Хочу быть твоей...

Аннотация

Любить одного, а выйти замуж за другого? Я это сделала, решив, что не смогу жить с бабником. Смогу только любить его. Тайно. Но в день свадьбы с его братом, я поняла, что нужно было слушать сердце, когда принимала столь поспешное решение…

Одно только гложет меня — кто отец моего ребенка, тот, которого люблю или тот, кто теперь мне муж?

 

В тексте есть: первая любовь, тонкая психология, брат против брата, беременная героиня, вынужденный брак, встреча через время

Ограничение: 18+

Пролог — Ну что, поедем за твоими вещами? И ни слова — давай жить вместе… переезжай ко мне. Да, он вроде предлагает съехаться, но боится произнести эти слова вслух. Истинный филофоб. — Нет, не поедем. Если только переодеться, — поворачиваюсь к Денису и поправляю его футболку, и так безупречно сидевшую на идеальном торсе. Потом смотрю вверх, в его красивые глаза, похожими на темный изумруд. — Я не буду жить с тобой. — Почему? Здесь нам Колька не помешает, он не знает о квартире, даже не подозревает, что я собрался купить жилье. — Дело в тебе, а не в твоем брате. Ты — филофоб. — Это что еще за зверь такой? — смеется парень, лаская мои обнаженные плечи. — Ты бы знал, если бы не пропускал лекции по психологии, — нравоучительно говорю ласкающим голосом, боясь увидеть на его лице обиду от отказа. — Филофоб, это человек, который боится серьезных отношений. Они душат, начинаются панические атаки. Это сродни клаустрофобии. Если я перееду к тебе, то ты уже через неделю начнешь задерживаться на работе, приходить домой ночью, в надежде, что я сплю. А утром пораньше сбегать. И заведешь любовницу, такую, какие у тебя всегда были. Одноразовые, которым не нужны отношения тоже, переспали — разбежались. А вот если я буду приходить в гости по выходным, то смогу подольше насладиться общением с тобой. А я хочу подольше… раз невозможно навсегда… Горло перехватывает нервный спазм, лишая меня голоса. Я не обижаюсь, что он такой, мне просто жаль. Филофобы не перевоспитываются. Никогда. Бывают исключения, но я даже надеяться не буду. Сбегаю в кухню, чтобы не показывать слезы. Это слабость. Кухня полупустая, только гарнитур и пара табуреток имеется, открываю шкафы в поисках хоть какой посудины, пригодной для кипячения воды. Хочу чай. Но ничего не нахожу, да и заварки нет. От этого мне становится еще обиднее, почему-то, мысленно ругаю бывших хозяев, жадины, даже чайник не оставили… — Катён, мы не договорили, — сухой голос за спиной, будто надтреснутый, с ноткой горечи и сожаления. Денис стоит, оперевшись о косяк и сложив руки на груди, взглядом цепко держит меня. — Ты так хорошо меня знаешь, даже удивительно. А я о тебе не знаю… какая ты? Ты плачешь? Легкое прикосновение, а потом настойчивое, Денис упорно поворачивает меня к себе, заглядывая в глаза. — Чайника нет… — лепечу в оправдание будто, кивая головой на раскрытые шкафы. — И заварки тоже. Ничего нет. — Не стоит расстраиваться из-за этого, сейчас поедем и все купим, — чувствую теплые губы на своих щеках, парень стискивает меня, прижимая к своей груди. Он присел на подоконник и наши глаза почти на одном уровне. — Только расскажи сначала, какая ты, о чем думаешь, мечтаешь. — Я полная твоя противоположность. Однолюб, которая мечтает о семье, детях и любимом мужчине. Но это уже неважно. — Как это — неважно? Мне все важно. — Ладно… Могу рассказать, как все будет. Потом, через много лет мы с тобой встретимся, и вспомним об этом. Будет возможность сравнить, что сбылось, а что нет. — Интересно, я внимательно слушаю, — ухмыляется красавчик, усаживая меня на одну табуретку и пристраиваясь на второй, напротив. Он не выпускает моих рук, перебирает пальцы, — и я все запомню, память у меня хорошая. — Ну слушай… мы с тобой будем встречаться по выходным месяца три, потом тебе надоест сидеть на сухом пайке, очарование первой любви пройдет, и ты станешь посматривать на прежних своих девиц. Мне рассказывать не станешь, все будет тайно, пока я сама не узнаю о твоих изменах, от кого-нибудь из знакомых. От обиды, с разбитым сердцем я уйду в депрессию и выйду замуж за твоего брата. — Что? За Кольку? Это будет месть? — в шутку возмущается Денис, удивляясь моим извращенным фантазиям. Но это, скорее, правда жизни. Горькая, как полынь. — Нет. Это будет отчаяние. Мне захочется утешения, а он обещал, что приласкает, забыл? — смотрю в окно, там только соседние дома видны. И солнце между ними, которое настроилось уже на закат, потихоньку двигаясь к горизонту. — Он будет меня бить, скорее всего, потому что Коля скрытый тиран, я это давно поняла. Потом жизнь с ним станет невыносимой и мы разведемся. Я стану искать тебя, потому что мне нужна семья, все-таки. Найду и соблазню, чтобы забеременеть. Потом рожу малыша и у меня будет семья. Маленькая. Я и малыш от любимого мужчины… — Ясно. Но ты забыла обо мне. Что будет со мной все это время? — Ничего. Твоя жизнь не изменится почти. Ты так же будешь менять женщин. Возможно женишься ненадолго. Возможно у тебя родится ребенок от какой-нибудь из них. Будешь строить карьеру, вкладывать в нее все силы. И иногда вспоминать меня, проклиная себя. И я буду вкладываться в работу, пока не появится ребенок. — Так, значит… я запомнил, посмотрим, сбудутся ли твои пророчества. Глава 1 Катя — Катюшка! Поздравляю! — виснет на мне сестренка, едва не сваливая меня с ног своим весом. — Ты у нас теперь мощь! Свой человек в полиции — это что-то! О, да! Я тоже собой горжусь, мне посчастливилось сдать гос экзамены на «отлично» и сразу найти работу в престижном отделении полиции. Морском. Всегда мечтала раскрывать преступления, которые совершаются на побережье. Или на воде. Верчусь перед зеркалом, сегодня у моей группы вечеринка, по случаю окончания академии, и я волнуюсь. Там будет Денис Самойлов, самый красивый парень во всей академии. И он на меня поглядывает с намеками. Он бабник, конечно, но мое сердечко млеет от одного его вида. А вдруг он влюбится в меня и про других девушек думать забудет. Н-да, размечталась я, однако. Ну ладно, хоть будет возможность весь вечер любоваться на любимого мужчину, хоть тайком. А с понедельника я надену новенькую форму, получу оружие и встану на защиту отдыхающих. И да, у меня будет напарник и быстроходный катер! Ю-хуу! Правда, кто будет моим напарником, я не в курсе, но это уже неважно. Ведь в полицейские плохих парней не берут. — А давай я тебе прическу красивую сделаю? — снова подскакивает ко мне сестра, размахивая расческами и заколками. — Дениска точно мимо такой красоты не пройдет. Покорно застываю на стуле, разглаживая и без того гладкую новую джинсовую юбку, вуалируя волнение. Пока Олька колдует над моими длинными пшеничными волосами, я мечтаю, закрыв глаза. Знала бы я тогда… Мы с сестрой погодки, я старше. Но мы совершенно разные. От природы мне достались кости, обтянутые белой кожей, а сестре все остальное. Она «пушистая» прямо, красивая пышная грудь, сзади тоже все в порядке. Ко всему этому прилагаются аппетитные бедра и ладные ножки. И я ей жутко завидую, глядя на все это богатство. Ну вот, сижу и сама себе настроение порчу. Ну почему я пошла в папину родню? Его сестры все сплошь со спортивной фигурой, видимо предки провинились когда-то, вот создатель и лишил женщин этого рода замечательных выпуклостей. А вот с маминой стороны дамы с формами, которыми гордятся невыносимо. Но сегодня я не буду думать об этом недоразумении. Я иду праздновать! Собраться решили в кафе на набережной, арендовали целую веранду, с видом на море. Почти три десятка девчонок и парней пришли, все веселые, мы теперь вступили во взрослую жизнь окончательно. Облегчение сквозило в улыбках и смехе. Пили и ели, танцевали. Пока кто-то не предложил в бутылочку сыграть. Я сразу отхожу в сторону, стараясь стать невидимой, не люблю я эту игру. Целоваться с кем попало не хочется. Скрываюсь за бело-розовой воздушной занавесью, наблюдая, как мои бывшие сокурсники с азартом крутят зеленую стеклянную бутылку на огромном круглом столе. — Это кто тут у нас? — кто-то подкрадывается сзади и обнимает за талию прямо через ткань занавески. — А ну-ка, не отбивайся от коллектива. Это родной брат Дениса, он старше на два года и просто пришел на вечеринку. Я нравлюсь Коле, знаю. Он уже признавался мне в любви, в прошлом году. Но я не люблю его, еле выкрутилась, стала избегать парня. Тогда он предложил просто дружить, помогал мне по учебе, и он же посоветовал идти в морскую полицию. — Идем, — тянет меня за руку Коля, — весело же. Он вклинил меня в строй девчонок, а сам встал у стола рядом с братом. Прямо напротив, глаза в глаза. — Новенькие крутят бутылку! — громко произносит Денис, прошивая меня взглядом. Девчонки подбадривают меня, парни свистят, надеясь на поцелуй. И я тяну руку к середине стола, к зеленой склянке. На кого она укажет? Глава 2 Катя Я настороженно слежу за горлышком бутылки, пока она крутится, и замираю от счастья, когда она указывает на Дениса Самойлова. И тут случается несправедливость. Кто-то поднял край стола, и бутылка стала показывать на Колю. Он сразу подскочил ко мне и под крики друзей впился в мои губы. Только я смотрела на Дениса, а тот на меня, подмигнув сначала, потом с усмешкой стал хлопать в ладоши вместе со всеми. Обида так резко нахлынула, что я оттолкнула Колю и помчалась на выход. Мне кажется, что все видели этот обманный ход, а также мои чувства. Какой стыд! И какое счастье, что больше не нужно встречаться с сокурсниками, особенно с братьями Самойловыми. Сбежав из кафе, не останавливаясь бегу по дороге, даже в мыслях нет, что можно вызвать такси. Потому что одна мысль долбит — дура, влюбилась в кого нельзя влюбляться. Ну ничего, выйду на работу и некогда будет любить. Рана затянется, как в детстве, на коленке. Подскакиваю от резкого звука прямо за спиной. Кто-то газанул на мотоцикле, даже не заметила, что по дороге едут. Отпрыгиваю на обочину и оборачиваюсь. Я не вижу кто водитель, свет фар бьет по глазам. На всякий случай прибавляю ход. Мотоциклист не обгоняет, едет сзади, нервирует. Я уже бегу, стараясь держаться ближе к фонарям. Попутно вспоминаю приемы самбо, которым нас обучали в академии. Странно, мне не страшно, видимо обида сильнее сейчас. И злость. Как он мог меня так подставить перед ребятами? — Не выдохлась еще, беглянка? — слышу голос Дениса. Мне мерещится? Нет, не мерещится, он едет рядом на новеньком дорогом байке. Я останавливаюсь под фонарем, и он тоже, вижу его темные глаза, которые сканируют с головы до ног. — Ты хотел меня напугать? — вырывается обвинение. — Я хотел тебя проводить. Таким юным и красивым девушкам нельзя разгуливать ночью в одиночку. Садись, отвезу тебя, — протягивает шлем, но я стою, рассматриваю черный мотоцикл. — А где твоя машина? Ни разу тебя на байке не видела, — трогаю ручку газа, и мои пальцы тут же накрывает теплая мужская ладонь. — Я сегодня купил. Сделал себе подарок, — так странно произносит Денис, будто гипнотизирует. Он тянет меня за руку, и я поддаюсь, даю усадить себя в седло, впереди парня. Мне тепло и уютно с ним. Именно так я мечтала провести вечер. Мечты сбываются… — Хочешь, научу тебя водить? — его дыхание щекочет мою шею, и я на все согласна. Водить? Буду водить… все, что он захочет. Я пересаживаюсь за спину Дениса, обнимаю его, и мы несемся за город, там луг и проселочная дорога, освещенная яркой полной луной. Летняя ночь прошла слишком быстро, когда над морем стало подниматься солнце, Денис сказал, что пора по домам. — Я не хочу расставаться с тобой… — шепчу, устало прижимаясь спиной к любимому. — Между нами ничего не будет, маленькая, мы провели вместе эту ночь, и все на этом. Сейчас я отвезу тебя домой и ты забудешь, что я существую, — говорит одно, а руки его делают другое, страстно сжимают мою талию, притягивая меня к крепкому торсу. — А может… — начинаю я, но парень обрывает меня: — Не может. Поехали. Кусаю губу от обиды, снова хочу сбежать, но боюсь показаться обиженным ребенком, пересаживаюсь снова за спину того, кого люблю безмерно. Я не понимаю, почему он так со мной, но спрашивать дрожащим плаксивым голосом не стала. Возле ворот моего дома я спрыгиваю, как только Денис тормозит, хочу быстрее убежать в дом, но он ловит меня за руку и резко притягивает к себе, вдруг целует, сминая губы. Не понимаю его. — Ты странный, — смеюсь, едва отдышавшись. — То отталкиваешь, то притягиваешь… целуешь. — Это был должок. — Должок? — Бутылка на меня показала. Извини, что я ее сдвинул. Думал, ты обрадуешься, если мой брат тебя поцелует, — объясняет Самойлов, окуная меня в разочарование. Это не чувства ко мне, это бутылка так показала. — С чего мне радоваться? — Брат сказал, что ты ему нравишься. И что он тебе тоже, — прищуривает один глаз парень. Хочется обнять его и поворошить темные волосы пальцами. — Второе неверно. Коля мне не нравится… ну, в смысле… — Это я понял, когда ты меня чуть взглядом не испепелила, а потом сбежала. Поэтому я поехал следом, чтобы извиниться. Так что, прости. — Прощен, — подбираюсь ближе к парню, хочу еще поцелуев. — А если еще разочек поцелуешь, то я вообще забуду эту дурацкую игру. — Катюша, я не собираюсь с тобой встречаться, я же сказал, — он отодвигает меня и заводит мотоцикл. — Ну почему? — кричу в рассветной тишине, не боясь, что кто-то услышит. — Потому что я недостоин тебя. Ты девушка серьезная, не хочу портить тебе жизнь. Приглядись к моему брату, он нормальный мужик. Тем более вам работать вместе. Самойлов газует и скрывается за поворотом. А я чуть не кричу. А может, я хочу, чтобы ты испортил меня! Эй! И в смысле — работать вместе с Колей?! Глава 3 Денис Зачем я подыграл брату? Сам не знаю. Меня волнует эта девчонка, уже давно. И брат мой ее тоже любит. И я склоняюсь отдать малышку ему. Потому что я бабник и придурок, а он серьезный мужик. Только вот Катя сторонится моего брата и тянется ко мне. Как цветок к солнцу. Только вот она и впрямь цветок, а я не солнце. Я придурок. — Вер, налей, — прошу подругу, которая заведует этим баром, но любит постоять за стойкой. Я только что отвез Катюху домой, и какая-то непонятная тоска заполняет голову. Сейчас я ее наполню смыслом, которое имеет янтарный цвет и жгучий вкус. — Ты за рулем, — буркает недовольно Вера и перед моим носом появляется стакан молока. Серьезно? Ладно, молоко даже лучше. Оно напоминает мне Катюшку, такое же нежное, теплое. — Что у тебя случилось? — спрашивает моя бывшая пассия. Мы давно расстались, но дружить не перестали. Это самая справедливая женщина на свете, если надо, то даст совет, если надо навешает оплеух. Что ждет меня сегодня? — Я влюбился, — мотаю горестно головой. — Идиот. — Почему идиот? Это же супер, Дэнчик! — радуется Вера. А, ну да, такой гадости со мной еще не случалось, новая эмоция. Даже чувство. — А я ее брату отдал. — Зачем? — Потому что не хочу портить девчонку. Она особенная. Мы учились вместе, я мог ее видеть почти каждый день. а теперь все, дороги расходятся. Она с Колькой работать будет, он уговорил Катюху в его отдел на службу пойти. — Ты тоже можешь туда пойти, не проблема. Еще молочка? Я смотрю в пустой стакан. Когда я успел его выпить? Не мудрено, все мысли с ней. Ее серебристый смех до сих пор в голове. Как она прижималась ко мне своим хрупким телом. Такая вся… неземная, невесомая. И очень веселая. Ни грамма фальши и лести. Я недостоин ее. Нужно держаться подальше, чтобы не запачкать ее собой. Я видел, как ей не нравится поцелуй с моим братом, и как понравился мой поцелуй. Едва хватило сил уехать от нее час назад. — Ну, и чего ты еще думаешь? Хватай девчонку в охапку и люби! — вдруг прерывает поток мыслей голос подруги. Оказывается, я мыслил вслух. — Не могу, — мотаю головой снова, — понимаешь, я же бабник. Не хочу ранить ее изменами. Это кощунство — наносить ей раны изменами. Вот тебе было больно, когда я изменял? — Да мне тебя убить хотелось, — смеется в голос Вера, а я морщусь, ведь многим принес боль. — Но я понимала, на что шла, связываясь с тобой. Ты добрый Дэнчик, очень добрый. И ласковый, умеешь доставить женщине удовольствие. С тобой так хорошо, что имя свое забываешь… Думаю, и Катя твоя все понимает. — И ты мирилась с изменами, только потому что я добрый и тебе было со мной хорошо? — Да, — женщина придвигается ко мне ближе, наваливаясь пышной грудью на стойку. Она тянет руку к моему лицу, потом запускает пальцы в мою шевелюру, и вдруг больно дергает. — Знаешь, даже несколько часов с тобой, или несколько дней, и ты счастлива всю оставшуюся жизнь. Ты будто огонек в груди зажигаешь, который греет долго-долго. — Но ты послала меня к черту, — вспоминаю день расставания с Верой, она меня застукала с очередной шалавой и гонялась за нами с полотенцем. А потом сказала, чтобы шел к рогатому. — Ну, я же тебя простила, и даже вот, общаемся как нормальные люди. Просто я поняла, что тебя не смогу исправить. И семью создать, а у меня возраст. Вот я и стала искать мужчину. Я счастлива, у меня муж и ребенок. И воспоминания о тебе. Я слушал и удивлялся. Как мало женщине нужно. Но я не хочу, чтобы Катя жила потом с другим мужчиной и воспоминаниями обо мне. Надо держаться от нее подальше. Сославшись на усталость, уехал домой. Завалился в кровать, проспав весь день, выполз в кухню только к ужину. Я до сих пор живу с родителями в загородном доме, не чувствую необходимости отселяться. Вот Колька уже лет пять живет в городе, в съемной квартире. Один, как сыч. — Ну что, засоня, — треплет по щеке мать, — надо входить в режим, с понедельника на работу вставать придется. — Режим, — ворчу я, уминая горячие котлеты с начинкой из грибов. — Ночь гуляем, день лежим. Такой мне нравится режим. Колька не приезжал? — Приезжал. Загадочный такой, обещал с любимой девушкой в субботу познакомить, — мечтательно улыбается мать. Она прямо спит и видит, как мы женимся. Котлета встала поперек горла. Неужели Катя решилась на отношения с моим братом? Кулаки сами собой сжались, когда я представил свою нежную девочку в цепких объятиях старшего брата. Мне это не нравится, ох, как не нравится! Глава 4 Катя «Катюня, как проснешься, сходи в магазин, вечером Олька жениха знакомиться приведет. Купи все по списку, а я пораньше с работы приеду и приготовлю особый ужин. Мама» Ну вот, а ведь я хотела проваляться в постели весь свой последний день-бездельник. Завтра на работу. А теперь мне заспанной и растрепанной нестись в магазин и тащить на себе целый воз продуктов. Судя по списку. И не в один магазин нужно даже. Хех… Навожу марафет, насколько это возможно на помятую физиономию сделать. Одеваюсь в ярко-желтый сарафан. Он так идет к моим шоколадным глазам, они будто оживают и искрятся. Босоножки новые, мама с папой подарили мне их к окончанию академии. Раньше мы жили в пригороде, в обычном поселке. До города было шесть километров, по субботам, когда нам нужно было на рынок, мы всей семьей ездили за покупками на нашей новенькой «Реношке». За несколько лет город завоевал эти километры, и теперь наше село стало его кусочком. Не так далеко от нашего дома построили современный торговый центр, кучу всего развлекательного и даже проложили автобусные маршруты. А на «Реношке» мама ездит на работу, подбрасывая утром всех, куда им нужно. Обратно же, домой, мы добирались, как могли. Стою на остановке, прикидывая, как мне дотащить до дома тяжеленую сетку картошки и арбуз на десять кило, не говоря уже про курицу и торт, и кучу всякой мелочи. Придется раза три мотаться по этому маршруту. Сначала рынок, где продают молодой картофель. Еще несколько лет назад мы сами сажали овощи, запасаясь ими на весь год. Но город съел половину усадьбы, отобрал наш огород для стройки. Теперь наш маленький домик соседствует с девятиэтажкой, и доживает свой последний год. Нам уже выдали ордер на трехкомнатную квартиру. По этому поводу наше семейство горюет, так не хочется переезжать. Мы любим свой дом. И двор. И качели во дворе. И клумбы с петуниями. Выбирая нужные овощи, совсем не смотрю по сторонам. Мысленно ворчу на сестру. Она жениха приведет, а меня нагрузили заданиями. А сама дома не ночевала. Да и вообще, пышка чуть каждый месяц новые смотрины устраивает. А некоторые ни разу не знакомили с женихом. Потому что нету его. Вдруг я натыкаюсь на кого-то, отскакиваю в сторону и извиняюсь. — Поцелуешь, так и быть, прощу за то, что ты мне ногу оттоптала, — слышу знакомый голос и улыбка сама растягивает губы. Дениска! — Ох! Привет, — не верю глазам, чтобы он встретился мне на овощном рынке, рано утром? Это из разряда фантастики. — Привет, кареглазая, — улыбается мне Денис, протягивая руку, чтобы взлохматить мои волосы. Я отступаю на шаг. Он всегда так делает, и этот жест мне совсем не нравится. Будто я его младшая сестренка, а не взрослая девушка. И в академии Самойлов сидел позади меня, дергая пряди из прически. В итоге из кабинета я выходила лохматой и мчалась в раздевалку, чтобы заново заплести косу перед зеркалом. Это единственное, что меня бесит в нем. — И не лень тебе в такую рань… по рынкам… — бормочу, не зная, что сказать. Одергиваю сарафан, представляя, как выгляжу со стороны, красива ли. Надо же было встретиться… — А я спецом приехал, чтобы тебе помочь. — А откуда ты узнал, что я за покупками собралась? — понимаю, что парень шутит, но так хочется поверить. — Девушка, вы берете картофель? — спрашивает продавщица, игриво поглядывая на Дениса. Бесит. Хватаю сетку с розоватыми клубнями, кидаю в тарелку деньги. Закусив губу, иду к рядам с арбузами. Денис отбирает у меня сетку и идет рядом, оборачиваясь, будто ища кого-то взглядом. Вдруг поднимает руку и машет. Я вглядываюсь в стайку покупателей, боясь увидеть одну из его девиц, но в ответ Дэну машет женщина средних лет, наверное, его мама. — Я с матерью приехал, но раз уж встретились, то и тебе помогу, нечего тяжести таскать. Заодно с мамой познакомлю. Хотя, ты с ней и так познакомишься в субботу. — В каком смысле, в субботу? — странно, парень будто злится, когда говорит о знакомстве. — Ну, ты послушала моего позавчерашнего совета, и стала девушкой моего брата. Он обещал матери, что в субботу приведет тебя знакомиться. — Уж не знаю, кого он там приведет, но только не меня, — стучу пальцем по зелено-полосатому боку огромного арбуза, ловя удивленный взгляд бывшего сокурсника. — Что? — Это правда не ты? — с сомнением и радостью переспрашивает Денис, я пожимаю плечами и иду дальше, выискивая в кучах огромную ягоду, которая отзывается на стук. Достали уже знакомствами с родителями. Наконец, я нахожу то, что мне нужно, расплачиваюсь. Только собираюсь попросить парня помочь донести до остановки, как он уже подхватывает арбуз и идет на выход. Я плетусь следом, любуясь его фигурой. Такой ладный и высокий, все оглядываются на Самойлова, потому что он выделяется в толпе. — Денис, ты мне помоги до остановки… — Я сказал, что отвезу до дома, — обрывает меня, оборачивается и оглядывает с головы до ног. — Давай шустрее, пока мать зелень