в снег винтовки. Бывалые красноармейцы, комиссары и коммунисты принялись в ответ стрелять в трусов и предателей, но слишком мало осталось преданных революции и советской власти бойцов – их быстро перебили мятежники при помощи вынырнувших из-за леса, шустро продвигавшихся на лыжах каппелевских егерей. Последних оказалось неожиданно много, многие с пулеметами и авторужьями, решительно настроенные, идущие по снежному насту со сноровкой бывалых таежников. Сопротивление красных быстро сломили шквальным огнем. Теперь пошло безжалостное истребление последних, отчаянно сражавшихся в совершенно безнадежной ситуации надежных товарищей.

– Цука! Теперь фсе кончено…

Лапин посмотрел на рухнувшего рядом с ним комбрига Грязнова, убитого пулей – вокруг головы снег щедро пропитался дымящейся кровью. Везде лежали десятки штабных командиров и бойцов, чекисты и политотдельцы – все мертвые, отдавшие свои молодые жизни за революцию. Бригада исчезла – 262-й полк начисто сметен артиллерией и пулеметами, идущий следом за ним 264-й полк, бойцы которого были потрясены кровавой бойней, учиненной прямо на глазах, атакованный с фронта чехами, а с тыла егерями, сдался почти целиком. Здесь, у невысокой железнодорожной насыпи, под огнем прорвавшихся в тыл вражеских бронепоездов погибла большая часть левофлангового 263-го полка и все дивизионные части с обозом и артиллерией.

Сделать ничего было нельзя – с насыпи стреляли стальные крепости на колесах, укутанные черным дымом, от леса захлебывались очередями пулеметы. Минуту назад поднялись в решительную атаку егеря. Их фигуры в белых балахонах с трудом различались на изрытой снарядами бывшей пашне, покрытой сейчас истерзанным взрывами снежным покрывалом.

Организованное сопротивление прекратилось, лишь изредка звучали одиночные выстрелы. Но полк не погиб целиком, как можно было подумать, глядя на засыпанное серыми и черными комками тел, прежде бывшее белым поле. Со многими рядом торчали прикладами вверх трехлинейные винтовки – морально сломленные бойцы уже сдавались, таких было намного больше убитых, просто трусы сейчас боялись встать на ноги, чтобы не попасть под случайную пулю, что пронзительно свистели над головами.

Вырваться из предательской западни смогла лишь кавалерия. Остатки своего дивизиона повел на прорыв командир молодой поляк Константин Рокоссовский – выбраться из окружения удалось немногим, может десятка два или три всадников. Начдив Лапин искренне надеялся, что кто-то из бойцов все-таки сможет опередить наступающих белых и сообщить командованию 269-го полка, что подходил к Тулуну, о случившейся здесь трагедии.

– Цфолочи! Претатели рефолюции!

Начдив крепко сжимал в ладони наган, из которого стрелял по сдававшимся в плен бойцам. Пальба совершенно прекратилась, совсем рядом стали подниматься люди, вытягивая к небу свои руки, сдаваясь в плен подступавшим все ближе к ним егерям. Лапин прицелился в ближайшего предателя, и палец был готов потянуть тугой спусковой крючок, но его рука тут же опустилась от пришедшей в голову страшной мысли. Молодой латыш лихорадочно прокрутил барабан нагана. Так и есть, осталось всего два патрона.

Да, он сможет застрелить еще одного труса и предателя, но что с ним самим будет, если второй патрон даст осечку?! Белые ославят его честное имя, скажут всем, что задешево взяли в плен командира красной дивизии! Нет, такой вечный позор его имени не нужен, и он сейчас умрет за советскую власть, также достойно, как сделали ранее погибшие товарищи.

– Та зтрацтфует мирофая рефолюция!

Прохрипев заветные слова перед смертью, молодой, совсем даже юный парень с двумя красными ромбами начдива на обшлагах потрепанной шинели, прижал ствол нагана к груди и решительно потянул спусковой крючок…

Южнее станции Куйтун

командир 3-й Иркутской стрелковой бригады

генерал-майор Ракитин

– Крепко зарвались большевики! Вот и получили по морде!

Опытный боевой офицер, прошедший войну с германцами командиром батальона в «пустых», в один просвет, капитанских погонах, Василий Александрович накрепко усвоил на гражданской войне одну избитую истину. Если дорога дается легко и нигде не стреляют, значит, ты ведешь своих солдат прямиком в засаду. Ракитин уже не вспоминал тяжелые месяцы Ледяного похода, да и зачем ворошить недавнее тяжелое прошлое. Ведь вчера он снова стал командиром родной Иркутской стрелковой бригады, с которой прошел полтора года в сплошных походах, от Верхнеудинска до Урала и обратно, да еще получив накануне приказом главнокомандующего Восточным фронтом за боевое отличие в зиминском бою вожделенный чин генерал-майора.

Молниеносный разгром 88-й бригады Грязнова в сражении у станции Куйтун был дополнен не менее успешным илийским боем с передовым полком обходящей с юга 89-й бригады «товарища» Захарова. Попав в умело организованную засаду, 265-й полк красных был фактически уничтожен, рассеявшись по окрестной тайге своей меньшей частью, обреченных на замерзание в местных буреломах «надежных бойцов» и коммунистов. Большинство красноармейцев, еще вчерашних колчаковцев, взятых в плен под Красноярском, уже привычно «перекинулось» на сторону победителя. Сегодня последовал бой с другим советским полком – этот сражался вначале достаточно упорно, но бежавшие от Куйтуна «грязновцы» внесли в ряды красных смуту, что вскоре переросла в панику. Два часа назад удалось окружить засевших в деревеньке коммунистов, пленив большинство, частью перебив сопротивляющихся приверженцев социалистического учения бородатого пророка, которое заключалось в двух словах – «экспроприируй экспроприаторов».

– Какого полка будете, «товарищ» субалтерн?

Ракитин весело посмотрел на понурого, с вселенской грустью в глазах пленного «краскома» с одним «кубарем» взводного командира на потрепанной и прожженной у бивачных походных костров серой шинели, подведенного к нему стрелками – требовалось уточнить информацию.

– 266-го советского стрелкового комиссара Малышева полка, ваше превосходительство, - незамедлительно ответил тот, встав по стойке «смирно», и показав неплохую строевую выправку, что с головою выдало в нем кадрового, нет, не офицера, таковых сразу же видно, скорее старшего унтер-офицера еще той дореволюционной императорской армии, может и фельдфебеля.