перебирает, я успею вернуться. Или тебе еще куда нужно. Ты говори, не стесняйся, я тебе помогу. И с чего вдруг такая щедрость? Да, мы дружили в академии, я много лекций дала списать, потому что этот прожигатель жизни являлся частенько ко второй паре, надеясь на меня. Неужели решил так расплатиться? Или я ему нравлюсь? Нет, он не воспринимает меня как девушку. Я для него подруга всего лишь. — А потом поедем на пляж, пол лета уже прошло, а я еще ни разу не нырнул в море, — доносится до меня. — И даже не пытайся отвертеться, тебе тоже нужно поплавать и позагорать, бледная совсем, будто не на море живешь. Пляж?! Представляю себя в купальнике и мне хочется плакать. Я чучелом выгляжу в пляжной одежде. Эти три несчастных лоскутка не скроют то, что я маскирую пуш-апом. Наоборот, все будет выставлено напоказ. — Ну так что скажешь? Тебе надо по магазинам? — мы уже на парковке, и Денис грузит мои покупки в свою иномарку. — Да, мне надо, — киваю, прикидывая, где можно купить купальник, который не даст мне опозориться. Глава 5 Денис Складываю покупки девушки в багажник, едва сдерживая возмущение. Как можно было такую хрупкую и нежную послать таскать тяжести, которые и мужику не особо легко поднять. Я на нее смотреть боюсь, отвожу взгляд, чтобы не схватить на руки и не унести в нелюдимое место, затискать до визга, зацеловать, сделать навсегда своей. Но я грешный, во мне столько порока, что клеймо уже ставить некуда. Такому не место рядом с непорочной чистотой. И мне так жаль, что я такой. — Давай так, пока я мать отвезу домой, ты покупаешь то, что тебе нужно. А через полчаса или чуть больше, я снова буду здесь тебя ждать, — предлагаю Кате, едва сдерживаясь, чтобы не распустить руки, не притянуть ее к себе. заметив свою мать, которая толкает тележку с продуктами в сторону парковки, тороплю девчонку. — Ну все, беги, солнце. И тяжести не таскай, позвони мне, я подойду. Катя кивает, отчего ее светлые локоны падают на лицо, и тут же чуть не бегом устремляется к трехэтажному супермаркету. Я провожаю взглядом солнечную фигурку. Ей так идет желтый цвет, хотя сам предпочитаю серо-черные оттенки. — Ты чего сбежал? Бросил меня, поросенок, — шутя отчитывает меня мама, прослеживая мой взгляд. — Ой, какая хорошенькая девочка! Кто это? — Это Катя, вместе в академии учились. Так что, эта девочка с завтрашнего дня работает в полиции, и Колька ее начальник. Поехали, у меня еще дела есть. — Может, пригласишь ее на ужин в субботу, — предлагает родительница, с трудом взбираясь в мой внедорожник. — Коля девушку приведет, и ты давай. Вот бы счастье было! — Посмотрим, — ворчу, толкая опустевшую тележку в сторону рынка. Еще раз бросаю взгляд на двери, за которыми скрылась кареглазая. А что, приглашу. Через полчаса я снова на парковке супермаркета, напряженно слежу, когда мелькнет яркое солнечное пятно в дверях. Проходит десять минут, не выдерживаю, иду искать, набирая Катюхин номер. — Ты где? — Я в продуктовом отделе, скоро буду. Это я скоро буду. Прямо через две секунды. Иду по рядам и сразу замечаю ее, стоит, изучает какие-то консервные банки. Тележка уже наполовину заполнена, и это еще не конец, судя по тому, как девушка бредет мимо полок и деловито складывает провизию в тару на колесах. — Все купила? — Ох! Чего подкрадываешься? — я тону в шоколаде ее огромных глаз, попутно облизывая взглядом пухлые розовые губы. — Сейчас, по списку проверю. — Давай я буду читать, а ты в тележке проверяй, — предлагаю Кате, глядя, как она выуживает из сумочки свернутую вчетверо бумажку. Она протягивает ее мне, я сразу вижу, что напротив арбуза и картофеля стоят галочки. — А лучше дай ручку, я сразу отмечу, что взяла, чтобы не запутаться. — У меня нет ручки, так читай. — А как ты галочки ставила? — Где? — удивленно спрашивает Катя, отбирая бумажку у меня. — Вот черт… это мама отметила, она сама это купила, наверное. А я спросонья не заметила, и больше список не перечитывала. Это судьба, не иначе. Мы бы не встретились, если бы Катя заметила отметины и не пошла покупать картофель. Мне смешно, настроение в гору, веселю и девчонку, помогая ей собирать продукты по списку. Мы вместе выкладываем товар на кассе, потом складываем его в пакеты. Мне так хорошо с ней, совсем по-другому, чем с теми девицами, с которыми общался в клубах. Небо и земля. Причем небо, это Катя. — Поехали, — наблюдаю, как ловко девушка взбирается в джип, только подол мелькает на секунду. А ведь помочь хотел. — Вроде все, поехали, — смеется малышка, пристегиваясь ремнем безопасности. — Ой, а торт забыли! Прошли мимо кондитерского отдела. Я щас! — Стой, заедем в другой магазин, я знаю, там мать всегда торты заказывает. Я специально везу ее в город за тортом, так мы дольше будем вместе, только дорога занимает полчаса. Включаю музыку негромко, любуясь красивым профилем. Вдруг вспоминаю приглашение матери. — Кать, раз ты в субботу не идешь с Колькой к нам на ужин, может со мной пойдешь? — Я? Зачем? То есть в качестве кого? — спрашивает она, разглаживая подол платья, натягивая его на соблазнительные округлые колени. — Ну… типа моя девушка. Мать задрала уже, мечтает нас женить. А тут еще брат со своей девушкой. — А. Типа… ладно, услуга за услугу, ты мне сегодня помог, я тебе в субботу. Что-то я не так сказал, девчонка надула губы и отвернулась к окну. С такими особями женского пола я еще не привык общаться. Привык, что ко мне липнут и предлагают себя. А я беру. Тут же не знаешь, что и сказать. — Кать, что-то не так? — решаю спросить напрямую. — Да, Денис. Все не так, — быстро кидает на меня гневный взгляд. Ого! — Скажи, я слушаю. — Я не хочу быть типа девушкой. — А чего хочешь? — сворачиваю на обочину. Поговорим. Катя сразу выскакивает из тачки, и бежит вниз, туда, где плещутся волны, накатываясь на песочный берег. Я иду следом. — Знаешь, ты мне сразу понравился, — тихо говорит девушка, стоя у самой кромки воды. Не удивила, я уже привык нравиться всем. — Я понимаю, что не я первая, и не последняя, кому ты нравишься. Но ничего с собой поделать не могу. Да и куда мне тягаться с красавицами, которые всегда рядом с тобой. Стильные, модные… яркие. Я все понимаю, не дура. Твоей маме они не понравятся, в качестве твоей невесты. Так? Я соглашаюсь. Моя мать будет фыркать недовольно, если приведу одну из крашеных кукол. Она простая женщина, учитель в обычной школе, и умеет разбираться в людях. Уже говорила мне, что пора завязывать с такими, наполовину искусственными. Накачанные губы, вытатуированные брови, линзы и фальшивые ресницы. Не говоря уже о выдающихся частях тела, которые либо наполнены гелем, либо сформированы врачами. У меня даже была одна, которая удалила нижние ребра, ради осиной талии. Но мне с такими комфортно, нет угрызений совести, когда девка надоедает и я ее бросаю, меняю на другую куклу. Катя другая, у нее маленькая грудь, очертания которой угадывается под тканью. Но своя, живая, настоящая. Свой цвет глаз, с виду обычный, карий. Но живые эмоции делают цвет волшебным, будто растопленный шоколад переливается. Люблю шоколад. Она вся настоящая. Даже запах миндально-ванильный, вкусный, вызывающий голод. Хочется припасть губами к ямке над ключицей, и пить ее аромат, не пропустив ни капли. Ощутить тепло ее белой кожи, услышать биение беспокойного сердца. — Давай сделаем так — я схожу с тобой на ваш ужин, а потом ты исчезнешь из моей жизни. Навсегда. У меня перехватывает дыхание, когда представляю, что это маленькое солнце исчезнет из моей жизни. Только серые тучи будут висеть над головой. Я не хочу этого! — Зачем ты так? — А что не так? Я не нравлюсь тебе, как женщина, — выпаливает она, розовея от смущения, смешанного с гневом. — А ты мне очень нравишься. И я хочу тебя забыть. Не хочу быть тебе типа девушкой. Или типа невестой. С завтрашнего дня хочу начать новую жизнь, в которой не будет наваждения по имени Денис Самойлов. Хочу встретить мужчину, для которого стану настоящей девушкой, а потом невестой или женой. — Ясно, — только и смог сказать. Она права. Я должен отпустить ее. Или измениться ради нее. Глава 6 Катя Может и зря я выдала себя, высказала всё, но теперь легче стало, вытащила эту занозу из своей души, под названием Денис Самойлов. Осталась огромная кровоточащая рана на этом месте, но время затянет ее. Вот почему так бывает, влюбляешься в тех, кому ты не нужна, а тем, кому нужна, тот тебе безразличен. Два брата, одного люблю я, другой любит меня… Коля решил тоже вытащить занозу, девушку приведет знакомиться с родителями. Я рада этому. Честно. Его любовь как мед, липкая и приторно сладкая, хочется помыть руки, когда он касается их. Ладно дальше не идет, нечаянный поцелуй на выпускном был единственным, и надеюсь, таким и останется. Мне хочется убежать, в голове просто свербит — «не нужна… не нужна…». Снимаю босоножки и вступаю в воду, иду вдоль берега. Сначала просто бреду, в сторону города, оглядываясь на застывшего на месте парня. Похоже он и не заметил, что я ушла, копается в себе. Тогда я ускоряюсь, и под конец бегу, вытирая слезы. Вот чего я ожидала? Я для Дениса, как его брат для меня. Мёд, липкий, тягучий, от которого только отмыться хочется. — Куда собралась? — Денис так неожиданно преграждает мне путь, что я врезаюсь в его грудь. Он ловит меня, прижимает к себе. — Ты не понимаешь, маленькая… я моральный урод, который не сделает тебя счастливой. И ты меня не просто привлекаешь, как женщина, ты крышу сносишь. Меня просто как магнитом тянет к тебе. Его голос завораживает, расслабляет, заставляет поверить в чудо, что у нас может получиться что-то. Прижимаюсь к Денису, с удовольствием вдыхая его цитрусово-кедровый аромат. — Мы же можем просто попробовать, — шепчу, уткнувшись ему в грудь. — Думаешь? Ладно, давай тогда купим торт, отвезем продукты к тебе домой, и поедем в одно местечко. Пробовать. Он смеется, его грудь подрагивает. А я на все согласна. Опускается передо мной на корточки и надевает босоножки, предварительно отряхнув мои ступни от песка. Мне плакать хочется от его заботы. Люблю его… В кондитерской долго выбираем торт, спорим о цене и качестве, в итоге Денис покупает за свои деньги самый дорогой торт, ничего и слушать не хочет. — Пусть этот шедевр поможет твоей сестре стать счастливой с избранником, — вещает парень, берет меня за руку. Я вцепляюсь в его пальцы, млея от удовольствия. — Она каждый месяц приводит разных избранников, а потом они испаряются куда-то. И вряд ли тут шедевр кулинарии поможет, — фыркаю, устраиваясь на переднем сидении и принимая красивую коробку. Заезжаем домой к Денису. — Я сейчас, возьму кое-что, — говорит он, загадочно улыбаясь, а у меня от его откровенного взгляда горячий ком в низу живота разгорается. Он и правда недолго, через несколько минут несет огромную корзину в руках и рюкзак. Показывает мне ключи, подмигивая. Кажется, сегодня у меня будет необычный вечер. Пора бы уже, в декабре мне исполнится двадцать пять лет, хватит хранить верность самой себе. Дома никого, перетаскиваем продукты, раскладываем их по местам. — Есть хочешь? — спрашиваю своего помощника. — Может чай или кофе? — Не, поехали быстрей, я тебя сам накормлю обедом, на месте, — Денис делает шаг и сгребает меня в охапку. Так странно, как свою девушку обнимает, приподнимает немного и сажает на разделочный стол. Целует, вкладывая всю нежность в прикосновения. — Мы надолго? — шепчу в его мягкие вкусные губы. — Что мне взять с собой? — До утра. Возьми купальник и переодеться что-нибудь, потеплее, в горах прохладно вечером. — В горах? А купальник зачем тогда? — удивленно смеюсь, не представляю где там плавать, по камням если только. — Бери, увидишь, — он касается губами шеи, а мне уже не хочется никуда ехать. Хочется показать любимому свою спальню. — Предупреди своих, что ночевать дома не будешь, а то там связи нет, потеряют тебя. Хм, в горы везет, где связи нет. Это похищение! Супер! Он отшатывается от меня, я не сразу понимаю, почему, но через секунду слышу смех в прихожей, и веселый голос сестренки. Спрыгиваю со стола, поправляя задравшийся подол сарафана. Олька влетает в кухню, держа мобильник возле уха, с интересом смотрит на Дениса, который стоит возле холодильника, улыбаясь мне. Он крутит в руках ключи от машины, легонько кивая на них. Торопит меня. До мурашек… — Привет! — сестра кидает телефон на то место, где только что я сидела. — Чего встали? Чай? Я прихожу в себя, хватаю сумочку. — Вот список, мы все купили, и арбуз с картошкой тоже. Разберешься. Я уезжаю до утра, маме скажешь, чтобы не переживала. — Эй, а ужин помогать готовить, — ловит меня сестра за руку, когда я прохожу мимо. — Сама. Это же твой вечер. Вернее, один из вечеров знакомств. Надоело мне с твоими женихами знакомиться и готовить для них. Сегодня я гуляю. До утра! — Ладно, повеселитесь, — подмигивает сестренка, развязывая коробку с тортом. — Ого! — Это тебе подарок от Дениса, — теперь подмигиваю я. Беру парня за руку и веду его к себе в комнату. Дорога занимает меньше часа. У меня странное воздушное состояние. Я с ним! Он целовал меня так, как целуют свою женщину. Я это чувствовала. Интересно, есть у него сейчас кто-то? Наверное, нет, раз он решил провести со мной этот день. И ночь. Смотрю на Дениса, он спокоен, рулит уверенно, у меня же какой-то мандраж поднимается в душе. — Приехали, — глушит он мотор, останавливаясь у высоких деревянных ворот. Я выхожу из джипа и оглядываюсь. Так красиво, это даже не совсем горы, скорее лес на холмах. Денис берет меня за руку и ведет во двор. А там дом, с огромной открытой террасой. Он двухэтажный, деревянный, не очень большой. Бунгало, с видом на заросшие лесом горы. — Это чей дом? — интересуюсь, оглядывая чистый дворик, качели и кусты. Понятно, что здесь не живут, просто отдыхать приезжают. — Наш. Мы раньше приезжали сюда всей семьей. Там озеро, внизу, — подводит меня к забору, и я вижу тропинку, которая приводит на причал. — А теперь все занятые. Мы с Колькой выросли, мать все время со своими школьниками возится, а отец с бизнесом. И с любовницами. Я вздрогнула и вцепилась в штакетину, потом посмотрела на парня. Шутит? Нет, лицо серьезное, ни намека на улыбку. Смотрит на мои губы с грустью, думает о чем-то. — Зачем ты мне говоришь о них? О любовницах? — Я такой же. — Пугаешь меня? — Нет. Просто, ты все еще можешь передумать. Не связываться со мной. Я хочу измениться, ради тебя… но, боюсь, что не получится. Я сделаю тебе больно. Как отец делает больно моей матери. Я его убить хочу иногда. — А мама знает и терпит? — странные отношения у его родителей. Мои вроде в мире и согласии живут. Но гарантировать не могу, мама тоже иногда плачет тайком, уж не знаю, может тоже у отца любовница имеется. — Терпит. Любит. Надеется, что перебесится. Денис смотрит на спокойную гладь горного озера, в его зеленых глазах будто злость, на самого себя. Обнимаю его, приподнимаюсь на цыпочки и целую крепко сжатые губы, пытаясь лаской расслабить их. — Давай не будем заглядывать так далеко? Начнем с одного дня, с сегодняшнего. А дальше, я обещаю, что не буду настаивать на отношениях, если сам не захочешь, — тихо говорю, вороша его темные волосы, успокаиваю. Сегодня он другой. И в тот раз был другим, когда учил меня ездить на мотоцикле. Я чувствую его любовь ко мне, вижу ласку во взглядах. Может, я смогу научить его любить только меня одну, и он перестанет злиться на себя, и бегать за каждой юбкой. Глава 7 Денис Что я делаю? Сам себя не понимаю. Привез девчонку в горы и теперь разрываюсь. И бежать от нее охота, ведь ей нужны отношения, а для меня они как цепи, как тюрьма. Душит. И отрываться от нее не хочу, терять ее. Она как глоток свежего воздуха, как освежающий дождь после зноя. Дышать ею хочу. — Давай не будем заглядывать так далеко? Начнем с одного дня, с сегодняшнего. А дальше, я обещаю, что не буду настаивать на отношениях, если сам не захочешь, — предлагает она, ощутив мои метания. Ласкается неумело, несмело, будто тоже сомневается. Кстати, это выход, не заглядывать далеко. Если никаких обязательств. Просто секс. Чего я боюсь? Обидеть ее, однозначно. А если между нами иногда будет просто секс и никаких отношений, то все нормально? Вряд ли. Черт! Почему все так сложно-то? — Не передумала? А то можем искупаться, позагорать и домой? — спрашиваю на всякий случай, теребя бретель ее солнечного платья. Хочу подхватить ее на руки и отнести в дом, но жду ответа. — И не подумаю, — заливисто смеется Катюшка, — может, я все пять лет ждала этого дня. А ты трусишь что ль? — Вообще-то да, у меня таких как ты не было, — признаюсь, подхватывая кареглазку, она сразу обхватывает меня за пояс ногами, целует так вкусно, что я тут же забываю про свои сомнения. — Значит я буду у тебя первой, — шепчет с придыханием, — а ты будешь первым у меня. Она поражает меня одной этой фразой, которая разом снимает все мои грехи. Да, она первая у меня, чистая, нежная… моя. А я у нее. Будто с чистого листа, будем рисовать новый пейзаж. Наш, солнечный. — Надо тачку загнать во двор, разгрузить, — шепчу в ее губы, оторваться не в силах. — Могут угнать? — Нет, здесь не угонят. — Тогда после, — девушка сильнее стискивает бедра и обвивает руками шею, — неси меня в дом… Повинуюсь, делаю несколько шагов к крыльцу, тону в сладкой нежности поцелуев. Резкий звук клаксона заставляет подпрыгнуть. Кто-то дудит у ворот, настойчиво так, вымораживая. Спускаю Катюшку с рук. — Погоди, я щас, — сую ей в руку ключи от дома, подталкивая к крыльцу. Я знаю, кто мог пожаловать сюда неожиданно и порушить мои планы. Получит у меня сейчас, гаденыш. Заприметил, как я стащил ключи от дома, как складывал, торопясь, еду в корзину. И чего приперся не вовремя? — Ты чего примчался? — плотно прикрываю калитку, со злостью глядя на брата. — Ты знаешь. Я люблю ее, — будто плюет через плотно сжатые губы Колька, косясь на ворота, за которыми сейчас девушка, которую мы оба любим. Подхожу ближе, брат отлепляется от капота своей тачки, встает напротив, спрятав кулаки в карманы штанов. Смотрит исподлобья, пытаясь мысленно набить мне морду. Я выше, почти на голову, могу смотреть свысока, ухмыляясь. На этом преимущества заканчиваются. Брат коренастого телосложения, бычок, иначе и не скажешь. Готов к бою. — Оставь ее мне! — рычит, раздувая ноздри. — Катя меня выбрала. Она в курсе, что нравится тебе, но тянется ко мне. Смирись, брат, — усмехаюсь. Я спокоен сейчас, когда принял решение, попытаться построить отношения с любимой кареглазкой. — Ты обещал уговорить ее, а не соблазнять. Ты ее сюда уговаривать привез? — Колька кивает на ворота. — Ну трахнешь ты ее пару раз, а потом что? — Потом видно будет. Вали отсюда, не ломай нам кайф. Я не успеваю взяться за ручку калитки, как меня разворачивают за плечо и с размаха бьют в челюсть. Чувствую кровь на губе, слизываю солоноватую жижу. Так, да? Хватаю брата за грудки, оттаскивая к его тачке. Он машет кулаками, пытаясь достать до моей морды, только руки коротковаты, воздух месит. Злость придает мне сил. — Проваливай, — рычу, прижимая его к капоту, — она моя! Уж извини, брат, выбор пал не на тебя. — Что здесь происходит? — слышится от ворот и мы оба сразу приходим в себя. Девушка стоит, уперев руки в бока, строго смотрит на нас. А мы, как два остолопа, пялимся на нее, боясь слово сказать. Переглядываемся. Она такая красивая, белые локоны переливаются на солнце, шоколад в глазах застыл, стал горьким. Я снова сомневаюсь, что Катя сделала правильный выбор, ей и правда больше Колька подходит. — Катюш, понимаешь… как бы так выразиться, — мнусь, подходя к ней. Беру за руку. — Ты нам обоим нравишься… — Я слышала. А то, что я сюда с тобой приехала, ни о чем не говорит? — такой злой я ее еще не видел, кулачки сжимает. Подходит к моему брату, тот уже все понял, хмурится. — Коль, я же еще в том году тебе все сказала. Прости, но не могу… ну не люблю я тебя! И не надо драться из-за меня! Вы поняли? — Ладно, — брат обходит машину, смирился, кажется. — Ладно. Но когда он тебя пошлет, когда заведет себе новую девку, тогда приходи, я утешу тебя. Я подожду! Недолго ждать, все равно. Такая обида в голосе брата, угораздило же нас влюбиться в одну девчонку. Он резко стартует, поднимая пыль, едва не задевая задним бампером мой внедорожник. Мы смотрим ему вслед, пока черный седан не скрывается за поворотом. Зря я Катюшку привез сюда. — Поехали домой? — спрашиваю, понимая, как неприятна девушке ситуация. Но она обнимает меня за пояс и, смеясь, прячет лицо у меня на груди. — Подумаешь, приехал, пар выпустил. Я сама решаю, кому себя отдать. И больше не деритесь. Вон губу тебе разбил, дурак какой. Загоняй машину во двор, пойдем лечить твою губу. Приподнимается на цыпочки, целуя не раненый уголок рта. Потом помогает открывать ворота и торопится на крыльцо, распахивает дверь, заглядывает внутрь дома. Загоняю внедорожник, достаю из него припасы, тащу все в дом. Настроение снова поднимается, наблюдаю за своей солнечной девчонкой, которая скинула обувь и пробегается босиком по гостиной, заглядывая в шкафы, ищет аптечку. Я уже смеюсь, развалившись на диване. Включаю музыку в стереосистеме. Я бы помог, но сам не знаю, есть ли в этом доме аптечка, а возвращаться к машине лень. Да и любоваться бегающим по дому солнечным лучиком гораздо интереснее, чем искать эту коробку, воняющую лекарствами. — Да хватит уже, — ловлю за руку, пробегающую мимо красотку, тяну ее к себе на колени. — Поцелуешь и все пройдет. Она целует и ворчит, что все равно нужно обработать рану, но я ее почти не слышу. Полностью поглощен сладостью ее рта, сминая изящное тело, такое податливое. Она будто тает в моих руках, постанывает, сводя с ума искренними эмоциями. Я такие только от одной женщины видел, от Веры. Остальные же как тряпичные куклы, беззвучные, бездушные. Катя же живая и ласковая, теплая, нежная. И я с ней оживаю будто. Поднимаюсь с дивана вместе с ней на руках, легкая такая. Несу на второй этаж, там стоит кровать. Мне кажется, что для первого раза нужна именно она. Больше ничего не подойдет, потому что нужен максимальный комфорт. Ни слова протеста, хотя знает, что сейчас произойдет. Только доверие в огромных шоколадных глазах. Глава 8 Катя На душе неспокойно, пытаюсь за смехом скрыть тревогу. Но звоночек звенит все сильнее, а перед глазами до сих пор стоит клуб пыли, который подняла машина Коли, резко сорвавшись с места. Он зол и обижен, а в таком состоянии может натворить бед. Настроение пропадает. Вот надо было ему приехать! Денис несет меня на второй этаж. Оглядываюсь, это не спальня, просто постель на помосте, огороженная перилами. Широкая и удобная постель. И любимый, который пять лет не покидает моих мыслей, вот как вошел в двери аудитории, так я пропала сразу. Все эти годы я не надеялась ни на что, только его дыхание и аромат чувствовала, ведь Денис всегда сидел позади меня. И вот час Х настал, а я переживаю за его брата, который уже не раз доставал меня своей любовью. Он будто стоит рядом и укоризненно смотрит. Повожу плечами, сбрасывая неприятное ощущение. Денис тоже смотрит на меня, пробирая до мурашек, стягивает медленно майку через голову, стоя на коленях. Красивый, ладный такой, с кубиками пресса и сильными плечами. Облизываю пересохшие губы, вмиг забывая о Коле. Парень берется за пряжку ремня, тянет не торопясь, будто дразнит. Встаю рядом с ним, не выдержав муки, помогаю расстегивать ремень, тяну за язычок молнии на ширинке, нечаянно касаясь внушительной выпуклости за плотной тканью. Он помогает мне снять сарафан, откидывает его туда же, где валяется его черная майка. Берется за лифчик, но я отодвигаюсь. Мне неловко. Я знаю какие девушки нравятся этому парню, похожие на мою сестру, с размерами. И тут первый номер, ни о чем вообще. — Ты чего? — подбирается ближе, заваливая меня на спину, целует в губы. Он снова берется за лифчик, намереваясь снять его, но я отталкиваю его руку. — Не надо… там нет ничего, — закрываюсь ладошками. — Такого просто быть не может, — смеется, впиваясь зубами в бретельку, тянет ее с плеча. — Денис! — упираюсь в его плечи, понимая, что веду себя странно. Но мне страшно, вдруг разочаруется. — Я в курсе размера твоей груди, меня все устраивает. — Откуда? Ты не видел меня без одежды. — У меня была возможность разглядеть твои маленькие холмики под футболкой. Ты иногда ходишь без лифчика, очертания видны. Да и в прошлом году мы встречались на пляже, а купальник ничего не скрывает, уж прости. Но мне твои крошки нравятся, давно мечтаю с ним познакомиться. Он так ласково улыбается, касаясь губами ключиц, перебираясь на плечи, отвлекая меня. А рукой пробирается под чашечку лифчика, несильно сжимая грудь. Я сдаюсь, пусть знакомится. Рингтон телефона оглушает, вырывая меня из той эйфории, которая начала окутывать сознание. Мобильник Дениса лежит на краю матраца, я вижу имя его брата и слышу, как шипит любимый, недовольный тем, что нас прервали. — Достал! — он в раздражении подхватывает смартфон, прерывая звон. — Надо было вырубить его, чтобы не мешал. Снова раздается звонок, Коля настойчив. Я отбираю мобильник и отвечаю на вызов. Сейчас выскажу все. Но в трубке слышу женский голос, причем плачущий будто. — Простите… — всхлипывает женщина в динамике, — я нашла этот номер последним в списке вызовов. Вы же брат? Так записано. — Я подруга брата. Что случилось? Где Коля? — предчувствие снова холодит душу, колет мелкими морозными иголками. Денис вопросительно смотрит, с тревогой. — Он тут… он на повороте в столб врезался… я мимо ехала и вот… — Он жив?! — так и знала, ведь уехал злой. — Да, жив, но сейчас без сознания… я «скорую» вызвала, просто он говорил, что брат недалеко… — Мы сейчас. Быстро одеваемся, без слов, мчимся на место аварии, которое совсем недалеко. Картина предстает страшная, перед черного седана всмятку, из-под покорёженного капота дым валит, Коля на земле и лицо его в крови. Возле него женщина стоит на коленях, что-то говорит ему, а недалеко воют сирены. Денис рвет волосы в отчаянии, а я чувствую себя такой виноватой, что даже стоять не могу, висну на двери внедорожника, не имея сил подойти к пострадавшему. Все как в замедленной съемке. Набегает народ, невесть откуда взявшийся, приезжает «скорая» и полиция. Мы с Денисом едем в больницу, куда везут его брата. Уже там, когда Колю осматривают врачи, и мы ждем за дверью, приезжают родители. Мама плачет, обмякнув в кресле, отец расспрашивает Дениса, слушая серьезно, он полковник в полиции, многое повидал. Потом мы все молчим, просто ждем. Отец обнимает мать, Денис меня. И даже в мыслях нет познакомиться. Все сейчас переживаем об одном. Наконец врач выходит, улыбается. Это кажется хорошим знаком. — Ну что, жить будет ваш летчик! — ободряет нас несколькими словами. — Лицо немного пострадало, небольшое сотрясение мозга, перелом левого запястья. Можете навестить его. Я снова плюхаюсь в кресло, теперь уже от облегчения. Денис обнимается с родителями, я не хочу мешать, лишняя здесь. — Мам, пап — это Катя, — вдруг говорит парень и подходит ко мне, берет за руку, намереваясь подвести к родителям. — Ма, я хотел вас познакомить в субботу, но раз так получилось… Теперь его мама обнимает меня, плача, почему-то. Отец оглядывает одобрительно, а Денис хмурится, наблюдая за ним. Придя немного в себя, мы по очереди идем навестить Колю. Я не хочу заходить к нему, смотреть в его серые глаза, которые будто облизывают меня всегда. Да и виноватой так и чувствую себя, будто предала его. Мы предали, с его братом. — Он заснул, ему сделали укол, — рассказывает мама, когда выходит из палаты, и мы с Денисом синхронно выдыхаем, видимо ему тоже не хотелось навещать брата. — Ну пусть отдыхает, мы завтра приедем, да Катюша? — бодро говорит парень, и я киваю. Пусть спит. Когда выходим на парковку, я прошу отвезти меня домой, и Денис везет, без вопросов. Продолжить начатое после увиденного и пережитого, кажется неуместным. Возле моего двора сидим с минуту, не хочется идти домой, там, наверное, вовсю идет знакомство с женихом сестры. — Давай я утром заеду за тобой? Мне тоже на работу. — Давай, — соглашаюсь, тут же жалея. — Или я сама… — Катюш, мы не виноваты в случившемся, — злится Денис, сжимая кулаки на руле. — У меня чувство, что он нарочно аварию подстроил, чтобы помешать нам. Уж больно легкие травмы получил, и вообще, мне показалось, что сознание он не терял, а притворялся. Мне тоже так показалось. Я глаз с Коли не сводила, когда он лежал на земле, заметила его слишком глубокое дыхание и румянец на щеках. — Я не хочу, чтобы вы стали врагами из-за меня, — поворачиваюсь к любимому, протягиваю ладонь, чтобы коснуться его щеки. Зеленые глаза в полутьме салона почти черные, завораживают. — Я пыталась поговорить с твоим братом, но он не понимает. Я не люблю его. И сил нет больше, чтобы бороться с его любовью. — Так, только не говори, что нам нужно расстаться. Я не хочу тебя терять. Особенно из-за этого придурка. Я сам с ним поговорю, как поправится. — Хорошо. Только не деритесь, — прошу, придвигаясь ближе, хочу поцеловать. — Я еще не знаю график работы, и когда выходные будут. Завтра узнаю. Созвонимся тогда? Погуляем, в выходной. — Конечно, — бархатистый голос завораживает, любимые глаза улыбаются, а теплые губы целуют в ответ. Глава 9 Денис Катюшка работала всю неделю, ее как новичка поставили патрулировать пляж, с утра и до вечера. Я отвозил ее на работу и встречал у ворот, доставлял до дома. Странно, но мне нравится крутиться возле нее, опекать, гулять, взявшись за руки, приносить разные мелочи в подарок или гостинцы. Это новые чувства для меня, раньше никогда не был сопливым романтиком, а тут кайфую от вида девчонки с наслаждением жующей конфеты, которые я ей подарил. Тепло разливается в душе, когда понимаю, что доставил ей немного удовольствия. Раньше такого не было, я не дарил ничего женщинам, с которыми спал, да и они не спрашивали ничего, будто хватало только мимолетной связи. Я работаю помощником следователя, тоже каждый день, кроме субботы и воскресенья, как и моя девочка, наш график совпадал. Но у меня времени было немного больше, я носился по городу, собирая улики и помогая вести следствие. После неудавшегося первого секса я долго думал и пришел к выводу, что хочу иметь собственную квартиру, чтобы ни брат, и никто другой не смог больше помешать нам. В пятницу вечером я с нетерпением ждал, когда Катюшка появится в воротах своего морского отдела полиции. Я хотел попросить ее об одном одолжении — помочь выбрать квартиру, через час как раз встреча с риелтором. Я не бедный парень, любимая бабушка оставила мне наследство, огромный дом в пригороде и деньги. Дом я уже продал, хочу жить в городе, и хочу, чтобы кареглазке понравилось мое новое жилье. Получив наследство в прошлом году, у меня было желание поделиться с братом, но сразу отпало, после того, как увидел его встречу с Катей в пустой аудитории. Он признавался ей в своей любви, она молча смотрела в окно. Ревность будто взрывом накрыла, именно тогда я понял, что тоже люблю эту девушку, что день без ее аромата, без ее улыбки прожит зря. Я ушел, думал, она примет его эту дурацкую любовь. Бесился весь день, пока брат не сказал, что Катя его отшила, сказала, что любит другого. И я знал, кто этот другой. Я. Знал об этом и брат, именно тогда у нас началось противостояние, но я бабник, боялся с ней связываться и отходил всегда в сторону, освобождая дорогу Кольке. До поцелуя на выпускном. Ее взгляд до сих пор помню, такой обиженной я девушку еще не видел. Ведь бутылка показала на меня, а я отказался от сладкого приза в пользу брата, в который раз. Но до меня дошло, что больше не хочу соревноваться с Колькой, я не отдам ему Катю. Вот только квартиру куплю. Краем глаза вижу движение и поворачиваю голову, летит моя стрекоза, порхает, сияя улыбкой на солнце. Выскакиваю из тачки, я должен немедленно ее обнять и поцеловать, глотнуть свежего воздуха. Сгребаю ее в охапку, приподнимая над землей. — Я соскучился, — шепчу в ее ароматные волосы, дышу ею. — И у меня дело к тебе. — Дело? Это интересно. Усаживаю девушку в машину и обрисовываю ситуацию, рассказывая о наследстве и желании обзавестись отдельным жильем. Везу ее домой, переодеться после работы. — Скажи своим, что сегодня ночуешь у меня, завтра на работу не нужно же, как раз пробежимся по магазинам, мебель прикупим. Короче, дел на все выходные, будем обустраивать гнездышко. — Ладно, помогу тебе, как же орлу без гнезда? Надо же куда-то приглашать залетных орлиц, — ерничает Катя, но отчасти права, я только усмехаюсь. Я выбрал две квартиры, а вот из двух никак одну не выберу. Первую Катя отметает сразу, говорит, что дорого и вид из окна отвратительный, как и сами окна. Мне она понравилась простором, огромные комнаты, светло. А вот во второй квартире моя стрекоза стала задумчивой. Долго стояла у большого панорамного окна, смотрела вдаль. — Здесь мне нравится… так спокойно, — медленно поворачивается ко мне и женщине в очках и с папкой в руках. — Дороговато только… Ты же знаешь, скоро нам предстоят грандиозные расходы — свадьба, рождение малыша… Она кладет руку на плоский живот, а я дар речи теряю, так она это сказала, будто все правда. — Тогда что, отказываемся? — начинаю подыгрывать. — Действительно, расходов куча. — Ну подождите, зачем же сразу отказываться? Мы можем уступить вам, — беспокоится риелтор, трогает меня за руку. — Скажем, скидка пять процентов, устроит? — Не знаю, у нас даже не хватит, а лезть в кредит… любимый, мне в декрет скоро, я не смогу работать, и доход поубавится, — Катюшка подходит ко мне, привстает на цыпочки и шепчет, но так, чтобы слышала риелтор: — Может всё-таки купим квартиру, которую нам Оксана предложила? Ну и пусть комнаты поменьше, зато уложимся, она же на двадцать процентов дешевле этой. Хотя, здесь так уютно… и детская светлая, на солнечной стороне… Девушка делает грустный вид и снова отходит к окну, вглядывается вдаль, и будто всхлипывает. Оглядываюсь на женщину, та смотрит на Катю и теребит папку в нерешительности, на лице такое сострадание, что даже мне хочется пожалеть будущую «мамочку». — Так, ладно, молодожены! Сделаю вам свадебный подарок, Бог с вами. Забирайте жилплощадь за восемьдесят процентов от начальной стоимости. Иначе я спать спокойно не смогу. Катюшка подпрыгивает и хлопает в ладоши, благодарит добрую женщину, виснет на моей шее, целуя в губы коротко. Своим задором она заставляет чувствовать нас счастливыми что ли, мы все трое смеемся и быстро решаем дело. Через десять минут деньги переведены с моего счета на счет, который был в договоре, все подписано и две связки ключей брошены на журнальный стол, оставленный бывшими хозяевами. Проводив риелторшу, плюхаемся на хороший еще диван, и разглядываем свои владения. В просторной гостиной имеется электронный камин и белоснежный мохнатый ковер перед ним, столик и угловой громоздкий диван, обтянутый кожей цвета беж. В углу пальма, непонятно, живая или муляж, но она там к месту, создает уют. Снова смотрю на ковер, в голове картинка — обнаженная Катюшка на белом ворсе, блики от камина играют на ее сливочной шелковистой коже, бутылка с дорогим вином, бокалы и фрукты в чаше. — Ну что, поздравляю тебя с крупным приобретением, милый, — льнет ко мне, чмокает в щеку. — Пойдем, отметим где-нибудь? — Почему только меня? — дотягиваюсь до ключей на столике, вкладываю одну связку в маленькую ладошку, вторую беру себе. — Наше приобретение, проказница! Так развела бедную женщину, что я сам поверил в беременность и скорую свадьбу. Ну ты дала! Отвоевала аж двадцать процентов! — Это было несложно, тем более цену заломили, выше некуда. Так что, не бойся, не обеднеют. Я хочу ее поцеловать, но стрекоза срывается с места, оставляет ключи на подлокотнике дивана, устремляясь снова к окну. Ее просто влечет этот лоскут моря вдали. Не знаю, что и думать, глядя на брелок, она отвергла мое невысказанное предложение съехаться? Глава 10 Катя Да, с покупкой квартиры получилось удачно, я так сыграла беременную невесту, что и сама поверила. Даже почувствовала такой прилив счастья, до слёз, пришлось сбежать к окну и сделать вид, что меня заинтересовал кусочек моря вдалеке. В тот момент я поняла, что от другого мужчины не хочу такого счастья. Я однолюб. Меня всегда влекла психология и характерология, я посещала дополнительные курсы по этим наукам, заодно изучая физиогномику. Поработав несколько дней в морской полиции, поняла, что патрулировать пляжи не по мне, я хочу серьезную работу, чтобы быть не на побегушках, а внести свой вклад в профессию. Поэтому с сентября иду на курсы криминальной психологии. Но я уже умею считывать информацию с лица человека и определять его характер, недолго понаблюдав за ним. Вот Денис. Меня не ждет с ним счастливая семейная жизнь. Да, он старается стать лучше, но сущность берет свое. Да, он любит меня, я это вижу, но никогда не перешагнет через свою фобию, чтобы создать семью и наплодить детишек. А я семьянин, и мне нужен определенный мужчина, от которого хочу родить и пройти всю жизнь бок о бок. Он… — Ну что, поедем за твоими вещами? И ни слова — давай жить вместе… переезжай ко мне. Да, он вроде предлагает съехаться, но боится произнести эти слова вслух. Истинный филофоб. — Нет, не поедем. Если только переодеться, — поворачиваюсь к Денису и поправляю его футболку, и так безупречно сидевшую на идеальном торсе. Потом смотрю вверх, в его красивые глаза, похожими на темный изумруд. — Я не буду жить с тобой. — Почему? Здесь нам Колька не помешает, он не знает о квартире, даже не подозревает, что я собрался купить жилье. — Дело в тебе, а не в твоем брате. Ты — филофоб. — Это что еще за зверь такой? — смеется парень, лаская мои обнаженные плечи. — Ты бы знал, если бы не пропускал лекции по психологии, — нравоучительно говорю ласкающим голосом, боясь увидеть на его лице обиду от отказа. — Филофоб, это человек, который боится серьезных отношений. Они душат, начинаются панические атаки. Это сродни клаустрофобии. Если я перееду к тебе, то ты уже через неделю начнешь задерживаться на работе, приходить домой ночью, в надежде, что я сплю. А утром пораньше сбегать. И заведешь любовницу, такую, какие у тебя всегда были. Одноразовые, которым не нужны отношения тоже, переспали — разбежались. А вот если я буду приходить в гости по выходным, то смогу подольше насладиться общением с тобой. А я хочу подольше… раз невозможно навсегда… Глава 11 Горло перехватывает нервный спазм, лишая меня голоса. Я не обижаюсь, что он такой, мне просто жаль. Филофобы не перевоспитываются. Никогда. Бывают исключения, но я даже надеяться не буду. Сбегаю в кухню, чтобы не показывать слезы. Это слабость. Кухня полупустая, только гарнитур и пара табуреток имеется, открываю шкафы в поисках хоть какой посудины, пригодной для кипячения воды. Хочу чай. Но ничего не нахожу, да и заварки нет. От этого мне становится еще обиднее, почему-то, мысленно ругаю бывших хозяев, жадины, даже чайник не оставили… — Катён, мы не договорили, — сухой голос за спиной, будто надтреснутый, с ноткой горечи и сожаления. Денис стоит, оперевшись о косяк и сложив руки на груди, взглядом цепко держит меня. — Ты так хорошо меня знаешь, даже удивительно. А я о тебе не знаю… какая ты? Ты плачешь? Легкое прикосновение, а потом настойчивое, Денис упорно поворачивает меня к себе, заглядывая в глаза. — Чайника нет… — лепечу в оправдание будто, кивая головой на раскрытые шкафы. — И заварки тоже. Ничего нет. — Не стоит расстраиваться из-за этого, сейчас поедем и все купим, — чувствую теплые губы на своих щеках, парень стискивает меня, прижимая к своей груди. Он присел на подоконник и наши глаза почти на одном уровне. — Только расскажи сначала, какая ты, о чем думаешь, мечтаешь. — Я полная твоя противоположность. Однолюб, которая мечтает о семье, детях и любимом мужчине. Но это уже неважно. — Как это — неважно? Мне все важно. — Ладно… Могу рассказать, как все будет. Потом, через много лет мы с тобой встретимся, и вспомним об этом. Будет возможность сравнить, что сбылось, а что нет. — Интересно, я внимательно слушаю, — ухмыляется красавчик, усаживая меня на одну табуретку и пристраиваясь на второй, напротив. Он не выпускает моих рук, перебирает пальцы, — и я все запомню, память у меня хорошая. — Ну слушай… мы с тобой будем встречаться по выходным месяца три, потом тебе надоест сидеть на сухом пайке, очарование первой любви пройдет, и ты станешь посматривать на прежних своих девиц. Мне рассказывать не станешь, все будет тайно, пока я сама не узнаю о твоих изменах, от кого-нибудь из знакомых. От обиды, с разбитым сердцем я уйду в депрессию и выйду замуж за твоего брата. — Что? За Кольку? Это будет месть? — в шутку возмущается Денис, удивляясь моим извращенным фантазиям. Но это, скорее, правда жизни. Горькая, как полынь. — Нет. Это будет отчаяние. Мне захочется утешения, а он обещал, что приласкает, забыл? — смотрю в окно, там только соседние дома видны. И солнце между ними, которое настроилось уже на закат, потихоньку двигаясь к горизонту. — Он будет меня бить, скорее всего, потому что Коля скрытый тиран, я это давно поняла. Потом жизнь с ним станет невыносимой и мы разведемся. Я стану искать тебя, потому что мне нужна семья, все-таки. Найду и соблазню, чтобы забеременеть. Потом рожу малыша и у меня будет семья. Маленькая. Я и малыш от любимого мужчины… — Ясно. Но ты забыла обо мне. Что будет со мной все это время? — Ничего. Твоя жизнь не изменится почти. Ты так же будешь менять женщин. Возможно женишься ненадолго. Возможно у тебя родится ребенок от какой-нибудь из них. Будешь строить карьеру, вкладывать в нее все силы. И иногда вспоминать меня, проклиная себя. И я буду вкладываться в работу, пока не появится ребенок. — Так, значит… я запомнил, посмотрим, сбудутся ли твои пророчества. — Есть еще один вариант. Я не выйду замуж за Колю, просто уеду подальше от него и от тебя. А через несколько лет, когда мои биологические часы будут отсчитывать последние года, благоприятные для зачатия, я найду тебя. — Есть еще третий вариант — мы женимся, рожаем детишек и живем счастливо. Такой вариант тебе не подходит? — уже не смеется, кусает губу и хмурится. Неприятен парню разговор. — Я никогда не выйду за тебя, Самойлов. — Почему? — Потому что ты филофоб, и это не лечится. Я сойду с ума от ревности и вскоре окажусь в тюрьме, потому что пристрелю из табельного пистолета или тебя, или одну из твоих девиц. А может и не одну. Глава 12 Встаю, потягиваясь, не хочу больше разговоров. У меня есть три месяца, вернее двадцать четыре выходных дня, которые не хочу терять. Хочу любить этого бабника. — Поехали в магазин? Сегодня я останусь у тебя, если хочешь. Не хочешь — скажи, я уйду. — С ума сошла. Я тебе уйду! И я не верю тебе. Любой человек может измениться. Ты все правильно рассказала про меня. Не понимаю, почему я такой идиот… — Филофоб, — смеясь, поправляю парня, но тот только морщится, как от зубной боли. — Какая разница. — Я знаю откуда у тебя это. Ты видел, как больно маме, из-за того, что твой отец ей изменяет и даже не скрывает этого. Ты себе крепко внушил, что станешь тоже таким, что будешь делать больно любимой женщине, ведь вы с ним внешне очень похожи и по характеру. Поэтому и боишься отношений, рвешь их сразу. Да и женщин выбираешь таких, которым только повеселиться за твой счет хочется. И да, бывают исключения, когда филофоб меняется. Когда случается что-то, что переворачивает всю его жизнь. Тогда он переосмысливает все, делает выводы. После столь серьезного разговора, хочется расслабиться, забыться. И мы идем шопиться! Денис решил, если даже я жить с ним не буду, но мои личные вещи должны находиться в квартире. Например, симпатичная чайная чашка с яркими желто-оранжевыми бабочками, которую мы выбрали вместе. И Денису купили посудину, огромный бокал с кофейными зернами по бокам. Развеселились немного хоть. Необходимых вещей понадобилось очень много, на покупки ушло больше трех часов, понятно, что ужин мы прогуляли. Пришлось ужинать в кафе, чего я делать не люблю. Все-таки это интимный процесс, смаковать любимое блюдо, желательно приготовленное собственноручно и в компании человека, который будоражит твое сознание. Мне показалось или Денис наслаждался нашей прогулкой, он почти не выпускал моей руки из своей ладони, постоянно придерживал за талию и заглядывал в глаза. Но иногда мелькал страх в его изумрудных глазах. Один раз он резко тормознул в проходе с полками, на которых стояли всевозможные электрочайники, но это не помогло избежать встречи с высокой брюнеткой, кукольной внешности. Она буквально выдрала Дениса из моих рук и завалила его вопросами, перемежая их восхищенными взглядами небесно-голубых глаз, обрамленных полуметровыми ресницами. Мне было ее жаль, это же сколько усилий надо, чтобы держать глаза открытыми? Глава 13 Было желание бросить Дениса среди чайников, чтобы вдоволь пообщался с бывшей пассией, и уехать домой. Сколько их, вот таких, ярких и знающих себе цену было у него? Целая толпа. И они встречаются на каждом шагу буквально, но не все такие нахальные, как эта. Ведь видит, что он с девушкой идет и нагло влезает между нами. Денису не нравится, что она трогает его, хочет отойти, но она тут же виснет на нем, задавая глупые вопросы, на которые парень отвечает грубо. Он отходит от девушки на шаг, та сразу шагает следом, прилипла будто. Но я не ухожу, даю время пообщаться, выбираю чайник и тогда уже влезаю в разговор, давая понять, что время общения у брюнетки вышло, заодно намека на особые отношения, ведь с ней он явно чайник не выбирал. — Ну все, милый, можем расплачиваться и ехать домой! — щебечу, дергая Дениса за рукав лёгкой ветровки, и сую ему в руки коробку с покупкой. — У нас еще дел столько, вещи нужно распаковать, мебель заказать… Но чайник у нас уже есть! Спустя пару часов я услышала извинения. Мы уже разобрали покупки, напились чаю и застелили диван новым постельным бельем, готовясь ко сну. Тихо звучит музыка в колонке, я не люблю тишину. Мысли мои сейчас кипят как вулкан, я сижу в нерешительности на краю дивана и жду, когда Денис схватит меня и подомнет под себя, начнет целовать или прикасаться. А он просто лежит у стены и смотрит в окно. Похоже, что мы будем сегодня просто спать. — Прости за эту встречу… мне ее прибить хотелось, если честно. Тупая курица. И как я мог с такой встречаться? — С такими, милый, — издеваюсь, растягиваясь рядом с тем, кто сводит мое нутро с ума. Хочу его. — Забудь, это прошлое, его уже никак не исправишь. Неужели не хочется заняться чем-то более приятным, чем копание в себе? — Я думал, что после этого разговора ты со мной не захочешь ничего, — подтягивает мое тело ближе к себе, так смотрит, что меня начинает ломать приятной болью, цепляюсь за его плечи, едва сдерживаясь, чтобы не начать елозить по постели от жгучего желания. — Ты необыкновенная, Катён… я постараюсь не сделать тебе больно… как мой отец. — Главное, ты мне сам скажи, когда я тебе надоем. Не хочу узнавать от кого-то. Хватит уже все это ворошить, лучше делом займись… Только мобильник отключи, а то у одного ревнивца ясновидение просыпается, когда ты меня целовать начинаешь… — Уже. Пошел он, этот ясновидец. Сегодня ты только моя… Глава 14 Денис Утро уже, но мне не спится совсем. Смотрю в окно, наблюдая за серо-розоватой дымкой рассвета на горизонте, над морем. Даже странно, после секса обычно сразу вырубает, а тут взбудоражило так, что сна ни в одном глазу. А ведь устал и перенервничал, стараясь сделать все правильно и доставить минимум неприятных ощущений своей стрекозе. Оборачиваюсь и смотрю на спящую девушку. Она такая красивая и уютная, что отхожу от окна, хочу полюбоваться ею. Даже ее дыхания не слышно, такая спокойная, в призрачно-сером свете утренних сумерек ее волосы казались белоснежными. Они разметались по подушке, источая теплый персиковый аромат, прикасаюсь губами к прядям. Хочется поцеловать маленькие пухлые губы, но боюсь разбудить девушку. Ее лицо выражает умиротворение, улыбка бродит по губам. Моя… — Ты чего не спишь? — вдруг слышу тихий голос, разбудил, все-таки. Катя тянется ко мне, теплыми руками обвивает шею и вынуждает лечь рядом. — Ну-ка спи! — Как ты? — спрашиваю, потому что реально переживаю. — Я счастлива, как никогда… Спи. Дни проходили быстро, я с нетерпением ждал выходных, чтобы забрать свою стрекозу с работы и целых два дня наслаждаться ее идеальным податливым телом, питаться счастливыми эмоциями и настоящим, ничем не прикрытым возбуждением. Это был кайф в чистейшем виде, никакой фальши. Надышаться ею не мог. Переезжать ко мне так и не хочет, вредина, но вещей Кати в доме становится все больше, и ощущение, что она всегда рядом, не покидало меня. Просто вышла в магазин. Однажды в четверг вечером брат позвал в спортзал, давно не боксировали с ним, после аварии прошло два месяца, уже можно и поразмяться. Удары брата были агрессивны сегодня, будто вымещал ярость на мне, поблажек совсем не давал, зыркал только зло. — Оу, всё! Я как-то в боксерские груши не нанимался, — отскакиваю от разъяренного Кольки, но он не отстает, наступает, как бык. Даже дым из ноздрей мерещится. Выскакиваю за ограждение, срываю перчатки с рук и кидаю их в брата. — Сдрейфил, сыкло? И что Катюха в тебе нашла? — рычит он, вытирая пот со лба. — Может ласку и нежность? Ей спокойно со мной, а ты даже бульдозер испугаешь своим напором. Даже тачку не пожалел, чтобы круть свою показать. Уймись уже, Катя моя женщина. — Твоя… значит, завалил уже девчонку. — Да, мы пара, уже пару месяцев как… твой финт с аварией не произвел должного воздействия. — Но она дома живет, я знаю, — заявляет брат, пытаясь уличить меня во лжи. — И вечерами дома или на курсах, и утром из дома идет на работу. Когда именно она твоя пара? — По выходным. И нехрен следить за моей женщиной, — злюсь, тыча кулаком брату в грудь. — Оставь нас в покое, идиот. Я быстро иду на выход, пока разговор не кончился мордобоем. Надо же, слежку устроил, не отвяжется никак. — Посмотрим, кто еще идиот! — несется мне вслед. — Даже замуж ее позвать у тебя кишка тонка. Ниче, я терпеливый, подожду. Уже открыв дверь спортзала, показываю братану кулак, но чувствую, что этого маловато. И выдвигаю средний палец. — Не дождешься! Да, я идиот, знаю. Прошло столько времени, я чувствую, что мне никто больше не нужен, вернее, не нужна, кроме моей Катёны. Но сделать ей предложение не могу, держит что-то. Будто боюсь, что возьмусь за старое. Не сейчас, а когда уже станем семьей. Хоть сегодня и не пятница, но я все равно жду стрекозу у ворот ее службы. Сердце радостно сжимается, когда вижу стройную фигурку в полицейской форме. Катя бежит к моей машине, распахивает дверь и запрыгивает на сиденье. Она накидывается на меня с поцелуями, показывая, как соскучилась. — Ты чего сегодня? Дни перепутал? — Нет. Я с братом пообщался. Хочу, чтобы ты переехала ко мне срочно. И с этой работы ушла, не хочу, чтобы ты работала с ним. — Но я не работаю с ним, мы даже не пересекаемся. Мне нравится работать в морской полиции, я сейчас патрулирую побережье с моря, — возмущается девушка, понимаю, что убедить ее будет сложно. — Колька с тебя глаз не спускает, как я понял. Странно, что он упустил из виду наши совместные выходные. — И ничего не странно. Ему по выходным тоже некогда, он их за городом проводит с новенькой Леночкой. Весь отдел шепчется, что у начальства любовь, — смеется Катюшка, поправляя светлые локоны. — Так что, Коля обо мне позабыл, даже встреч уже не ищет. Ну нет, я брата знаю, раз с такой яростью лупил меня сегодня, да следит еще, то не отстал, а притаился просто. — Поехали за вещами? — завожу мотор и выезжаю с парковки. — Нет. Рано. Вот пройдет полгода, тогда перееду, если у тебя еще будет желание видеть мою моську каждый день. — Катён, мне плохо без тебя, — целую тонкие пальчики, поглядывая на дорогу. — Ну, сегодня может ко мне? — Ладно, поехали к тебе, соблазнитель… Прошло полгода, Катя постепенно перебралась в квартиру, расслабилась и перестала бояться, что мне вдруг взбредет в голову ее прогнать. Может она ошиблась, что я филофоб? Чуть не каждый день несусь домой с цветами или другими гостинцами, чтобы порадовать любимую стрекозу, которая чуть позже порадует меня таким сексом, что имя свое забываю. — Денчик, я сегодня у родителей заночую, можно? — спрашивает утром Катя, начищая зубы, стоя рядом со мной у раковины. — Они переезжать собрались сегодня, помочь нужно. — Давай и я помогу, там мебель тяжелая, не для девочек, — щелкаю ее по носу легонько. — Мебель рабочие перетаскают, а вот посуда и другая мелочь… половину выкинуть придется. А я тебе новость не рассказывала? — смотрит на меня в зеркале шоколадными глазищами, а я пожимаю плечами. Катя много чего рассказывает, может и слышал. — Олька беременная! У меня вдруг мороз по коже, а горло сдавил спазм. Беременность. Ребенок. Ведь и мы не застрахованы от этого. Я как-то не думал об этом. Но мне нужна только Катя и ее идеальное для меня тело, не хочу ее делить ни с кем. — Ау, милый! Радость такая у нас! Теперь они с Мишей поженятся, ведь ребенок должен родиться в законном браке. Законном браке. Такое пугающее словосочетание, что снова мороз по коже. Брак… бряк… узы… цепи. Представляю, как цепи опутывают незнакомого мне Мишу, он рвется из них и не может даже пошевелиться. Жуть, аж волосы дыбом. — Ну что, можно? Я машинально киваю, и только потом доходит, что ночевать мне без нее. И мне приходит осознание — меня устраивают отношения, такие как у нас сейчас. Катя не просится замуж за меня, ничего не требует. И я ей ничем не обязан. Отношения без обязательств. Весь вечер смотрю телек, скучая без моей проказницы. Она всегда находит, чем меня развеселить. Звонок в дверь, я мечтаю, чтобы это Катя вернулась. Но на пороге стоит брат с какой-то девкой и бутылкой вискаря. — Сюрприз! — лыбится Колька, а у меня нехорошее предчувствие, чего он здесь забыл. — Ты не позвал меня на новоселье, вот мы решили сами прийти. — Не поздновато? Я здесь уже год почти живу. Знал бы я, чем закончится визит брата, сразу бы пинка дал ему с порога. Глава 15 Катя Нам почти ничего делать не пришлось, неожиданно Коля приехал и привез целую бригаду рабочих, которые за пару часов перетаскали вещи из нашего старого домика в квартиру многоэтажки по соседству. Папа отправлял мебель, мы с мамой принимали и показывали, что и куда ставить. Потом Коля уехал, забрал рабочих, а я помогала родителям разбирать вещи. Ночевать в новой квартире мне не хотелось, на полу. Хочу к моему Дениске. Я звонила ему несколько раз, но он не отвечал и вдруг прислал смс: «Может ты домой ночевать приедешь? Мне плохо без тебя». Странно, почему смс, а не позвонил. Чувство тревоги наполнило душу, вызвала такси и помчалась домой. В квартире было тихо и темно, Денис будто не ждал меня, наверное, заснул. Только из спальни тянулся лучик света и слышались стоны. Я в несколько прыжков преодолела расстояние до полуоткрытой двери, толкнула ее и застыла на пороге. В нашей кровати возились двое. У женщины были черные волосы, отличная фигура, и она сидела верхом на Денисе. Я думала ему плохо, стонет, что может приступ аппендицита скрутил, мало ли. А ему хорошо, даже очень. Вон как улыбается, глядя на меня остолбеневшую от неожиданности. — О, Катёна… — пьяно лыбится парень, а мой взгляд цепляется за бутылку с коричневой жидкостью и два бокала на прикроватной тумбочке. — А мы вот… а ты… — А я еще не пришла, продолжайте, не торопитесь, — прикрываю дверь и бегом на выход, пока вой, который зарождается в груди, не вырвался наружу. Не помню как оказалась на пляже. Я здесь каждый камешек знаю. Каждую песчинку. Истоптала своими ножками каждый сантиметр. Мне здесь каждая волна знакома. Шепчут вон что-то, успокаивают. — Да, я знала на что шла… да, я знала, что этим все закончится! — пинаю воду, заходя все глубже, прямо в джинсах и кроссовках. Я не хочу идти к родителям, не вынесу их жалостливых взглядов и вопросов. Сижу на лежаке, собирая мысли в кучу. Все не так, будто стечение обстоятельств, которые стеклись в кучу не сами. Да, Денис филофоб, и возможно мои утренние восторги по поводу беременности и замужества сестры напугали его. Он не дурак, понимает, что я мечтаю о таком же счастье, с ним. Но даже если его это напугало, то почему просто не поговорить? Сразу тащить какую-то девку в постель? Так, стоп! Денис не пьет, он за трезвый и здоровый образ жизни. Он терпеть не может смс-ки. И почему только он выглядел пьяным? Девка была совершенно трезва, и взгляд у нее был странным. Будто она с облегчением выдохнула, увидев меня на пороге спальни. Будто сделана работа. Коля… Слишком услужлив был, на работе пришел ко мне и выспрашивал, чем собираюсь заниматься. Я обмолвилась, что у родителей переезд. И что ночевать буду с ними, на новой квартире. Всё, я поняла. Коля не отступился от своей любви, как мы с Денисом подумали. Наоборот, он приступил к военным действиям, начав с подлости. Подстава. А что дальше? Подстава не сработала, я не поверила, сейчас пойду к любимому и успокою его. И мне теперь по-настоящему страшно. Дальше Коля примет другие меры, более радикальные. Такие люди не останавливаются, пока не получат то, чего добиваются. Чем больше я сижу на пустынном пляже и размышляю, тем мне страшнее. Я прямо вижу, что добром это не кончится. Прошел почти год, а Коля так же одержим. Он даже на убийство пойдет, уверена. У меня есть два выхода. Первый — это сделать вид, что я поверила в измену и уйти от Дениса, надеясь, что его брат удовлетворится тем, что я не осталась ни с одним из них. В таком случае, он может успокоиться и оставить меня в покое, возможно встретит свою настоящую любовь. Во-вторых, я могу остаться с Денисом, и каждую минуту ждать беды. Даже если мы уедем, его брат найдет нас и отомстит. Есть еще в-третьих. Я могу сдаться на милость тирану, полностью взяв удар на себя. Он перестанет преследовать брата, будет вымещать на мне свою ревность и обиду. И для меня это лучший вариант. Я не хочу, чтобы пострадал мой любимый мужчина. Он должен поверить, что я разлюбила его, что поверила в измену. Если все так пойдет, то Денис уедет, он не сможет быть рядом, зная, что я приняла любовь Коли. А если уедет, значит будет в безопасности. Глава 16 Решив для себя, что должна сделать, и на что согласна ради безопасности любимого мужчины, я успокоилась. Ну выйду замуж за этого тирана. Зная, чего от него ждать, буду готова и не дам себя в обиду. Есть еще одно — он удовлетворится победой, поймет, что ожидал другого от меня и разочаруется, выкинет меня из своей жизни. И вот тогда я уеду, скроюсь с глаз его. Коля меня потеряет, тогда наступит момент, найти Дениса и все ему объяснить. Не факт, что любимый поймет меня и простит. Или вообще дождется, скорее всего я найду его в окружении девиц, которых мне уже не захочется разгонять. Но и как прежде быть больше не может. Рассвет окрашивает морские волны в розовый цвет, холодок пробирается под легкую ветровку и влажные еще джинсы, а в кроссовках хлюпает вода. Продрогла, май хоть и теплый месяц, но ночи еще холодны. Решаю поехать в квартиру Дениса, мне нужно на работу, а форма у него. Надеюсь, он будет спать. Один. Он не спал, из кухни слышались шорохи и тянуло ароматом свежесваренного кофе. Я замерла. Что делать? Поговорить откровенно или состроить обиду, устроить скандал и уйти? — Катя… — виноватый голос любимого и правда вызывает обиду. Он будто и вправду изменил мне. — Я хотел уйти пораньше… Тебе, наверное, неприятно видеть меня теперь. Вот я и подумал, выпью кофе, а то башка трещит, и уйду, пока ты за формой не пришла. Не успел, извини. — Ничего, это я рано. Прохожу в спальню, чтобы избежать неловкости. Но тут еще хуже, при виде смятой кровати память услужливо подкидывает картинку, как брюнетка скачет на моем мужчине. Будто взаправду. А вдруг я ошиблась, и все было по-настоящему? Хватаю из шкафа одежду, сразу переодеваюсь, скидывая в сумку влажные вещи. Мне хочется разорвать простыни, выпотрошить подушки, чтобы картинка в голове приняла другой облик. В душу будто горячих углей насыпали, горит нещадно. Я должна спросить! Я не могу так просто уйти. Хочу знать! Собираюсь пройти в кухню, но так и стою, пялясь на кровать и терзая в руках несчастную блузку, которую только что сняла. Тяжелый вздох за спиной заставил вздрогнуть. — Скажи, что это неправда, — делаю шаг к Денису, он выпрямляется и становится неприступным. Я знаю это выражение его лица. Сейчас он сделает мне так больно, что разучусь дышать. Без слов понимаю, что все кончено, но смотрю ему в глаза, все еще ожидая ответ. — Правда. Ты рассказала о своей сестре, о ее свадьбе и беременности, я примерил все это на себя и понял, что не смогу. Сорвался. Прощения не жду. Сегодня буду ночевать у родителей, так что, можешь приехать и спокойно собрать вещи, мешать не стану. Его голос сухо шелестит, как безжизненные осенние листья на полуголых ветках. Я едва различаю слова, скорее угадываю по губам. Хочу броситься ему на грудь и колотить ее кулаками до тех пор, пока не признается, что это брат подставил его, что не было измены, что любит… Но Денис филофоб, и возможно все было так, как я увидела. — Я не верю тебе. Я чую, что тут твой брат замешан. А ты струсил, не хочешь больше противостоять ему. Ты сдулся. Колю словами, надеясь вывести его из себя и услышать правду. А ведь хотела поступить по-другому. — Можешь врезать мне, если тебе так легче будет принять всю эту грязь. Но я тебе изменил. Ты все видела собственными глазами. Я не стану отпираться и оправдываться. Я мудак, и ты это прекрасно знаешь. — Филофоб, — шепчу, чувствуя, как немеют кончики пальцев от отчаяния. — Это одно и то же. — Прощай, — бросаю напоследок и ухожу прочь, тихо прикрыв за собой дверь. Меня не стало. Я осталась за этой дверью, в такси садилась лишь пустая оболочка. Глава 17 Прошел месяц. Как я жила? Никак. Робот, исполняющий свои повседневные дела. Дениса видела один раз, мельком, в супермаркете. Он был с какой-то блондинкой, катил полную тележку продуктов. Я не стала разглядывать девушку, которой он радостно улыбался. Все равно уже ничего не исправить. Коля тоже не доставал, но приходил в мой кабинет все чаще, иногда просто заглядывал в дверь, когда я писала рапорты, и проходил мимо. Как кот, который ждет, когда мышь вылезет из своей норки. Я же серьезно подумывала уехать, но никак не решу, куда податься. Я окончила курсы криминальной психологии, разослала резюме в разные конторы по всему побережью, но ответов пока не было. Не хочу уезжать от моря, люблю его. — Катюша, пойдем пообедаем? — материализовался у моего стола Самойлов. — Я не проголодалась, — отрезаю резко, склоняясь к компьютеру, всем видом показывая, что он мешает мне работать. — Чего себя моришь? Забудь уже моего брата, он не достоин тебя… — А кто достоин? Ты? — резко обрываю мужчину, бросая на стол ручку, которой выписывала нужную информацию. — Отвалите оба! Ни видеть, ни слышать вас не могу. Тошнит уже от всего мужского пола. Я ухожу в туалет. Долго стою над раковиной, слушая, как журчит вода из крана. Умываюсь, потом возвращаюсь в кабинет, надеясь, что Коля ушел. Да, его нет, зато все коллеги на местах, сплетничают. В кабинете шесть столов, и только один пустует, хозяин в отпуске. Я как могла отгородилась от всех, поставив книжный шкаф возле своего служебного места. В основном я патрулирую побережье с напарником Борей Фроловым, невысоким плотным молчуном, но сегодня обещали шторм и в море не выйдешь на катере. Поэтому занимаюсь бумажными делами. — Слышали, брат шефа вляпался по дурости, перешел дорогу кое-кому, увел бабу у… — слышу за шкафом и навостряю уши, но не слышу имен. — Да, им лучше дорогу не переходить, такие замочат и имя не спросят. Сердце начинает неистово биться от тревоги, шеф у нас Николай, а значит это Денис вляпался. Только вот куда и во что. Почти бегу в кабинет на другом конце коридора, но Самойлова нет, ушел обедать, наверное. Спускаюсь на первый этаж, в столовую, наверняка отыщу его там. — Что с Денисом? — сразу накидываюсь на мужчину, едва выдерживая его серо-стальной взгляд. — С кем он связался? У кого увел женщину? — А тебе какое дело? Сами разберутся. — Его могут убить? — Запросто. Но сам виноват, знает, что с этим человеком связываться опасно. Но он же привык чужих баб угонять. — Коля, ты его спасти должен, ты же брат… — начинаю истерить, не могу спокойно смотреть, как Самойлов не спеша уплетает котлеты. — Ничего я Денису не должен. И пальцем не пошевелю. Брат… — он откладывает вилку, вытирает блестевшие жиром губы салфеткой и раздраженно кидает смятую бумажку на стол. — Но вот если ты будешь со мной любезна, так и быть, помогу… брату. — В смысле, любезной? — вот, кажется шантаж. — Не тупи, знаешь смысл. Придешь ко мне в гости, до утра. Будешь ласковой кошечкой, — Николай берется за пуговицу на моей форменной рубашке, вертит ее, будто хочет расстегнуть. Оглядываюсь. Мы уже привлекаем внимание, за соседними столиками перешептываются, посматривая в нашу сторону. — Я приду. Адрес смской скинь, — говорю спокойно, вставая со стула. В душе буря, почти такая же, как за окном. Долго стою в коридоре и смотрю в окно, пытаясь успокоиться. Я подписала себе приговор, практически. И меня мутит от мысли, что придется спать с этим Самойловым. С любым другим мужчиной было бы проще переспать, но не с этим шантажистом. Глава 18 Душа не на месте, наверное, оттого, что вижу, как ветер гнет деревья, и слышу свист ветра за окном. Зачем-то достаю телефон, листаю журнал звонков. У меня уже в привычке его листать, надеясь увидеть вызов от Дениса. И я всегда дохожу до последнего вызова, в ту самую горькую ночь. Новых нет. Наверное, мой палец дрогнул и послал сигнал моему, до сих пор любимому мужчине. Услышав в мобильнике тихие шорохи, приложила его к уху. — Катёна… мне так хреново… прости, родная… — слышу невнятные слова, которые Денис произносит странным глухим голосом. — Я рад, что ты позвонила… они что-то вкололи мне, сил нет, не могу пошевелиться почти… — Денис, где ты? — ору в трубку, боясь, что он отключится и случится непоправимое. — Скажи… — Кривой мыс… — слышу в ответ сквозь завывания бешеного ветра. Сжимается сердце. Знаю это место, туда только на катере можно добраться, но шторм скоро не даст выйти в море. Значит, мешкать нельзя. Бегу в кабинет, там в шкафу есть спортивная форма, в ней удобней. Быстро переодеваюсь, подхватываю дождевик и мчусь на причал. Уже завожу мотор, когда из будки выскакивает охранник и орет что-то, машет руками. Не разрешает выходить в море. Но мне все равно, главное успеть, на Кривом мысу при шторме такой заброс воды, что сухой остается только пещера, о которой мало кто знает. Я о ней знаю, мы часто с папой ходили на рыбалку, именно туда. Там скалы почти вплотную подходят к воде и с них хорошо закидывать удочки. Мы пробирались по берегу, между огромными валунами. Но это долго, и нужно знать где тропинка, а я уже подзабыла, помню только пещеру, в которой папа сделал настоящий склад. На всякий случай, чтобы не таскать постоянно все с собой, дрова и аптечку, фонари со спичками и даже консервы. Папа до сих пор там рыбачит иногда. Катер кидает из стороны в сторону, от страха сводит желудок, но я не обращаю внимания, лишь бы успеть. Предчувствие подгоняет, заставляет набирать скорость. Вскоре вижу особую, приметную скалу, с которой и начинается тот самый Кривой мыс. Где мне искать Дениса? Протяженность мыса почти километр, близко к берегу не подойти, можно напороться на подводные камни, а сквозь пелену дождя видимость нулевая, ничего невозможно разглядеть. Потом вспоминаю, что есть пара мест, где человек может выбраться на берег, или куда его могли высадить, там песок вперемешку с галькой и скалы отступают. Одно такое место как раз у нашей пещеры, иду сразу туда. Если не найду Дениса там, то буду идти по берегу. А вот катер придется бросить на произвол судьбы, привязывать его некуда. Примерно напротив пещеры я глушу катер и достаю из потайного отсека неприкосновенный запас — непромокаемый мешок, в котором сухая одежда и пледы, сухой паек, лекарства с ракетницей. В море нужно быть готовым ко всему. Этот мешок не тонет, может послужить спасательным кругом. Пристегиваю его к своему телу широким ремнем, чтобы бушующие волны не вырвали у меня из рук драгоценную поклажу. Теперь главное не промахнуться, выплыть на песчаный пятачок, а не напороться на скалы, иначе меня просто расплющит таким мощным штормовым прибоем. Прыгаю в море, держа мешок в руках. Он мешает грести, торчит огромным поплавком передо мной. Но потом я понимаю, что грести и не требуется, меня и так несет к самому мысу. Десять минут борьбы с разъяренной стихией, и я выползаю на хлипкий берег, лежу без сил между камнями, раскинув руки. Хлесткие струи лупят по лицу, но я рада, что добралась до этого чертового мыса. Теперь найти того, кого так старалась выкинуть из своей никчемной жизни. Подскакиваю, роюсь в мешке, выуживая мощный морской бинокль. Сначала оглядываю берег снизу, насколько это возможно. Потом взбираюсь на огромный валун, и пристально смотрю по линии прибоя. Метрах в двухстах вижу смутное темное пятно сквозь стену ливня, понимаю, что нашла. И боюсь, что поздно, потому что пятно не шевелится, лежит почти у самой кромки воды. Если не потороплюсь, то море скоро утащит его в свое нутро. Зацепляю мешок за валун, чтобы не унесло в море, если понадобится, то приду за ним. Потом несусь что есть мочи в нужном направлении. Через три минуты я тормошу безжизненное тело Дениса, захлебываясь истерикой от ужаса. Он уже наполовину в воде, если бы опоздала минут на десять, то море бы слизало его, и уже было бы не найти. Едва дыша, оттаскиваю тяжелое тело к скалам, переворачиваю, и пытаюсь нащупать пульс. К моему удивлению, Денис не в обмороке, и не умер, он просто крепко спит. Оглядываю его, нахожу на шее место укола, теперь понятно, что ему вкололи снотворное и бросили здесь, в надежде, что он просто захлебнется морской водой. Но кто, и главное, зачем это сделал? Глава 19 Денис Открываю глаза в кромешной темноте, не понимаю, сдох уже или мне удалось остаться на этой бренной земле. Последнее, что помню — звонок от той, которая была смыслом моей жизни. Я мечтал услышать ее голос, молил об этом, кажется. И когда понял, что отключаюсь, что больше не увидеть мне солнечный свет и не вдохнуть глоток свежего воздуха, раздался звонок моего мобильника, который валялся в двух метрах от меня. Тот, которого я считал своим братом всю жизнь, приказал своим бычкам вывезти меня на мыс, накачать снотворным и оставить там беспомощным мешком, чтобы море и набирающий силу шторм сделали свое черное дело. Был Денис Самойлов, и нет его. Один из придурков обшмонал мои вещи, нашел мобильник. Помню, как они ржали надо мной, слабым и жалким, под действием препарата. Пинали по ребрам, пока им не надоело, интереснее было бы, если бы я мог сопротивляться. — Эй, шнурок, понял, за что наказан? — склонился над моей головой качок, который обычно устаивал спарринг с Колькой в спортзале. — Больше не будешь чужих телок уводить. На, зови на помощь. Если сможешь дотянуться, и если найдется такой чудила, что попрется в шторм твою задницу спасать, то встретимся еще. Он противно загоготал и сплюнул на песок возле моего лица. Бросил мобильник на землю так, чтобы я не смог дотянуться. Тут же звук катера и вскоре только ветер свистел в скалах. Я пытался дотянуться, но сил не было. И воли. За что жить? Представил лицо любимой. Ее голос, который так хотел услышать. Засыпал с памятью о ней. Дрема спутывает тело посильнее веревки, ни рукой, ни ногой нет сил двинуть. Смотрю на телефон, по которому уже пляшут дождевые капли и мысленно приказываю себе дотянуться, чтобы позвать на помощь. Ничего не получается. И вдруг мобильник оживает, заливаясь любимой Катиной мелодией. Только на ней стоит эта мелодия. Собираю остатки сил и делаю рывок, будто рассыпаясь в пыль в пространстве. Может мне приснилось, что я дотянулся? Может и не смог, а просто все приснилось. И голос ее приснился. И сейчас пялюсь в темноту, не могу понять, жив или это и есть преисподняя. Тело потеряло чувствительность, руки тяжелые, не могу поднять, чтобы ощупать пространство. И вдруг бок полыхнуло болью, и послышался чей-то тихий вздох рядом со мной. — Кто… здесь… — просипел, едва ворочая слипшимся языком. Под боком заворошкались интенсивней, и вспыхнул фонарик на смартфоне. Н-да, теперь меня кто-то разглядывает, но я из-за света не вижу, кто это. Чувствую аромат своей стрекозы и не верю носу. Ее здесь быть никак не может. Такая хрупкая девочка не смогла бы в такую бурю сюда добраться. — Дениска… ты очнулся… — и голос ее. — Я так испугалась, все слушала твое сердце, думала тебе много вкололи, и ты уже не проснешься. Слава Богу, ты проснулся… Теперь моя голая грудь становится мокрой, в нее уткнулся хлюпающий нос. Хватаю телефон и поворачиваю луч в противоположную сторону. Светлые волосы укрыли мой торс, потом голова вскидывается и вижу любимые шоколадные глаза, потом луч выхватывает худенькие обнаженные плечи и маленькую, но такую аппетитную грудь. Я в раю, наверное. — Катёна… ты как здесь? Глава 20 — Я чуть с ума не сошла! Думала ты умираешь, — все верещит моя стрекоза, ощупывая мое тело так быстро, что мерещится у нее рук штук восемь, никак не меньше. — Ты чего голенькая? — собираю все силы и протягиваю руку к изящному плечу. Возможно, у меня галлюцинации, я слишком сильно жаждал увидеть любимую. — Тебя только это волнует? А кто тебя убить пытался, не интересно? Одежда вся мокрая, вот и раздела нас, чтобы согреться. У меня пледы были на катере, в непромокаемом мешке. — Так ты на катере? В шторм? Ты с ума сошла?! До меня доходит, наконец, что я не сдох, все в той же реальности, что Катя настоящая, а не видение. И она чертовски глупо поступила, рискуя своей жизнью ради меня. И рискует снова, Колька не пощадит ее тоже. Она еще не знает, что ей угрожает, и что из себя представляет мой брат. Мой сводный брат, у нас только мать общая. После нашего разговора с ним, я оказался здесь, откуда не смог бы выбраться. Если бы не Катюшка. — Где мы? И почему так темно? — слышу раскаты грома и вижу вспышки молнии, которые освещают нутро помещения через продолговатое отверстие слева. У нас есть крыша над головой? — Мы в пещере, и сейчас ночь, третий час. Нашла кусок целлофана, перекатила тебя на него, а потом затащила сюда, по мокрому песку легко получилось… Тут сухо. Я долго костер жгла, все за тобой наблюдала, а потом дрова закончились, и огонь потух. Я стала слушать твое сердце и заснула нечаянно… Голос девушки наполнен слезами, я чувствую всю ее боль и отчаяние. Поражен ее силой и отвагой, не каждый мужик бы решился на такое. И не знаю, как поступить, чтобы уберечь эту хрупкую красоту от своего вероломного брата. Он всерьез решил прибрать ее к рукам. — Катёна, ты уехать должна. Одна. Это Колька меня убить хотел, друзья его сюда привезли и вкололи что-то. Ты уедешь, а я его удержу, чтобы не искал. Иначе он и тебя… — Сегодня он особенно зол, рвет и мечет, наверное, — горько усмехается девушка, а у меня сердце вскачь. Она даже не удивилась моему признанию. — Он что-то тебе предложил? — Нет. Потребовал, когда я прибежала к нему за помощью. Услышала, как сотрудники сплетничали, что ты у кого-то женщину увел и тебе грозит смерть. Я пошла к Коле, попросила помочь тебе. За это я должна была прийти к нему домой и быть ласковой. А я здесь, с тобой. У меня мозг кипит от ярости, но не показываю вида, натягиваю плед и прижимаю девушку к себе. Как мне уберечь ее? Убить брата? Как вариант, возможно. — Я так соскучилась по тебе… будто не жила все эти дни… Катя прикасается к моим губам пальцами, потом подтягивается и целует. Тьма на нашей стороне, будто покрывалом от всего мира нас отгородила, лишь свет фонарика от смартфона освещает наше убежище. Я так хочу ее, желание растекается по телу. — Я думал, что изменил тогда тебе, неосознанно. — Не изменял, я знаю. Чувствую… — Катя целует меня, постанывая, накидываясь все неистовей. — Тебе не в чем оправдываться, мы оба знаем, кто это все подстроил. Да, теперь и я уверен, вчера отыскал ту шалаву, с которой меня Катя застукала. Последнее, что помню из того вечера, как пил минералку, а брат с девкой поздравляли с новосельем и цедили коньяк. Ловко меня братан подставил тогда, сам себе противен был, думая, что изменил любимой. Обнимаю теплое податливое тело, наслаждаясь долгожданными ощущениями, мечтал об этом месяц. Ее запах вместо кислорода, тепло шелковистой кожи словно бальзам на огромную зияющую рану в душе. Помню еще то утро, когда уходила, ее взгляд, пустой и отрешенный. Он преследовал меня все это время. Хочу увидеть ее глаза сейчас, но не хочу нарушать тьму, окутывающую нас. Когда придет свет, нам придется расстаться, и возможно навсегда. — Обещай, что уедешь… Когда станет безопасно, я тебя найду, — шепчу в сладкие губы, все еще не веря, что чувствую ее вкус. Моя. — Мы можем уехать вместе… — Нет, Колька нас найдет. Его бесит, когда мы вместе. Поэтому, сделаем вид, что мы рассорились вконец. Поняла? Ты меня ненавидишь, потому что я тебе изменил. — А как объяснить, почему я не пришла ночью к нему? — Катя отстраняется и растягивается рядом со мной, на спине. Скрипнув зубами от ярости, втягиваю прохладный влажный воздух. Блеснула молния, осветив упругие холмики небольшой груди, сразу накрываю их ладонью. Надо придумать правдоподобную причину, чтобы он поверил. — Охранник видел, как я выходила в море на катере. — Черт… а где катер сейчас? — Не знаю. Разбился о скалы, или утонул. Мне теперь за него платить придется. — Не придется, сам расплачусь. Стой! — от догадки подпрыгиваю даже. — Ты пропала без вести! И Колька поверит, что тебя больше нет. А я тебе документы сделаю на другое имя, и… — Нет, я так не могу. Родители с ума сойдут, искать будут меня. Мы просто пойдем и заявим в полицию, напишем заявление, что Коля покушался на тебя, что преследует меня. — Да ну, он с легкостью отмажется и тогда сделает так, что нас и правда никто не найдет, — откидываюсь на плед, придумывая новую причину, по которой Катя проигнорила его приказ. — Не хочу больше о нем говорить. Хочу тебя… соскучилась жутко… Рассвет встретили в обнимку. Долго и неистово занимались любовью, изголодавшиеся друг по другу. Когда стало чуть светло, Катя засуетилась, вытаскивая откуда-то из угла консервы и бутылки с минеральной водой, рассказывая, что запас сделал ее отец, рыбачит в этих местах часто. Шторм продержал нас до вечера в этой пещере. Когда буря стихла, мы оделись и Катя вывела нас на берег, отыскав тропинку среди огромных камней. Решили не скрывать, что она нашла меня, не дала погибнуть. Но теперь и я не стану по-братски относиться к Кольке, приму все меры, чтобы ситуация не повторилась. Глава 21 Катя Это было страшно. Не знаю, откуда взялись силы, оттащить безжизненное обмякшее тело любимого мужчины подальше от взбесившихся волн, а потом сбегать за мешком и вернуться обратно в рекордно короткий срок. Страх — великая сила. Казалось, я бы и паровоз остановила своей грудью, если бы он угрожал наехать на моего Дениса. Уложив большое сонное тело на кусок толстого целлофана, я перетащила его в пещеру, благо по мокрому песку это было несложно сделать. Раздела Дениса, растерла его спиртом из аптечки и укрыла теплым пледом, не замечая, что меня трясет от нервного и физического напряжения, да и в мокрой одежде так неприятно, липко и холодно. Но о себе не думала. Разожгла костер, прислушиваясь к глубокому дыханию любимого. Вроде просто спит, значит вкололи ему одну дозу, проспится и будет все в порядке. Молила Бога, чтобы так и было. Когда пришла ночь и дрова закончились, я написала маме смс-ку, что заночую у подруги, надеясь, что она ее получит и не будет волноваться. Связи не было. Немного послушала музыку, потому что тишина в паре с темнотой давили на нервы невыносимо. Но батарейку нужно было экономить, на всякий случай. Тогда я решилась снять влажную одежду, разложила ее сушиться на песке и, растеревшись углом пледа, улеглась под теплый бок Дениса. Его ровное дыхание успокаивало, вскоре дремота и меня одолела. Проснулась оттого, что Денис окликнул меня. Он был еще слаб, я видела это по его движениям и разговору, но жив. И он подтвердил мои догадки, что его хотел убить собственный брат. Вот как так? На мне свет клином сошелся? Я понимаю, что Коля болен. Он одержим. Ему даже не я нужна, а эта его безумная страсть, смысл его жизни. Синдром Адели страшная вещь. Он не оставит нас в покое, пока не заполучит меня. Он устранит соперника, несмотря на то, что Денис его брат. Не остановится ни перед чем. Даже если мы уедем, найдет и убьет, возможно даже обоих. Ведь есть еще и ревность. Он даже машину свою разбил тогда, когда понял, что мы с Денисом решили пойти на полное сближение. Есть только один выход — сдаться ему. От ужаса волосы на голове шевелятся, но я не подаю вида. Сегодняшнюю ночь этот псих не отнимет у нас. А потом я сдамся на милость тирана, потому что мне даже думать больно, что он снова причинит боль моему любимому мужчине. Или снова попытается убить его. Вдруг следующая попытка будет удачной? Я плачу, когда выпрашиваю ласки у Дениса, когда целую его. Потому что знаю, когда закончится шторм, нам придется проститься, возможно навсегда. Если я сдамся Коле, он меня не простит. Никогда. Я буду предательницей для него. Но больше выхода не вижу… Надо сделать так, чтобы Денис уехал, а Коля не стал бы его преследовать. Я боялась, что у старшего Самойлова именно синдром Адели, надеялась, что это просто обычная влюбленность, и даже порадовалась, когда он стал ухаживать за новенькой сотрудницей. Но нет, теперь понимаю, что он точно болен этим редким психическим явлением. Уже наступила вторая стадия, когда больной не просто одержим страстью, а начал вредить окружающим. Вчера он уволил эту девушку. И я видела синяк у нее на скуле, замаскированный тональным кремом. Потому что для него я идеал. Он так меня вообразил. Другие девушки под мой образ не подходят и будут наказаны за это. Я должна остановить еще и поток будущих жертв Николая. Он может найти новую девушку, и издеваться над ней, потому что она не я. А я не хочу, чтобы кто-то еще страдал из-за меня. — Я буду тебя всегда любить… — шепчу, уткнувшись в шею Дениса, вдыхая его особый аромат, пытаясь запомнить его. — Катёна, ты будто прощаешься со мной. Чего плачешь? — Я просто безумно рада, что смогла спасти тебя… до слез рада. — Ну все, успокойся, теперь все будет хорошо. Я придумаю, как отделаться от брата. Отцу все расскажу, он имеет больше полномочий, приструнит его. Больше полномочий. Серьезно? Помогут ли его полномочия не сбить Дениса на машине? Или не утопить в море. Или не разбить камнем голову? Человек хрупкое существо… Молю, чтобы буря бушевала бесконечно, чтобы время застыло и мы подольше предавались любви здесь, в этой пещере. Мне хотелось запомнить каждое движение, ощущение и эмоции. Мне так не хотелось терять все это, что в груди горело, отдаваясь колкой болью в голове. Только вечером собралась с силами, чтобы выйти из пещеры. Уже несколько часов радостно сияло солнце, освещая чистую умытую природу. А на душе черно, дышать тяжело даже. Взяла Дениса за руку и повела его между камней, интуитивно отыскав тропинку. Родные потеряли нас, ищут наверное. Мой мобильник разрядился, а у Дениса нахлебался воды, теперь только выкинуть. Через час мы были у меня дома, мама плакала, она так и не получила мое сообщение. Поиски прекратили, Денис позвонил своим тоже, успокоил. Мы долго сидели с ним в моей комнате, я не хотела, чтобы он уходил, он не спешил. Будто чувствовал, что больше не увидимся. — Ладно, пойду. Может, снова жить будем вместе? Поехали домой? Он обнимает меня так крепко, но хочется еще крепче. Домой… да, я хочу домой. С моим родным и любимым Дениской хочу. — Нет, не сегодня. Прости, но мама и так расстроилась… — пытаюсь свалить все на маму. Тайком смахивая слезы, пытаюсь нацепить улыбку. *Синдром Адели существует на самом деле, можно почитать в гугле, если интересно, это не выдумка автора. Глава 22 Я не знаю, что делать дальше. Поехать к Коле прямо сейчас? Или явиться утром на работу и ждать, пока он сам проявит себя. Делать ничего не пришлось, Коля явился ко мне домой спустя час после того, как уехал Денис. Он окружил меня своей липкой заботой, все выспрашивал что да как. Я не стала раскрывать ему, что знаю о его преступлении. Старалась быть милой, в то время как мне хотелось кричать, или сбежать. Дениса я больше не видела, узнала только, что его экстренно отправили в командировку на полгода. Я знала чьих рук это дело, и даже была рада, что он сейчас далеко отсюда. Он в безопасности. Через неделю мне передали письмо от него. Его отец передал, Коля в этом не был замешан, да и в письме было то, что знаем только мы вдвоем. Он писал, что та ночь в пещере была ошибкой, что это было мимолетно, а теперь он подумал и понял, что недостоин меня, что отпускает навсегда. — Как он? — спрашиваю сурового мужчину в кителе, сын так похож на него, до дрожи. Разговор происходит в нашей гостиной, родители были на работе, сестра у своего жениха. Нам никто не мешал. — Всё хорошо. Денис мой единственный сын, и я не позволю ему погибнуть из-за тебя. Он мне рассказал о покушении, и я принял все меры. Николай думает, что Денис с тобой расстался и уехал. А сыну я пообещал, что спрячу и тебя. Он не хотел уезжать. — Да, так будет лучше… — тихо говорю, глядя в окно. — А ты будь благосклонна к Николаю. Выйдешь за него замуж, а там посмотрим. Он болен, врач сказал, что он небезопасен для родных, пока не добьётся своего. А ты знаешь, чего он хочет. — Я все знаю. Но свадьба не поможет, будет только хуже. Мы поженимся и начнется третья стадия. Ведь он получит только желаемое, но не удовлетворение. Сейчас у него вторая стадия, скоро наступит третья и может случиться что угодно. — Да, и врач так сказал. Ты нужна нам. Сейчас его нельзя упечь в психбольницу, он еще адекватен. Ты дашь сигнал, когда он съедет с катушек, и тогда мы сможем его закрыть надолго. — А ваша жена? Что она думает обо всем этом? — Она надеется, что Николай успокоится, когда женится на тебе. Верит в это, — задумчиво произносит отец Дениса. — А вы? Верите? — наседаю на мужчину. — Нет. Но мы справимся. Вместе. Ты нужна нам. Обещаю, что не дам причинить тебе вреда. В соседней квартире будет охрана… — О которой Коля пока не знает, — перебиваю его, снова отступая к окну. — А когда узнает, у него начнется обострение — мания преследования. И он начнет убивать, всех подряд. В каждом человеке ему будет казаться враг. — А ты умнее, чем мы думали, — неожиданно получаю комплимент и усмехаюсь. — Я психолог-криминалист. Меня этому учили. — Мы не допустим всего этого, скрутим сразу и закроем. Пока же нет причин для этого. — Хорошо. Через месяц свадьба, раньше нельзя, Коля может заподозрить неладное, если будем торопиться. Сегодня я позову его на свидание и поплачусь, что Денис меня бросил. Мужчина ушел довольным, он не ожидал, что так быстро соглашусь помочь. А я позвонила Коле и назначила встречу в баре. Я не боялась его, пока. Но свидание пошло не по плану. Сначала я жаловалась Коле, плакала, он меня утешал, заказывал минералку. После второго стакана я поняла, что меня не слушается язык, попыталась встать, но тут же рухнула обратно на стул. Проснулась утром в чужой постели, голая. От ужаса у меня заледенело дыхание. Спать с Колей я не собиралась даже после свадьбы. Не учла того, что методы его нечисты. Через несколько дней я снова получила письмо от Дениса, только теперь оно было пропитано ненавистью. В конверте были фотографии, на которых я, обнаженная спала в обнимку с его братом. Денис обзывал меня двуличной тварью, стоило ему скрыться с горизонта, как я прыгнула в постель к Коле. Вот и все, мой «жених» отрезал все пути к моей любви. Я сама себе противна после той ночи, теперь и любимый считает меня предательницей. Глава 23 Месяц спустя — Как я вовремя! — раздаются оглушительные хлопки, похожие на звук выстрела. Откуда он здесь?! — Денис… — растерянно лепечу, сама едва слышу свой голос. — Ты приехал… — Ну как я мог пропустить свадьбу родного брата и моей любимой? Не моей теперь. — Ты ведь сам… — гулко сглатываю, наблюдаю за тем, как у Дениса от злобы дергается щека. — Сам бросил меня. Даже сказать не мог…Только на письмо смелости хватило… Коля в этот момент стоит в стороне, пышет злостью и стискивает кулаки до побелевших костяшек. — Какое письмо? Ах это… но оно было адресовано не тебе, а ему, ты не должна была верить в него, — хмурится Денис, делает шаг вперед, но дорогу его перегораживает мой жених, — Отойди, брат, не лезь! Это наше дело! — Ошибаешься! — шипит ему в лицо Коля, беря за лацканы пиджака, — она — моя невеста, и сегодня наш праздник, не порти его своей кислой физиономией! Я наблюдаю за перепалкой двух таких непохожих братьев. Роняю слезы и прижимаю руки к животу своего белого воздушного платья, уместного только счастливым невестам. Где же я ошиблась? Что сделала не так? Разве можно любить до потери пульса одного, а выходить замуж за другого, более правильного, честного, как думают все гости? — Коль… я беременна… — обреченно роняю в абсолютной тишине. Все утро носила в себе новость, о которой не было смелости сообщить. — И я не знаю, кто отец, ты или … Оба отвлекаются друг от друга и смотрят на меня. Недоверчиво, непонимающе, словно весь мир сужен сейчас до меня и этой оглушающей новости. — … мой брат?! — игривость пропала, глаза его сузились в ненависти, будто полыхают. — Кода ты об этом узнала? Скажи мне, что ты не умолчала об этом специально! От его рева дрожат стекла. Мне приходится даже зажмуриться, чтобы не видеть его лицо, искаженное такой мукой и яростью. Слышу, как раздаются шаги Николая. Узнаю по темпу. — Нет…я… — хочу сказать, что не собиралась скрывать или приписывать ему отцовство, если это не он, но не успеваю. Открываю глаза и отшатываюсь. Рука Николая взлетает, мне даже свист чудится. Я сжимаюсь, ожидая удара. Я не виновата. Не заслужила. Не с ним я планировала быть счастливой. — Не смей! — Денис перехватывает руку брата, заламывая ее. — Никогда не смей бить ее! Чей это ребенок, Катя? Я ошарашенно смотрю на того, кого люблю больше жизни. Почему вступается? Он же отказался от меня. Только сейчас задаюсь вопросом, что он здесь делает именно сейчас? В день моей свадьбы? — Тебе какая разница, чей? — усмехается муж, с издевкой глядя мне в глаза. — Даже если твой, то ты опоздал, она уже моя жена. И сейчас мы пойдем в зал и будем принимать поздравления. И целоваться страстно под крики «горько». — Денис… — вырывается всхлип у меня, до сих пор поверить не могу, что он здесь. — Я не знаю…Что ты…Ты ведь сам бросил меня… Он же так запросто отрекся от меня и своего ребенка. Возможно, своего… Или его брат всё придумал, чтобы наконец затащить меня в загс? Обманом… — Ну что ты, маленькая моя, — подходит ко мне Денис, и, не обращая внимания на злые взгляды своего брата, гладит пальцами мое, мокрое от слез лицо, — я и не думал от тебя отказываться. Это письмо было не тебе. А тебе я написал другое, просил дождаться меня. Я в командировке был. — Я больше ничего не получала… Он склоняется к моим губам, целует так, будто просит прощения за всю ту боль, что причинил мне обманом его брат. Душа моя горит, мне хочется осыпаться у его ног нежной кучкой белоснежного фатина. И ничего больше не чувствовать. Ведь ничего уже не исправить. Я умру без него… — Офигеть, — слышится усмешка жениха за моей спиной, — обнаглели, еще и целуются. — Заткнись! — рычит Денис. — Свадьбу не отменить, слишком многое на кону. А после свадьбы я заберу ее у тебя, брат. Улыбки нацепили. О каких улыбках он толкует, когда мой нос сейчас сигнализирует ярко-розовым цветом о том, что я глубоко несчастна. Я совершила ошибку, поверив чудовищу. Он меня не отпустит, вижу по его свирепому взгляду. А Денис будто провоцирует брата, будто знает, что если он сорвется и покажет свое истинное лицо, то его упекут в «дурку». Итак, свадьба. Веселье. Я держусь несколько часов, от благодарностей дарителям болит язык, от криков «горько» ноют губы, жених меня будто кусает, наказывая. А от искусственной улыбки сводит скулы. Всем весело. Особенно одному неисправимому бабнику, которому я отдала свое бедное сердце. Неосознанно, Нечаянно. Он даже не смотрит на меня… Будто. А я всё еще не верю, что он рядом. Изморозь покрывает мое тело, я везде чувствую ненавидящий взгляд мужа. Сбегаю от него, скрываюсь в какой-то комнате, прачечная, наверное. Оглядываю стиральные машины и гладильные доски, даже присесть негде. Застываю статуей у огромного окна. Хочу побыть одна, в разгар своей веселой свадьбы… с нелюбимым. Кладу руку на плоский живот, где неожиданно зародилась маленькая жизнь. Кто его отец? — Ты чего сбежала? — голос любимого заставляет сжаться мое бедное сердечко. — Мой брат тебя не радует в роли мужа? — На его месте должен быть ты! — толкаю Дениса в грудь, вкладывая в удар все свое отчаяние. — Ты не мог мне лично сказать, что вернешься ко мне? — Нет, меня увезли среди ночи, даже не сказали, куда. Мобильник отобрали, разрешили только письма передать. — Я беременна… А если это его ребенок? — с напряжением жду ответа, переживая, что получу отказ. — Неважно. Вырастим, даже если его. — Он меня не отпустит… — прижимаюсь щекой к груди любимого, вдыхая его соблазнительный аромат. Я плачу, потому что это правда. Я как в плену теперь. Раньше меня успокаивала обида на Дениса, который вдруг исчез, накануне мы поссорились, и когда Коля передал письмо, в котором сообщалось о разрыве, я все приняла за чистую монету. От обиды и отчаяния согласилась на эту несчастную свадьбу, от которой хотела сто раз отказаться. Но отец Дениса каждый раз как-то умудрялся меня отговаривать от поспешного решения. Коля не казался больным, симптомов не было, болезнь будто притаилась на время. Да и я сама понимала, что должна пройти этот путь до конца, чтобы освободиться. — Я его спрашивать не буду. Ты моя. Глава 24 Денис пропал со свадьбы, будто и не приезжал. Я знала, что это снова его отец сделал. Снова состоялся разговор с ним. Денис узнал о болезни брата и решил ускорить рецидив, взять удар на себя, поэтому появился на свадьбе. Коля оказался импотентом, в первую брачную ночь пытался взять меня силой, но у него ничего не получилось. Я этого и ожидала, у больных с синдромом Адели дела в интиме так и обстояли обычно. Мы прожили в одной квартире всего неделю, он был тих, даже равнодушен, после того, что совершил. Все просил прощения и плакал. Мне даже жаль его было. — Ты все равно моя, — целовал он мои колени, а меня буквально выворачивало от отвращения. — Ты не досталась ему… Я поддакивала, размышляя, надолго ли меня хватит. Однажды у меня разболелся живот и открылось кровотечение. «Скорая» увезла меня в больницу, где врачи сообщили мне о прерывании беременности. — Вы зачем принимали лекарства? — спросил меня доктор, качая головой. — Какие лекарства? — до меня стало доходить, какие лекарства я принимала не по своей воле. Это чудовище снова обвел меня вокруг пальца. Он убил моего ребенка. Вернувшись домой, я решила все выяснить. Я не боялась, мне было все равно. Жизнь моя сломана, больше нечего рушить. Коля смотрел телевизор в гостиной, будто ничего не случилось. Он даже не забрал меня из клиники, похоже, потерял интерес ко мне. — Я знаю, это ты спровоцировал выкидыш. А если это был твой ребенок? — стискивая кулаки, подступаю к мужу. Хочу бить его улыбающуюся рожу, едва сдерживаюсь. — Оно не могло быть моим, — тычет пультом от телевизора в сторону моего живота. — Откуда ты знаешь? — У нас с тобой не было ничего. Ты сделала из меня импотента. Да, это все ты! Тварь! Я будто перегорел, пока гонялся за тобой, пока отбивал тебя у брата. Вот почему всегда все ему, м? Вот все! Мать моя — ему, игрушки — ему, собака — ему! И ты тоже ему отдалась! А мне что? Я подозревала, что в этом и есть корень его болезни. Недостаток материнской ласки, детская ревность к брату. Вот он и придумал себе идеал, воплотив его во мне. Я просто не вовремя попала под его взгляд. Он все больше распалялся, потрясал кулаками, подходя ко мне. Поняла, что сейчас он и меня убьет, если меры не приму. Выхватила из кармана электрошокер и вырубила разбушевавшегося мужа. Долго смотрела на валявшееся у моих ног тело. Хотелось добить его. Он сломал мою жизнь. Ушла, стукнув в соседнюю квартиру. — Рецидив наступил, позвоните, куда надо. Я вызвала такси и уехала к родителям, надеясь, что Коля больше не побеспокоит меня. Он и не побеспокоил. Он быстро пришел в себя, еще до приезда спецмашины, понесся искать меня, разъяренный до предела, и умер за рулем от сердечного приступа. Машина улетела с обрыва в море, когда сердце не выдержало его злобы. Денис не приехал даже на похороны. А я ждала. Ведь теперь мы были свободны от одержимости его брата и могли быть вместе. Ходили слухи, что он ушел служить по контракту, и даже не знает, что брат умер. Я продолжала ждать. Спустя год У ворот кладбища покупаю букет красных роз. Четыре бутона, ярко-бардового цвета, как кровь. Иду по знакомым кладбищенским аллеям, к памятнику на пригорке. Он заметный, огромный черный памятник из гранита. Зачем я навещаю эту могилу? В ней похоронен мой муж, но по сути мой враг. Я будто удостоверяюсь каждый раз, что его больше нет, и моей жизни ничего не угрожает. Но и жизни самой нет. Закончилась в день моей свадьбы. Я уехала из родного города, получила вызов, на разосланную анкету. Теперь живу в трехстах километрах отсюда, работаю психологом-криминалистом. Вроде все хорошо, довольна должна быть. Но нет вкуса к жизни. Дениса не пыталась даже искать, писать ему. Знаю, что вернуться должен на днях. Но мы будто чужими стали за этот год. Я каждый день жалею о нашем ребенке. Он бы уже родился. Выдыхаю и опускаю цветы на гранитную плиту. Мысленно выговариваю Коле, но ни одного звука не слетает с моих губ. Разглядываю красивое волевое лицо на памятнике. Понимаю, что он был болен, но все равно чувствую несправедливость. — Кажется, это здесь, насколько я помню, — слышу за своей спиной чужой женский голос. Оборачиваюсь. Денис смотрит на меня изумленно, сжимая в руке точно такие же красные розы. Рядом с ним девушка, блондинка, я ее видела на похоронах. И с Денисом в супермаркете, давно. — Катя… — голос надломлен, но ни одного движения в мою сторону. — Привет, — здороваюсь, будто только вчера виделись. — Брата проведать пришел? — Да, я только сегодня узнал, утром приехал. — Не буду мешать, — отступаю на асфальтовую дорожку, разворачиваясь к выходу. — Кать, — поворачиваюсь на его зов, перебарывая желание кинуться на шею и поцеловать. Но вижу в зеленых глазах осуждение и стою на месте. — Ты же была беременна. — А… нет, тест оказался ложным. Мы стоим с минуту, девушка обстреливает нас ревнивыми взглядами. — Мне пора, — легко произношу, даже умудряюсь улыбаться. Мне и правда, пора, есть полчаса, чтобы заехать домой, попрощаться. Денис пристально смотрит, чувствую его взгляд, даже когда иду к выходу по дорожке. Все жду окрика, но его нет. Уже ворота вижу. Надежда тает, как утренний туман. Все, я его потеряла. У него теперь другая блондинка, с зелеными глазами, а не с карими… Дорогие друзья, это не конец истории про Катю и Дениса, это всего лишь перекресток их судьбы… Если хотите знать, как сложатся их жизни дальше, то приглашаю вас в другую книгу, которая называется «Хочу забыть тебя», она находится на моей страничке… Так что, если хотите, то история заканчивается здесь, если же не хотите расставаться с героями, то идем читать дальше)) Я вас всегда жду))) Рада любой поддержке))) Ваша Лили)) Глава 25 Денис Год прошел, пока я служил в секретной части, куда меня засунул отец. Я бы не послушал его, если бы не обида на любимую женщину. Она сдалась напору моего брата-тирана, вышла за него замуж и даже умудрилась забеременеть. А я всегда считал себя непостоянным. Понимаю, обстоятельства раздавили нашу с Катей любовь, но сдаваться-то было зачем? И вот сегодня я вернулся домой, неожиданно. Нарочно не стал сообщать родным, что приезжаю июльским утром. Спускаясь с трапа самолета, я не чувствовал радости. Общение с родными осуществлялось только через отца, по его словам, моя Катюша счастлива с моим сводным братом, родила ему сына, живут в любви и согласии. Моя любимая женщина досталась брату… Может, так оно и лучше, думал я, зачем ей бабник, который все равно сорвется однажды и сделает больно своими изменами. С Колькой-то ей по-любому лучше будет, он одержим ею, любит до безумия. Я не просил меня встречать, взял такси в аэропорту. Сто раз пожалел, что приехал. Ладно, обниму мать и снова уеду, не стану искать ту, без которой жизни нет, которая мерещится в каждой блондинке. Дома никого не застал. Странно, у матери каникулы в школе, она в июле всегда дома. Нашел ключи в тайном месте под крыльцом и открыл дверь. Я соскучился по своему дому, оказывается. Запах изменился, слегка пахнет лекарствами, и нет аромата ванили. Мама всегда пекла что-нибудь и благоухание пирогов и булочек буквально въелось в стены, дома было уютно из-за хлебного запаха. А теперь нет этого запаха, будто давно не стряпали пирогов. Бросил тяжелый рюкзак с подарками в прихожей на пол и не спеша стал обходить дом. Будто в чужое жилище забрался. В гостиной пахло воском и дымом. На тумбе у окна будто алтарь. Иначе и не скажешь. Большая фотография моего брата с черной лентой, свечи возле нее и маленькие иконы. Приближаюсь, не веря своим глазам. Мороз по коже. Как такое может быть? Стукнула входная дверь и в гостиную с визгом влетела Юлька, соседка, она несколькими годами младше меня, как сестра, которой у меня не было никогда. Блондинка. Я аж морщусь, с некоторых пор на блондинок что-то вроде аллергии, глаза слезятся и в груди спирает, дышать тяжело. — Дениска! А я увидела, как ты из такси выходишь и глазам не поверила, а это и правда ты, — верещит так быстро и тонко, что уши закладывает. Хватает меня за руку и тащит на диван. — Юль, это что? — киваю на портрет Кольки с черной лентой. — В смысле? — Почему фотка с лентой? Как у покойника. — Потому что Коля погиб… Ты не приезжал на похороны, твой отец сказал, что не отпустили тебя… — поясняет девушка, жалостливо глядя на меня. — Не отпустили? Да мне не сообщил никто… — вскакиваю с дивана и мечусь по комнате, пытаясь уложить в голове страшную информацию. — Когда это случилось? — Сегодня год ровно… — Ясно… недолго был счастливым мужем. А как же его сын? — Какой сын? — девушка смотрит на меня как на полоумного, кажется сбежит сейчас. — Ну как, отец мне рассказывал, что молодая жена ему сына родила месяца четыре назад. Как это случилось с Колькой? И где моя мать? Отец на работе, наверное, а мама дома в это время обычно. — У твоего отца инфаркт случился неделю назад, мама с ним, в клинике. Она собиралась еще на кладбище, и в церковь. Может уже там, — ежится Юлька, обнимая диванную бархатную подушку. — Капе-е-ец… приехал домой, — падаю на диван и зажимаю голову руками. Отец рассказывал мне сказки. Только вот зачем? Если брата уже год нет в живых, а Катя свободна. Моя Катёна… — Денис, так ты правда не знал ничего? Коля был болен, его хотели в психушку отправить, а он погиб. Про болезненную одержимость брата я знал, даже вырвался из командировки на его свадьбу, хотел посмотреть на счастливое лицо молодоженов. В глаза своей бывшей возлюбленной хотел взглянуть. Но нашел ее несчастную и разбитую. Хотел забрать с собой, но меня подпоили и очнулся я уже в другом городе. Отец испугался за мою безопасность, отправил в секретную военную часть. Я не помню, как умудрился подписать контракт на год, покидать территорию части не имел права. Потом привез письмо от Кати, в котором она просила оставить ее в покое, что Колька отец ее будущего ребенка и она хочет с ним воспитывать сына. Это был ее почерк. Я знал его наизусть, сколько лекций списал у нее в академии. Поэтому и поверил. И написала она его через два месяца после того, как стала вдовой, получается. Помню дату. Почему все это? Почему отец врал мне? Значит, Катя где-то сейчас одна растит малыша? Я должен найти ее! — Он хотел избить жену, а она его шокером… и убежала. А он потом за руль сел, поехал ее искать… и сердечный приступ случился, он с обрыва в море рухнул. Если бы она его шокером не саданула, то может Коля бы не отключился за рулем. Я так думаю. До меня только доходит, как сквозь вату, что соседка рассказывает про гибель брата, как все было. Если Катя виновата, значит она сейчас в тюрьме? Поэтому письмо. Тогда понятно, почему мне не рассказывали ничего. — Его жену посадили за убийство? — Прям, — фыркает Юлька, немного расслабляясь. — Расследования не было. И это мои предположения. Я учусь на медика, забыл? Если человека, у которого слабое сердце, садануть электрошокером, то вполне может случиться сердечный приступ. — У Кольки было здоровое сердце, не жаловался никогда. Мне не нравились все эти загадки, ох не нравились. И правду узнать не у кого, не будешь же мучить больного отца, выяснять причину его вранья. — Ты знаешь, где брата похоронили? — спрашиваю у девушки, и та вскакивает, собираясь показать мне его могилу. В прихожей натыкаюсь взглядом на ключи от своего джипа, возвращаюсь в гостиную, роюсь в шкафу, где мать хранит документы. Мне нужны мои права, нахожу их. — А про жену брата не слышала? — спрашиваю, когда едем по знакомой дороге в сторону городского кладбища. — Да что ей сделается. Полгода назад вступила в наследство, продала все и умотала куда-то из города. Твои родители отдали ей все, даже новую квартиру, которую на свадьбу подарили им. Она, наверное, и думать забыла, что замужем была. Юлька рассказывала с таким презрением, будто про мошенницу какую-то. Но я знал Катю так хорошо, что понимал — наследство стало платой за одержимость брата. Он доставал ее нехило. Интересно, куда уехала. — И не беременная она была, поймала Колю просто, сказав, что залетела. — Не беременна? — нет, не верю. Я был там, в ресторане, когда она сообщила новость. Она не знала, кто из нас двоих отец ребенка. — Неа, никто живота не видел. У ворот у старушки Юлька покупает букет кроваво-красных роз и сует их мне в руку, потом ведет по узкой аллейке вглубь кладбища. Еще издали вижу худенькую фигурку, склонившуюся над могилой. Моя стрекоза… Она почти не изменилась, только волосы стали длиннее. Странно ее видеть у могилы того, кто разрушил ее жизнь, сломал нашу любовь. — Кажется, это здесь, насколько я помню, — громко говорит Юля, и Катя оборачивается на ее голос. Я же застываю на месте, с такой силой стискивая стебли чертовых роз, что шипы впиваются в ладонь. Мое сердце бьется о ребра, мешая дышать. В ее огромных шоколадных глазах удивление и боль, сожаление. О чем она жалеет? О том, что стала вдовой, или о нашей любви? — Катя… — голос чужой, будто высохший. Больше ничего не могу сказать, язык стал таким тяжелым, что не слушается. — Привет, — здоровается она, будто только вчера виделись. — Брата проведать пришел? — Да, я только сегодня узнал, утром приехал. — Не буду мешать, — отступает на асфальтовую дорожку, разворачиваясь к выходу. — Кать, — зову ее, едва сдерживая желание шагнуть навстречу и стиснуть в объятиях. — Ты же была беременна. — А… нет, тест оказался ложным. Коротко взглянув на мою притихшую провожатую, прерывисто вздохнула и пошла прочь. А стою и смотрю вслед любимой, не зная, что предпринять. Когда Катя скрывается за поворотом, сую букет в руки соседки, мельком оглядываю черный гранитный памятник и срываюсь с места. Я должен поговорить с ней. Глава 26 Катя Не знаю, зачем я приехала на кладбище. Коля мне мужем был всего неделю, я сама загнала себя в этот брак, как в капкан. Знала на что шла, только сил не рассчитала. Но частичную награду получила, смогла отвести удар от любимого мужчины, он жив и здоров, и даже делает успешную карьеру. И мне неважно, что один из нашего странного любовного треугольника в могиле, я жива, если это можно назвать жизнью. Едва собрала себя по осколкам и пытаюсь не свалиться в депрессию, хожу по самому краю, отвлекая себя новой работой и переездом. А третий из нас уже год живет и верит в легенду, которую я придумала сама. Я отделила прошлое, в котором мечтала быть женщиной Дениса Самойлова. Отделила от настоящего, в котором хочу забыть его. Отделила от будущего, в котором надеюсь создать семью. Без филофобов и одержимых… Я не ожидала увидеть Дениса у могилы его брата, иначе бы не решилась сунуться сюда. Ни за что на свете. Увидеть его, по-прежнему желанного и любимого, было пыткой. Мне будто метеорит в сердце попал, едва на ногах устояла. Но наши отношения в прошлом, я даже не надеюсь, что эту порванную нить сможем связать. Я не хочу ничего связывать. Он уже другую блондинку себе нашел, вон она как ревниво сканирует меня с головы до ног. Сбегаю, но не успеваю даже скрыться за воротами кладбища, Денис догоняет меня, хватает за плечо, преграждая путь. Я отвожу глаза в сторону. Только не смотри на него… — Поговорим? — Нет. Не о чем говорить. — Катёна, я не знал ничего! Отец рассказывал мне, что ты счастлива с моим братом, что у вас сын недавно родился, и Колька его отец, типа тест на отцовство так показал. Я попытался отпустить тебя, раз счастлива… — голос Дениса с нотками вины, будто рыдания рвутся наружу из его груди. — И вот утром приехал и что я узнаю? Что все это сказки! Да, милый, я знаю, что сказки, сама их придумала и велела твоему отцу рассказать тебе. Чтобы ты смог отпустить меня, а я забыть тебя. Сама все придумала… После того, как твоя мама обвинила меня в гибели Коли. Она ясно дала понять, что не хочет отдавать мне второго сына. Да и у тебя, постоянно будут рядом блондинки. Или брюнетки и рыжие… или еще какие. Ты как соловей, не поешь в клетке… Эти слова хочется сказать ему. Но молчу, упорно разглядывая ажурную каменную стену кладбища. — Я хочу забыть тебя, — спокойно и холодно говорю парню, и обхожу его. — Я теперь живу в другом городе, не ищи меня. И не пытайся узнать мой новый адрес, я всех предупредила, чтобы молчали. Уверенно иду к воротам, у которых стоит моя машина, уезжаю, бросив последний взгляд на того, которого люблю. Застыл каменным истуканом, не пытается бежать вслед. Хорошо, что понял меня. Мама суетится, собирая мне провиант в огромную сумку, что-то говорит. Но все проходит мимо меня, я словно застыла, увязла в том мгновении, рядом с любимым мужчиной. Его рука сжимает мою ладонь, темный изумруд глаз держит мою душу… — Ты где, солнце мое? — треплет за руку мама и я резко возвращаюсь в реальность, улыбаюсь ей. — Мам, Денис вернулся. Встретила его на кладбище. Он поверил в мою легенду, так и думал, что я замужем… — Ну и правильно. Надо строить свою жизнь, доченька. Ты и так настрадалась от этого семейства. Надеюсь, ты не собираешься давать ему шанс? — укоризненно качая головой, спрашивает мама, засовывая в сумку еще одну банку малинового варенья. Ну вот зачем? Я не ем его все равно. — Нет. И хочу попросить, если он приедет и будет просить мой адрес, то не говори ему. Хорошо? И Ольке скажи, чтобы не проболталась. И куда мне всего столько, мам? Я даже не смогу поднять эту громадину! — Ничего, соседа попросишь, я видела, там у тебя есть красавчик, и сильный, судя по всему. Не знаю, где она разглядела в моих соседях красавчика, да еще с бицепсами, вроде в моем подъезде парней нет. Есть старушки, которые постоянно либо просят помочь, либо предлагают свою помощь. О, кажется знаю, кому подарю эти банки с вареньем! Дожидаюсь Ольку с моим крестником, пьем вместе чай и начинаем прощаться. Мама плачет, как всегда, ей нужно, чтобы ее девчонки сидели рядом, держась за материну юбку. Но мы выросли, сестра уже год жена и полгода как матерью стала. А я, похоже, карьеристка. Мне нравится работать психологом-криминалистом. — Будь осторожна, доченька, не гони сильно, — напутствует мама, я усмехаюсь и посылаю ей воздушный поцелуй. Я только недавно права получила, гонщица с меня еще та. После смерти мужа я получила наследство — новая квартира, сбережения, которых оказалось на двух счетах, и страховка. Родители его отказались взять хоть копейку. Отец Дениса оказался благородным, а мама Коли отдала все с одним условием. Вернее, с двумя — я забываю о ее младшем сыне, и уезжаю с глаз долой. Что я и сделала с превеликим удовольствием. Жить в городе, где была безумно счастлива и безмерно несчастна, жить не хотелось. Свекр имеет связи, устроил меня на работу в другом городе, за триста километров от малой родины. А я бы еще дальше хотела уехать. Продала квартиру здесь и купила там. Хоть о Коле мне новое жилье не напоминало. И машину себе купила, выучилась на права и вот второй раз приехала навестить родителей, сама за рулем. Вспоминается сразу, как Денис учил меня водить. Вот и пригодилось. Надеюсь, Денис не станет меня искать. Со временем я успокоюсь, может даже познакомлюсь с кем-нибудь, возможно даже влюблюсь. Дни тянулись как резиновые, чтобы не скучать вечерами, я записалась на курсы карате, при моей опасной работе дело весьма важное. Инструктор у меня был симпатичный веселый мужчина, и звали его Николаем. Имя отпугнуло, я только занималась карате с ним и препятствовала развитию отношений. Я тренеру очень нравилась, он неоднократно пытался вытащить меня на свидание, и обижался, не понимая моей неприязни. Ну извини… Коля. От Самойлова ни слуху, ни духу уже год. Каждый раз, приезжая в гости к родителям, я боялась встретиться с ним в городе. Поэтому всегда сидела дома, хотя очень хотелось пойти на пляж или прогуляться по любимым улицам. Или сходить в кино, с беременной сестрой. Снова беременной. Олька была счастлива, любила мужа и обожала сына, они с радостью ждали второго мальчика. И вот пришел день, когда моя мать задала мне впервые вопрос — а когда я уже сделаю их бабушкой и дедушкой? Когда? Кто бы знал. Я точно не в курсе. Глава 27 — Ну пойдем на пляж, — виснет на мне сестра. Я поглаживаю ее пухлую руку, прижимаюсь к ней щекой. Моя роднулька, так скучаю по ней. Я не могу ей отказать. Действительно, кощунство сидеть дома в такую погоду. Кладу руку на округлившийся живот сестры, пытаясь почувствовать малыша. — Да дрыхнет, не шевелится сейчас, — смеется Олька, а я вздыхаю. Завидую сестренке. — Пойдем на пляж, надоело в квартире сидеть, — встаю из-за стола, собирая бокалы после чаепития. Интересно, каковы шансы встретить на пляже того, кого безуспешно пытаюсь забыть уже два года? Думаю, никаких, наверняка Дениса нет в городе, по крайней мере никто не слышал о нем давно. Пляж забит отдыхающими, детский визг и плеск воды бодрят, настроение повышается. Я тащу на руках крестника, полуторагодовалого Мирона, которого от машины вела за ручку, боясь потерять его в такой толпе. Да, здесь не отдохнешь и не позагораешь, даже мест нет свободных. — Оль, поехали подальше, на самый край пляжа, — ворчу, не люблю толкучку. — Кать, здесь веселее, и есть кафе и мороженое вон, а в конце что есть? Не ворчи, ищи место посвободней, и будем загорать. Ладно, ищу местечко посвободнее, но натыкаюсь взглядом на голые почти тела, закопчённые на солнце, лежавшие так тесно, что и одному не втиснуться между ними, не говоря уже про нас трех, с половиной. Медленно бреду по мелкой воде, удивляясь обилию отдыхающих. Уже и сестра разочарованно вздыхает, наверное, жалеет, что выползли прогуляться. Малыш хоть и маленький, но руки тянет неимоверно, да еще капризничает, срывая с белобрысой головенки ненавистную панамку, приходится с ним драться в шутку, и напяливать головной убор обратно каждый раз. — Катя? Самойлова? — слышу справа и оборачиваюсь. Там, на довольно большом «пятачке», окруженном деревянными лежаками отдыхает компания моих бывших однокурсников. Женя Белецкая, староста нашей группы узнала меня и зовет, маня рукой. — Идите к нам! У нас есть свободные лежаки. Ого! Даже лежаки, а не просто кусочек суши. Да и давно девчонок не видела, с выпускного прошло три года, меня приглашали на ежегодные встречи выпускников, но я отмахивалась каждый раз, боясь встречи с Денисом. — Привет, потеряшка! — обнимаемся с девчонками. — Ух, какая стала, красавица! Вот что значит — быть не замужем. Ты же Самойлова до сих пор? Или снова свою девичью фамилию взяла? — До сих пор Самойлова, все никак не сменю, — оправдываюсь, хотя менять фамилию не собираюсь. Она мне как компенсация за моральный ущерб. — И правильно, — слышу позади до боли знакомый голос и у меня от ужаса волосы встают дыбом, — может мы когда-нибудь поженимся, и не нужно будет паспорт менять, да, Самойлова? Оборачиваюсь и сразу попадаю в объятия, упираюсь рукой в обнаженный торс с кубиками пресса, и будто электрический разряд пронзает, потряхивает даже. Он изменился, тело стало более мускулистым. — Дистанцию соблюдай, Самойлов, — рявкаю на парня, неожиданно даже для себя. Человек семь с интересом смотрят на нас, мне сразу хочется уйти, но вижу, что сестра уже уютно расположилась на шезлонге, расслабилась и даже не смотрит за Мирончиком. Правильно, а я на что? — Ну что, так и будем друг на друга пялиться? Или ментов плодить будем? — щерится Денис, сбрасывая свою одежду на свободный лежак и передавая сумку с провизией старосте. — Женек, там закусь и бутылки, командуй сама. Все сразу оживились, стали рыться по пакетам, вспоминая веселые случаи из нашей учебы. А я взяла Мирончика и понесла его к воде, малыш любит плескаться. Хотела раздеться до купальника и поплавать, но теперь желание пропало, как увидела Дениса. Зашла в воду по самые шорты, на радость шустрому племяннику, ему как раз по макушку будет, есть где окунуться. Ну и каковы шансы встретить Дениса на пляже? Да все сто процентов. Он бросил друзей и поплелся следом за мной, все бродил рядом, выспрашивая, как у меня дела. — Нормально у меня все, — уверяю парня, сама не веря, что у меня все в порядке. — Работаю, коллеги хорошо ко мне относятся. — Коллеги женщины или мужчины? — Всех в достатке, — смеюсь, услышав нотки ревности в его голосе. — Ты как? — И я нормально. Вот второй год дослужил, в отпуск приехал. Еще год остался. Думал, ты не придешь, я всех приглашал по телефону, сходить сегодня на пикник. Твоего номера у меня нет, пришлось через твою сестру передавать приглашение. Так вот почему мы сегодня здесь! Смотрю на берег, встречаясь глазами с сестрой. Вот предательница! Интересно, местожительство мое еще не сдала Самойлову? — Ну-ка малец, пойдем поплаваем, — пока я отвлеклась, Денис взял на руки Мирона и уходит с ним на глубину. Сердце мое сжалось от страха. Денис плавает как рыба, я знаю, и ребенок с ним в безопасности, но все равно волнуюсь. И пойти за ними не могу в одежде, и бежать переодеться времени нет. — Иди к нам, Катён, — ласково зовет Денис, и я как завороженная вхожу все глубже в воду, уже наплевать, что шорты на мне и футболка. Мы втроем резвились в воде долго, Олька нам еще надувной матрас кинула, мы даже умудрились малыша укачать. Мирончик все смеялся и баловался, и быстро устал. Мы его потом так и вытащили на берег на матрасе, отнесли под зонт, досыпать. У меня такое чувство возникло, будто это наш ребенок и мы семья. Будто наш малыш родился, ведь ему сейчас было бы чуть меньше, чем Мирону. — Ну и как, получилось у тебя? — спрашивает парень, протягивая мне бокал с каким-то напитком, когда уже сидим на лежаке, слушая истории однокурсников. — Что получилось? — Забыть меня. — Ну… не совсем, — признаюсь, подставляя спину солнцу, быстрее высохнуть и уехать домой чтобы. — Наверное, мало времени прошло. — А может тебе просто не хочется забывать? Молчу, потому что так и есть. Я каждый день пересматриваю наши фотографии, снова и снова переживаю счастливые моменты с ним, и ничего с собой поделать не могу. — Поехали в горы? Помнишь, как в тот раз? — он заглядывает мне в глаза, а у меня сердце стучит неистово. Готова умереть за один его поцелуй… Глава 28 — Ты с ума сошла? — рычу на сестру, когда идем с ней в кафе за холодной минералкой. — Зачем ты меня вытащила на пляж, знала ведь, что он здесь будет. Мне хочется ее стукнуть. За предательство. А еще за то, что расковыряла и так незаживающую рану, да еще и посолила хорошенько. Будто каленым железом прижгла. Неужели не понимает, что не могу я рядом с ним расслабиться и отдохнуть. — Потому и вытащила. Денис твой мужчина, ты его любишь и страдаешь. И он тоже, это же очевидно. И знаешь, плевать там на его мамашу, это только ваше дело, быть вам вместе или нет. Вот если бы Мишкина мать влезла бы в наши отношения, я бы ей глаза выцарапала. Отхожу на шаг, я иногда боюсь свою младшенькую сестренку. Она может, и глаза выцарапать и пасть порвать. И случаи такие бывали, боевая она у нас. — Да не в его матери дело, Оль. Я сама хочу его забыть, он же бабник, семью с таким не заведешь. — Еще как заведешь! А кто не бабник? Думаешь, Мишка мой не бабник? Просто надо мужика в руках держать, — сжимает руку в кулак и машет им перед моим лицом. Я только вздыхаю, потому что мне лень ей объяснять, чем простой бабник отличается от филофоба. Купив три запотевшие бутылки с минеральной водой, идем обратно. Денис сидит возле Мирона, до сих пор мирно спящего на надувном матрасе. Он сидит на гальках, разглядывает личико малыша и думает о чем-то, мне будто кинжал в сердце. Неужели его родители рассказали, что Коля убил нашего ребенка? Они же мне слово дали… — Спит еще? — лишь бы сказать что-то и понять, сколько правды он успел узнать. Присаживаюсь на лежак, с упоением разглядываю Дениса. Он точно изменился, но не пойму, в чем. — Да, вообще пофиг, что орут все вокруг, — смеется парень и смотрит на меня. Вмиг снова серьезен. — Я все думаю… жаль, что тест оказался ложным. Вот смотрю на пацана и понимаю, что такого же хочу. — Ну, какие твои годы, — через силу смеюсь, надеясь, что он не заметил, как блестят мои глаза от непрошенных слез, — найдешь себе женщину, которая родит такого. А может, и не одного. Самойлов мигом оказался возле меня, уселся рядом и стиснул своими лапищами, зашептал в ухо: — Я нашел уже, самую лучшую на свете, осталось только пацана сделать… Поехали в горы, чего зря время теряем. Оглядываюсь, хоть бы не услышал никто. Но пока я общалась с Денисом, все ушли купаться, даже сестра оставила нас наедине, бродит неподалеку, мочит ноги в море. Вздыхаю, не зная, что мне делать. Я — тряпка. Одно его слово, и готова бежать за этим бабником вприпрыжку. — Ну не хочешь в горы, поехали на квартиру? Катёна, я ни о ком думать не могу, кроме тебя… — Денис, это прошлое. Найди себе девушку, думаю, это не проблема для тебя. А я не хочу жить надеждами и мечтами, строить воздушные замки. Уж прости… Не могу больше оставаться в его обществе, подхватываю свою сумочку и ухожу. Сестра сама доберется, такси возьмет, нечего так подставлять меня. На парковке куча машин, моя заблокирована знакомым черным джипом, никак не выехать. — Ты не сбежишь, — хозяин джипа играет ключами, ухмыляется. — Можешь сколько угодно внушать себе, что я тебе не нужен, глаза тебя выдают. Кать, давай все с чистого листа, а? — Ладно, давай начнем. Тебе еще год служить по контракту, мне куковать одной. Потом ты поймешь, что отвык от меня, что другие женщины гораздо интереснее, и ты снова пойдешь по рукам. И это еще не самое страшное, Денис, — тычу ему в грудь пальцем, втолковывая истину, а он только улыбается и ласково смотрит, взглядом будто облизывая мои губы. — Страшное будет, если мы вдруг создадим семью. Я буду самой нервной женой на свете, потому что в моем мозгу будут постоянно картинки мелькать, как ты кувыркаешься в постели с другими женщинами. Не с другой! Их будет так много, что ты сам потеряешь им счет. Я буду медленно сходить с ума и рыдать постоянно, а наш ребенок будет все это видеть и ненавидеть папу, за то, что он делает больно маме. Как твой отец. Мы просто повторим вашу семью. Я не хочу этого. Денис все так же улыбается, уперевшись спиной в дверцу своей машины. Меня бесит его улыбка, так хочется поколотить, просто вот долбить кулаками в сильную грудь, чтобы достучаться до этого идиота. — Ладно, я уяснил. Значит ты предпочитаешь прожить жизнь в одиночестве? Сделать никому ненужную блестящую карьеру? — Ну почему же в одиночестве? Я познакомлюсь с кем-нибудь, замуж выйду… — А чего тогда за два года не познакомилась? У тебя ни одного мужика не было, кроме меня. Ты никого не впустишь в свою жизнь. Кроме меня. И детей у тебя не будет. Без меня. Ты каждый день ложишься в холодную постель и согреваешься только воспоминаниями обо мне и наших ласках. Хорошо, что есть воспоминания. Он говорит тихо, чтобы не привлекать чужого внимания. Меня жалит каждое его слово, как оса, которая запуталась в одежде и не может вырваться на волю, жалит и жалит. И он прав, даже в мыслях нет впустить чужака в свою холодную постель. И даже мимолетные мужские прикосновения вызывают желание сразу помыться. Мне не нужны чужие прикосновения. Только его… Металлический щелчок и мое запястье холодит что-то тяжелое и жесткое. Что? Наручники?! Пока я вникала в слова Самойлова, копаясь в себе, он откуда-то достал наручники и пристегнул меня к себе. только хочу возмутиться, как он шагнул так близко, прижал меня к себе и зашептал, склоняясь к уху: — Не ори только. Сейчас мы поедем в наш дом в горах, отдохнем и поговорим. Я все знаю, Катён, а вот ты не все знаешь. Обещаю, что не трону тебя, если сама не попросишь. — Зачем тогда наручники? Отстегни, я и так поеду. — Ну нет, ты сбежишь на первом же светофоре, знаю я тебя, — снова смеется, а потом целует, так жадно, что мне жалко парня. Чувствую, как соскучился. Глава 29 Денис Год назад я не смог поговорить с отцом откровенно, он только что перенес инфаркт. Наверное, ситуация подкосила его, сильного и еще не старого мужика. Ну во всем есть плюсы, теперь у родителей вторая молодость, снова влюблены в друг друга, глаз не сводят. Без этих вечных баб, без нервов. Но в этот отпуск я разгадал все загадки, и понял, как виноват перед моей Катюшкой. И родители виноваты, подставили ее под удар, а я невольно оставил без защиты перед монстром, моим братом. Сейчас, целуя ее нежные губы, понимаю, что недостоин ее благосклонности и любви, которую она не утратила, пронесла через все трудности этих двух лет. Без меня. — Прости меня, родная… — шепчу в ее губы. — Прости за все. Я таким мудаком был, что самому противно сейчас. Не смог защитить тебя. — Это я устранила тебя тогда, после ночи в пещере. Чтобы ты не смог мне помочь, — улыбается моя девочка, сверкая шоколадом глаз, — и чтобы не пострадал. Это я придумала легенду о счастливой жизни с Колей, и заставила тебя подписать контракт. — Я знаю. Недавно все узнал. Поехали, хоть позагораем, пока солнце. — Минутку… — Катя достает мобильник и набирает кого-то. — Маме скажи, что я сегодня ночую у подруги, чтобы не переживала… Да, с ним… в горы. Да не визжи так, оглушила. И это, я ключи от машины под заднее левое колесо положу, пусть твой Миша отгонит ее во двор… Спасибо, давай, целую. Пока разговаривала, не отводила глаз от моего лица, рукой, которая пристегнута на наручник, вцепилась в мою футболку. Кажется, ей уютно даже в наручниках. И вот зря она сказала — переночую у подруги, мать ее все равно догадается с кем она сейчас, подруг же нет. Да и я Катюху так быстро не отпущу, дня четыре точно моей будет, а может и дольше. У нее тоже отпуск. Быстро склоняется возле заднего колеса и прячет ключи от своей тачки, потом тянет меня к моему джипу. — И вот как нам влезть? — смеется, я не подумал, что сесть в машину будет проблематично. Пришлось ей пробираться через водительское сиденье, потом лезть мне. И рулить пришлось вместе, Катя положила левую руку на руль, иначе мне пришлось бы одной рукой вести. Но нас только забавляли эти несерьезные неудобства. — Открой бардачок, — попросил, когда выехали за город. — Там ключ, отстегни наручники. А то натрешь кожу железякой. Или вдруг гаишники остановят, не поймут. — Далеко не буду убирать, тебя пристегну потом, — слышу, не понимая, шутит или всерьез говорит. Но прячет браслеты в свою сумочку. Хм. Дрожь пробежала по телу, организм отреагировал на картинку, которую невольно выдал мозг. У меня два года не было женщины, после той штормовой ночи. Когда брат прислал фотки моей Катюшки в его постели, взбесился, хотел отомстить, даже пошел к медичке, которая не прочь была покувыркаться со мной. Но не смог. Ни душевно, ни физически. Потом узнал о диагнозе брата, при котором неизбежно наступает импотенция, и понял, что снова от него подстава. И обрадовался, что не изменил моей девочке. По прошествии двух лет, могу точно сказать, что излечился, больше не филофоб. Мне нужна только она. Пока едем, поглядываю на девушку. Какая она красивая! Кажется, что еще красивее стала. Я и не надеялся, что увижу ее, что уговорю уехать со мной в горы. Почему горы, а не городская квартира? Все просто — романтичная обстановка, полное уединение, ни тебе людских голосов, ни шума города, которые нарушили бы наше долгожданное затворничество. Я и родителей предупредил, чтобы не мешали нам. Машину сразу загнал во двор и разгрузил. — Ого, ты на месяц сюда меня привез? — восклицает Катя, помогая перетаскивать в дом многочисленные пакеты с едой и одеждой. — Я бы на всю жизнь тебя привез бы сюда, — подмигиваю, предвкушая идеальный отпуск. Пусть всего в несколько дней, но зато каких! — Ты же обещал только поговорить и искупаться, — задирает нос стрекоза, нарочно дразнит меня. — Ты сама себе веришь? Да, я не стану тебя принуждать, сама решай, нужны тебе мои ласки, или просто поплаваем и поговорим. Я удивлен, что ты вообще согласилась со мной поехать, думал, после всего даже здороваться не станешь. — Так и задумывала. Думала, забуду тебя, пока ты в армии. Не получается у меня… Хочу забыть, но не могу… Катя говорит это с такой горечью, что я затыкаюсь. Что тут скажешь. Она хочет забыть меня. Может так и надо, на кой хрен я ей сдался, идиот такой. Молча разбираем сумки, раскладывая все по местам. Я растерян, не знаю, как начать общение, Катя горестно вздыхает и оглядывается. Похоже, вспомнила события трехлетней давности, когда Колька помешал нам, а потом тачку свою нарочно разбил, прикинувшись умирающим. И в этом я виноват. — Если хочешь, можем в город вернуться, — предлагаю, надеясь, что она откажется. И вижу улыбку. — Нет, не хочу в город. Хочу забыть эти три года, вернуться в то лето, когда мы с тобой сюда приезжали. Вот с того момента, с чистого листа… Она берет меня за руку, заставляя бросить пакеты с едой, ведет к дивану, толкает на него, а сама идет к музыкальному центру. Надо же, даже музыка та же, как и три года назад, я помню ее, выключал тогда и песня въелась прямо в мозг. С тех пор никто не включал музыку, некому было. Катя возвращается ко мне, я думаю — ну вот, сейчас поговорим, все выясним. Но вместо этого девушка садится на мои колени, лицом ко мне. — Не хочу выяснять отношения, не хочу ходить вокруг да около… я соскучилась. Все потом… Не верю своим ушам. И глазам не верю. Сжимаю тонкую талию ладонями и замираю, уткнувшись носом в шею любимой. Я не забыл ее аромат, оказывается. — Как долго я ждал этого дня… знаешь, без тебя дышать невозможно даже… — Тогда дыши в полную силу, пока мы вместе, — ворошит мои волосы, склоняясь и целуя лоб. — Скоро снова разъедемся, надолго. Может даже навсегда. Затыкаю ее рот поцелуем, чтобы перестала говорить чепуху. Я уже не отпущу ее, пусть через год, но мы снова будем вместе жить. Как раньше. — Мы всегда будем вместе, — уверяю ее, наслаждаясь бархатистостью нежной кожи. — Ага, ты еще жениться пообещай, — отстраняется Катя и пристально смотрит в глаза, будто проверяет реакцию. Мне дурно, как представляю загс и торжество в ресторане, штамп в паспорте, который как наручники приковывает мужчину и женщину друг к другу. Дышать становится тяжело. — Вот именно, ничего у нас с тобой не получится. Просто иногда будем встречаться. Вот как сейчас. Я думал, что излечился от своей фобии, но нет. Я по-прежнему не уверен в себе, боюсь сорваться и пойти налево, сделать больно любимой Катюшке. — Да перестань ты уже копаться в себе, неси меня наверх, — смеется проказница, ее вовсе не обижает моя реакция, привыкла, что мужчины Самойловы со странностями. Глава 30 Катя Я не в силах оторваться от него. Подхлестывает еще близость разлуки, чувство будущей потери. Мы можем никогда не встретиться больше, ведь за год может случиться что угодно. Поэтому, как в омут с головой я бросаюсь в его ласки, задыхаясь от желания. — Ты сегодня только мой, — шепчу Денису, пробегаясь пальцем по четко очерченным губам, по бровям, которые словно из темного бархата, по скулам, делающим лицо мужчины волевым и привлекательным. — Да я уже несколько лет только твой, — смеется любимый, подвигаясь ближе и по-хозяйски закидывая свою ногу на мои, не давая пошевелить ими. — Можешь не верить, но так и есть. Я вообще думал, что стал как брат. — В каком смысле? — Одержим тобой. Ну… с другими женщинами никак. Но когда тебя увидел сегодня, то понял, что все исправно работает. Ведь при синдроме, что был у брата, именно так и происходит? — Да. Меня коробит, что на мне проверяет, работает ли все у него. Значит хотел завести отношения с другими женщинами и ничего не получилось? Вот так он тосковал по мне? А если бы у него с другими все сработало, то сейчас мы бы не были здесь и не занимались неистово любовью еще полчаса назад? И если раньше я его оправдывала, то теперь уже не хочу этого делать. Хочу стабильности и надежного мужчину. Понимаю, что пришло время серьезного разговора, которого не получится избежать. Ну вот почему нельзя просто отпустить ситуацию и жить дальше спокойно? Нет же, человеку всегда надо расставить все точки. И запятые. И все остальные знаки. Вздыхаю. — Зачем нужна была свадьба? Разве не хватило бы просто рассказать Кольке, что мы не вместе? Он бы расслабился… — Нет. Одержимому нужно получить объект своей страсти. И тогда началась бы третья стадия, когда эротический бред и мания преследования. Тогда можно было бы Колю передать в руки врачей. До свадьбы его симптомы не представляли полной картины, он по-прежнему работал с людьми и владел оружием. — Упечь в «психушку»? А смысл? — Ну, его могли бы вылечить, либо пожизненная изоляция от общества. Он бы не вышел уже оттуда, скорее всего. — Но он бы мог убить тебя! До того, как его бы закрыли! Ты рисковала собой. А меня отправила подальше. А я отцу доверился, думал он нам поможет. А он стал плясать под твою дудку. — Считаешь, я глупо поступила? — Да, считаю. Ты осталась один на один с монстром. Я готов был стену башкой пробить, когда до меня дошло, как все это опасно! — Денис вскочил с кровати и стал метаться по комнате. А мне стало обидно. Никто никогда не оценит твоих стараний и тревог. Я думала, что поступила правильно, спасла его, взяла весь удар на себя. Да и сейчас так думаю. Сползаю к краю матраса, тяну к себе футболку и шорты, одеваюсь. Это была плохая идея, приезжать сюда и затевать откровенный разговор. — Если бы ты меня не сплавила в армию на три года, мы бы уже были вместе, — не унимается парень. Стоит у окна в лучах солнца и смотрит на озеро. Снова не судьба искупаться, потому что я расхотела оставаться. — А на кой черт ты мне сдался? Постоянно ждать, когда ты решишься на серьезные отношения? На семью и детей? Пока ты переборешь себя, я состарюсь уже, а мне ребенок нужен. И мужчина, которому я доверяю. Который не будет в разлуке свой пистолет пристраивать в чужую кобуру, как некоторые. Не буду пальцем показывать! А потом еще доказывать, что любишь меня. Лицемер! Я так зла, что слова вылетают как из автомата — та-та-та! И нет совсем жалости к Самойлову. Но мне от него никак не избавиться, он засел в моем мозгу и занимает большую часть моих мыслей, даже если я его давно не вижу. Утром просыпаюсь и первая мысль — как он, здоров ли, думает ли обо мне, что делает. Засыпая, мысленно шлю ему пожелание «спокойной ночи». Как вытравить Самойлова из себя? — А мне нет доверия? — подходит и выхватывает из моих рук футболку. — Куда собралась? — Подальше от тебя! Удостоверилась, что по-прежнему хочу забыть тебя! — Катён, ты обиделась что ль? Да я же просто… я переживал, и даже до сих пор волосы дыбом, как представлю, что могло случиться. А ты в курсе, что Колька ехал убивать тебя, когда погиб? У него при себе был пистолет, табельный. Денис плюхается на постель и тянет меня к себе на колени, утыкается носом в шею и урчит что-то ласковое. Обида отступает. Вот как он это делает? Теперь мне хочется не бежать от него, а целовать, причем так, чтобы воспоминаний на год хватило. — Лучше бы твой брат убил меня… А так, мне жизни нет, ни о ком больше думать не могу. Или лучше бы ты был обычный бабник, поматросил бы со мной и бросил. Я бы обиделась, разочаровалась и пошла бы дальше своей дорогой. Но ты влюбленный филофоб, который не сможет создать семью, и который не сможет разлюбить. Мучение, а не жизнь… — Да ладно тебе… дослужу и поженимся. И не будем ни о чем больше думать. У меня остался последний вопрос. Вернее, хочу подтверждения своим догадкам. Можно? А потом пойдем купаться в озере, тебе понравится, там даже есть подводная пещера. — Давай свой вопрос, — лохмачу темные волосы, вдыхая запах моего мужчины. Как «летучий голландец», появляется и пропадает вновь. Но лучше так, чем совсем никак. — Если бы я в академии обратил внимание не на тебя, а на Женю Белецкую, например, то и брат бы на тебя не посмотрел? Не стал бы одержим тобой? Во мне дело? Просто, я как-то разговорился с ним и рассказал о тебе, а потом заметил, что он тоже к тебе клинья подбивает. — Да, в этом все дело. Вспомни, он отбирал у тебя игрушки в детстве? Ломал их? — Да, постоянно. Даже одежду мою рвал. Помню, мне так куртка понравилась, кожаная, родители купили, я тогда в девятый класс пошел. Так вот как-то утром нашел ее изрезанную на лоскуты. Родители его даже наказали тогда, одежду портить — это уже совсем тупо. — Ну вот оттуда все и тянулось, из детства. Его недолюбили, детская ревность. Если бы Коле не сказали, что он отцу не родной, и покупали бы то же самое, что и тебе, то этого бы не случилось. Ведь ему не купили тогда кожаную куртку? — Нет, сказали, что старая еще нормальная. — И вот если бы ты стал ухаживать за Женей, а не за мной, то она бы стала объектом его страсти. Но ты рассказал брату обо мне, и он вознамерился отобрать меня у тебя, как игрушку. А вот поиграть в меня бы не удалось, и он бы меня просто сломал. Как все твои игрушки… — Я бы ему не позволил, — шепчет Денис, укладывая меня на лопатки и целуя шею так, что я таю. — Стой! Самойлов, а как же подводная пещера? — возмущаюсь в шутку. — Пещера подождет. Может, где-то послезавтра доберемся до нее. — Послезавтра?! Мы же только на один день. — Кто тебе такое сказал? Я точно не говорил. Ты моя на эту неделю… А я только «за», лишь бы больше не начинал разговоров о прошлом. Хочу всё забыть… Глава 31 Денис Катя изменилась, будто повзрослела, закалилась. В ее взгляде теперь меньше жалости, в голосе металл проскальзывает, спину ровно держит. Уверена в себе стала. И мне вдруг подумалось — а что если, пока я в армии, она встретит мужика, которого полюбит? Который даст ей все, чего она хочет, семью и детей, надежность. Ведь бывает же, что любишь одного человека и постепенно разочаровываешься в нем, а тут другой попадается, и он именно тот, кто настоящий, нужный. Необходимый. Да, она любит меня, ее влюбленность юношеская стала серьезным, настоящим чувством. Такое чувство на всю жизнь. Но все равно страшно. Ведь некоторые женщины могут пойти на крайние меры и связать свою жизнь с нелюбимым, но надежным, ради детей, ради семьи. Надо быстрее сделать так, чтобы Катёна забеременела. Да, бабский прием, обычно слабый пол делает так, ловит мужика на пузо. Но куда мне деваться, я уеду на год, а если она залетит, то это станет гарантией, что ждать меня будет. Оглядываюсь на девушку. Стоит на берегу озера, завернувшись в шерстяной клетчатый плед. Пока я занимаюсь размышлениями, она напряженно смотрит на поплавки удочек, закрепленных на берегу с помощью специальных рогаток. Мы здесь почти неделю, и каждое утро моя стрекоза вытаскивает меня из теплой постельки спозаранку, чтобы отправиться на рыбалку. От воды поднимается туман, путается в камышах, даже кажется, будто полупрозрачные клочки висят на коричневатых, еще не созревших початках рогоза. Озеро будто дымится, рассветные солнечные лучи окрашивают призрачные клубы в зловещий розоватый оттенок. Мне это кажется дурным знаком, и я невольно вздрагиваю, кутаясь в джинсовую ветровку. Н-да, накрутил себя. — Не клюет? — подхожу к любимой сзади, обнимая ее и целую сладкое ушко. — Нет. Вообще сегодня день невезучий… — Катя поворачивается в моих объятиях и всхлипывает, утыкаясь мне в грудь. Это ее рыба так обидела? — Ну не клюет и ладно, чего расстроилась? Мы этой рыбы на год вперед наелись, каждый день улов хороший был. Да там в холодильнике еще куча рыбы… — Денис, я не беременна… — прерывает мои уговаривания девушка и смотрит в мои глаза с такой тоской, что кажется, будто горе какое случилось. — Ну, так быстро ты узнать же не можешь, прошло меньше недели, как мы с тобой… — У меня эти дни… раньше времени. Я так надеялась… Катя снова уткнулась в мою грудь и ее хрупкие плечики затряслись в рыданиях. У меня все слова потерялись. Я еще не видел такого отчаяния у нее, даже когда была ее свадьба с моим братом, даже когда прощались в пещере той штормовой ночью. Она тогда знала, что мы прощаемся, я думал, что наоборот, все только начинается и не понимал ее тоскливых взглядов. — Катён… ну ладно тебе… ну все впереди, значит, — стискиваю ее и прижимаю к себе тесно, пытаясь успокоить. — Ничего не впереди! — вдруг толкает она меня, резко отстраняясь. — Ничего не впереди… Я уезжаю завтра, у меня отпуск заканчивается. Мы встретимся через год. Или вообще не встретимся. У меня предчувствие нехорошее, и сны странные снятся. Мне кажется, что этот день последний, когда мы вместе. Я даже загадала, что если будет хороший клев, то все будет хорошо. Но даже тут не клюет! Да, люди странные существа, загадывают желания на разную чепуху. Рыба не клюет, значит все, кранты, не быть нам счастливыми! Бред! — Знаешь, что? У меня еще три недели отпуска, и мы проведем их вместе, — вдруг вижу выход из положения, причем очень простой выход. — Как? Мне в понедельник на работу, я уеду завтра утром, — вытирает мокрые щеки стрекоза, недоверчиво глядя в мою сторону. — Не ты уедешь, а мы уедем. Я буду ждать тебя с работы, готовить вкусный ужин, а потом, когда закончатся твои «эти» дни, продолжим работать над созданием нашего малыша. У нас все получится, — целую холодные красивые пальчики любимой, мысленно посылая мольбы небу. Не люблю, когда она плачет. Слышу звон колокольчика и усмехаюсь. Небеса услышали. — И у тебя клюет! Вечером мы уезжаем из этого рая, где были счастливы целых шесть дней. Вернувшись в город, сначала заезжаем к Катиным родителям, и пока она собирает вещи, я сижу в гостиной с ее сестрой, которая отвлекает меня разговорами ни о чем. Мне неуютно здесь, мне здесь не рады. Это правильно, я тот, кто принес много неприятностей любимой дочке хозяев. Устав ждать, выхожу в прихожую и слышу, как Катя шепотом ссорится с матерью в спальне. Ее матери не понять нашей странной болезненной любви, родители любимой девушки не знают, что такое расставание и препятствия. Они-то полюбили и тут же поженились, их не разлучали обстоятельства, в их любовь не лез одержимый брат. — Вот так и будешь всю жизнь сопли на кулак мотать и рыдать в подушку! Два года ты с ним не виделась, Катя! Зачем надо было все снова начинать? — вполголоса вопила женщина, выговаривая дочери. — Ма-а-ам… я люблю его. Я не могу ничего поделать. Пусть потом подушку буду мочить и выть в потолок, но эти несколько дней счастья останутся в моей копилочке. Я буду вспоминать их, и… — И снова рыдать… Эх, дочка, а я так надеялась… Мне хочется поскорее увезти мою стрекозу отсюда, стучу в приоткрытую дверь. Не факт, что в моем доме Кате сегодня будет уютнее, чем мне здесь, но мы решили переночевать у меня, а утром уехать в город, в котором сейчас она живет. Надеюсь, мои родители примут ее радушнее. — Катюш, нам пора, — прерываю неприятный разговор. Уж как-нибудь сами разберемся. — Да, иду, — появляется в дверном проеме, глаза снова блестят, и я хмурюсь. — Эту сумку возьми, а я остальное… — Дай сюда, — отбираю у девушки пару пакетов и поднимаю с пола огромный баул. Чего она туда напихала? — Тяжело? Это мама припасов насобирала, — оправдывается Катя, пытаясь помочь мне, держит за одну ручку. — Я сам, ты дверь открывай, — улыбаюсь ей и прощаюсь с матерью Кати, которая выходит за нами на площадку перед лифтом. — Катюша, когда приедешь? — спрашивает она, поправляя на девушке легкую кофту. — В следующий выходной? — Нет мам, скорее всего через месяц. Посмотрим. Ладно, пока. Они обнимаются и целуются, пока я держу двери лифта. Сестра стоит в дверях, машет нам рукой, поглаживая живот. Вот почему одним легко дается то, что другим с огромным трудом? Даже завидую мужу этой улыбчивой пузатой женщины. Хочу видеть свою Катёну такой же округлившейся и счастливой. Глава 32 Катя Три недели пролетели так быстро, Денис уехал на год, оставив меня наедине с воспоминаниями. Я так и не смогла забеременеть, даже тест покупала, в надежде, что произошло чудо. Но нет, не судьба. Загрузила себя работой, снова стала ходить на карате, чем порадовала своего учителя, он думал, что больше не увидит меня. Денис звонил каждый день сначала, потом все реже, дошло до одного раза в неделю, по минутке всего. Он ссылался на дела, я понимала, что в армии некогда расслабляться. Скучала, плакала в подушку, считала дни до его приезда. Оставалось подождать всего пару месяцев, когда ко мне в дверь постучалась чужая женщина, которая принесла недобрые вести. У меня как раз выдался выходные, я убиралась в квартире, от нечего делать. К родителям ехать не хотелось, мама снова будет доставать меня своими внушениями и нравоучениями, а мне и так тошно. Решила навести порядок и вечером сходить в кино, посмотреть новую комедию. Звонок в дверь удивил, я никого не ждала. — Здравствуйте, вы Екатерина Самойлова? — спрашивает меня женщина лет сорока пяти, одетая элегантно, в легкое бежевое кашемировое пальто. Она смотрела на меня так, будто я нечто среднее между гусеницей и лягушкой. — Я. Чем обязана? Неприязненный холодок пробегает по рукам, вижу, что женщина готова вывалить на меня нечто такое, что будет мне не просто неприятно. С таким выражением лица победители добивают своих врагов. Вот только, когда я стала ей лично врагом? — Могу я пройти? Есть разговор. Меня зовут Любовь Михайловна Грач. Отступаю в сторону, пропуская женщину в прихожую. Грач, мне ни о чем не говорит эта фамилия, значит не по работе. Она оглядывается, морщит нос, видимо обстановка ей не нравится. Да, у меня все просто, некогда наводить уют, работа съедает все мое время, и бегать по магазинам в поисках идеальной мебели нет настроения. В моей маленькой гостиной только старый диван, застеленный новым покрывалом, нежданная гостья присаживается на него, на самый краешек, мнет в руках ремень от дизайнерской сумочки. А мне уже не терпится узнать цель ее визита, и выпроводить вон. Некомфортно мне с ней. Стою, прислонившись к стене, садиться рядом нет желания. — Дело касается Дениса Самойлова, — начинает женщина, и мое сердце начинает скакать, до боли биться в ребрах. Я ожидала этого, как только увидела ее на пороге. — Моя дочь беременна, на шестом месяце уже, и в субботу состоится ее свадьба. Кто жених, надеюсь вы догадались. Я пришла просить вас оставить его в покое, и не названивать. Он уже не ваш мужчина. Молчу. Что тут скажешь? Одно слово — беременна, и мир мой разбился с тревожным звоном в ушах. Верю ли я? И да, и нет. Мир жесток, женщины всеми правдами и неправдами пытаются добиться желаемого мужчины. У меня же получилось засунуть его обманом в армию на три года, чтобы спасти. Что может другой помешать сделать Дениса отцом и затащить в вынужденный брак, так же обманом? Ничего не может помешать. — Что вы молчите? — нервно дергает плечами женщина. — А чего вы от меня ждете? Пусть сам Денис скажет мне, что ваша дочь носит его ребенка и он собирается на ней жениться. Глядя мне прямо в глаза. — Ладно, давайте поедем к нему. Каких-то двести километров, и вы услышите то, что хотите. Машина у подъезда. И, может тогда перестанете ему названивать. Да, пусть скажет мне в глаза… Одеваюсь на автопилоте, беру ключи от машины, сразу отметая предложение гостьи ехать с ней. Я сама, не маленькая. Двести километров пролетают как десять, мысли роятся в голове, и внутри все застыло. Предчувствие, что потеряла половину души. Сейчас любимый признается, что ребенок его и меня не станет. Я верю этой женщине все больше, она уверенно едет впереди меня, улыбается так, будто удалась какая-то сложная сделка. Ведь она донесла до меня новость, и я не стала устраивать скандал. На территорию военной части мою машину не пропустили, пришлось припарковаться за воротами. — Садись, идти далеко, — предлагает Галина Михайловна, и я усаживаюсь рядом с ней, пропитываясь знаменитой Шанелью. Теперь этот аромат будет мне всегда напоминать о крушении моих грез. Разглядываю местность, пока едем не спеша. Однотипные двухэтажные дома, много деревьев, солдаты шагают строем нам навстречу. Вглядываюсь в каждого, вдруг Дениса увижу. Останавливаемся возле здания с флагом, на крыльце стоит беременная брюнетка и мой Денис, разговаривают о чем-то. — Ну вот, как раз и дочь моя здесь, Лариса ее зовут, если вам интересно. Как мило беседуют, наверное, банкет обсуждают. Сегодня у нас встреча с родителями парня, вечером в ресторане, — с каким-то злорадством говорит женщина, следя за моей реакцией. Но мне нечем ее порадовать, лицо мое как каменное, ни одной эмоции нет. Я наблюдаю, как Денис что-то говорит девушке, а та согласно кивает, радостно улыбаясь ему. Потом берет его руку и прикладывает к своему животу. Мне будто нож в сердце воткнули и провернули пару раз. А чего я ожидала? Почти год не виделись, чувства остыли. У него. Девушка приподнимается на цыпочки, целует Дениса в губы и быстро уходит. Мне же чудится недовольство на лице бывшего возлюбленного. Будто ему не понравилось. Он даже вытирает губы тыльной стороной ладони. Это выглядит странно для меня. — Ну все, убедилась? Поехали обратно, до ворот довезу. И не звони ему больше. — Я не звонила. — Что? — Я никогда сама не звонила. Денис звонил сам. Так что, ему говорите, чтобы забыл мой номер. Я смотрю на огромную деревянную дверь, за которой скрылся мужчина, укравший мое сердце. Чтобы разбить его. С размаху и об пол. Вдребезги. Женщина заводит мотор своей иномарки, но я задыхаюсь, окутанная ароматом ее духов, еще минута в этом салоне для меня станет фатальной. Резко открываю дверь и выскакиваю на свежий воздух, давясь невесть откуда взявшимся кашлем. Не слушая криков из машины и требований вернуться, я уверенно беру курс на выезд, почти бегу, боясь, что меня остановят и снова засунут в душное нутро белой иномарки. Неожиданно вспоминаю, что хотела посмотреть в глаза предателю, услышать от него лично, что между нами все кончено. Но теперь даже не хочется, прибавляю шаг, чтобы скорее скрыться с его территории. — Катя! Стой! — слышу любимый голос и оборачиваюсь. Денис бежит ко мне. Ему безумно идет военная форма, даже любуюсь мельком. — Катя… ты что здесь делаешь? — Хотела со свадьбой поздравить, — не даю себя обнять, отталкиваю парня. — Счастья тебе в семейной жизни! — Как ты вообще узнала об этом? — его слова подтверждают скорбную для меня новость. — Это я рассказала, — раздается голос его будущей тещи, — у тебя свадьба с моей дочерью. И ребенок скоро будет. Попрощайся с девушкой, ей пора. — Это правда твой ребенок? — спрашиваю, глядя прямо в зеленые глаза. В них растерянность. И обреченность. И отчаяние. Отворачиваюсь и иду на выход. Мне все понятно. Филофоб именно так и живет, быстро устает от одиночества, меняет женщин, потому что ему не под силу крепкие отношения. Не завидую этой Ларисе. — Кать, постой, — снова догоняет меня. — Подожди до рождения ребенка, тогда я сделаю тест на отцовство и буду точно знать, я отец или нет. Всего три месяца. Я только фыркаю. Даже если не он отец, то все равно Денис меня променял на другую. И слушать не хочу. И ждать тоже не буду. Я уже нарисовала себе план дальнейшей жизни. Мне босс командировку предлагал, на полгода. Пожалуй, соглашусь. Там, куда я уеду, не будет времени страдать. Глава 33 Денис Иду из столовой, на крыльце меня ловит Лариска, которая всеми правдами и неправдами пытается убедить, что я отец ее ребенка, и вовсю готовится к свадьбе. Поначалу я ржал просто, напоминало комедию, причем весьма хреновую. Но прошло почти полгода, и мне уже не смешно. Как-то осенью проверял охрану у ворот, ребята позвали почаевничать. Было жутко холодно и мокро, ветер ледяной, не выдержал, принял приглашение. Сидели за горячим чаем вчетвером, травили анекдоты. Утром проснулся в мягкой кроватке дочери моего начальника. Супер. Снова облапошили, как лоха. Но если Катя так со мной поступила, чтобы спасти мою жизнь, то тут дело было в другом. Я даже не удивился, когда Лариса призналась в беременности и сунула под нос тест с двумя полосками. К тому времени я уже выяснил, что вырубились мы все четверо, кто пил чай тогда. Но никто об этом не узнал, жена генерала прикрыла нас, поэтому никого не наказали. Она же приходила передо мной в дежурку, принесла гостинец, конфеты и печенье. Добрая тетя. А месяц назад я вытряс душу из одного солдатика продажного, узнал, что эта женщина ему заплатила, чтобы он позвал меня пить чай, и потом помог оттащить мое спящее тело в квартиру ее дочери. Подстава чистой воды. — Чего припорола, — сквозь зубы цежу, бесит меня эта прилипчивая девка. — Мама заказала ресторан на вечер, твои родители приедут… вроде помолвки будет. — Слушай, хватит комедию ломать. Ни помолвки, ни свадьбы ты не дождешься от меня. У меня есть любимая девушка, так что, поищи другого папашку своему ребенку, пока время есть. Я выговариваю ей, ехидно улыбаясь, ничего у нее не получится. — Ты можешь отбрыкиваться сколько угодно, милый, — ласково шипит она, — но, когда ребенок родится, я сделаю тест на отцовство. Не отвертишься. И ты папу моего не знаешь, он… — Ну, во-первых, тест от тебя мне не нужен, я подам в суд, там ты не сможешь мне предъявить липовый результат. Во-вторых, твой папа мне не авторитет, через два месяца контракт закончится, и я свалю отсюда нахрен, только меня и видели. — Ох, шевелится! — подскакивает вдруг и хватает мою руку, прикладывая к своему животу. — Ну все, мне пора. Еще платье выбрать нужно для ресторана. Не будь букой, милый. Лариска приподнимается и чмокает меня в губы. Это так фальшиво, что меня тошнит, вытираю губы тыльной стороной ладони. Будто грязью мазнули, противно. Родители приедут, значит. Если и они в этом фарсе замешаны, то я им больше не сын. Ухожу внутрь помещения и вдруг что-то меня настораживает. Иномарка знакомая на парковке и в ней двое. Поворачиваюсь к окну, чувствуя, как холодок бежит по позвоночнику. Я глазам своим не верю, когда вижу мою Катюшку в окно. Вот для кого спектакль был на крыльце, сразу понял, как это выглядит со стороны. Рука на животе «невесты», поцелуй, улыбки. Эх, поздно я заметил машину этой противной бабищи, что пытается спихнуть на меня беременность своей такой же противной дочери. За дурака меня принимают. Вот как у такого мужика как генерал Грач, могут быть такие стервозные жена и дочь? И вот из машины жены генерала выскакивает моя стрекоза и несется к воротам. Твою ж медь! Они и до нее добрались! Это уже ни в какие ворота. Я догоняю любимую, понимая, что сейчас она не будет меня слушать, но все равно уговариваю ее понять, и подождать. Когда этот ребенок родится, я докажу, что он не мой. Катя ничего слушать не хочет. Она усмехается и просто уходит прочь. Ладно, через два месяца я вернусь домой, и заставлю ее выслушать. Приеду к ней, и уже не уйду. Два месяца всего подождать! Я так зол на эту «невесту», что мне уже пофиг на все, провожаю взглядом стройную фигурку любимой и иду к генералу. Не хотел ябедничать, думал сам справлюсь, но все зашло так далеко, что пусть уже у генерала откроются глаза. И плевать, если он разозлится и посадит меня на «губу», хоть отдохну от этих стерв. Дыхнуть не дают. Но генерал оказался адекватным мужиком, выслушал меня и пообещал разобраться со своими женщинами. Ну хоть здесь повезло. Набираю Катин номер, занято. И потом занято. Ясно, в черный список кинула меня. Я ей в последнее время редко звонил, как только начинаю разговор с ней, так тут же Лариска приходила и начинала орать что-то ласковое и нежное, приходилось сворачивать разговор, боялся, что Катя услышит вопли этой дуры. И потом все трется рядом, ходит хвостом за мной. А время на личное общение строго отведено, в другое не поговоришь. Вечером приезжают родители, довольные до невозможности. Ну как же, сын же на дочери генерала женится. Долго внушаю матери, что их обманули, как и меня, а та все твердит, что внучку хочет. Готов волосы на голове повыдергать. Все будто глухие, не слышат то, что я пытаюсь до них донести. Мать уезжает домой в слезах и обидой на меня, отец молча хлопает по плечу, мол держись. Как прожить еще пятьдесят восемь дней в этой обстановке? Но дни идут, я больше не встречаю на своем пути эту обманщицу и ее мамашу, генерал сдержал слово. Каждый вечер пишу смс-ки любимой, после неудачных попыток дозвониться. Но все напрасно, не читает их. Через месяц Лариска родила девочку, якобы недоношенную. Генерал взял дело в свои руки, сам проследил за тем, чтобы тест на отцовство отдали ему в руки, не захотел, чтобы я доказывал свою правоту через суд. Как и ожидал, ничего общего с ребенком я не имел. Чувство, что меня оправдали, и тюрьма не грозит, вздохнул полной грудью. Вскоре я собрал вещи и был свободен от злосчастного контракта. Даже голова кружилась от долгожданной свободы, я торопился к моей любимой Катюшке, и был рад, когда мой, теперь уже бывший начальник предложил подвезти до ближайшего города. — Ты не обижайся на мою семью, бабы же такие, сначала делают, потом думают. Кстати, я вытряс из Ларки, кто настоящий отец моей внучки, — говорит генерал, когда мы сидим в военном джипе на местном вокзале. Я купил билет, осталось дождаться отправления автобуса. — Да я не обижаюсь, всякое бывает. Теперь вот только Катюшке как все доказать, она даже разговаривать со мной не хочет, — вздыхаю я, понимая, что обстоятельства не в мою пользу, я столько негатива принес в жизнь любимой. — И кто он, папашка? — Да срочник один, отслужил полгода назад, да и смылся. Но я его найду. Да уж, не завидую парню, генерал решительно настроен, вид грозный. — Ну хорошо, что ребенок без отца не останется. — Слушай, Денис, давай поеду с тобой и поговорю с твоей девушкой? Уж генералу должна поверить, — предлагает Грач, но я отказываюсь. — Не нужно, Геннадий Васильевич, сам справлюсь. — Ладно, тогда вот, — он достает визитку из нагрудного кармана, протягивает мне. — Друг мой надежных людей набирает в штат, я ему тебя рекомендовал. Платят хорошо, да и карьеру быстро сделаешь. Ты хороший парень. — Не, я в полицию хочу, армией сыт по горло. — Так это полиция, особое подразделение. — Хорошо, — улыбаюсь бывшему начальнику, хороший старикан. — Я схожу. В город, где живет Катя, я приезжаю уже вечером. Но дома ее нет, наверное, уехала к родителям. У меня сохранился номер ее сестры, решаю позвонить ей, чтобы спросить. Сижу на лавке у Катиного подъезда, в надежде, что сейчас выясню все. Слушаю длинные гудки в телефоне, радуясь, что хоть ее сестра не закинула мой номер в черный список. — Нету Кати, — грустно отвечает Ольга, у меня сердце в пятки ухает от ее слов и голоса. — В… смысле? — Уехала полтора месяца назад в командировку. Квартиру продала, вещи свои все привезла к родителям. На полгода уехала. А может и дольше. Мамка воет, сил нет ее слушать, причитает, что больше не увидит свою кровиночку. У меня молоко даже пропало от переживаний… Слушаю всхлипы в телефоне и мне тоже хочется реветь. Потому что понимаю, в какую командировку уехала ее сестра. Оттуда можно и не вернуться. Как повезет. Я успокаиваю девушку, как могу, обещаю разобраться завтра, куда уехала и можно ли ее вернуть, или хотя бы дозвонюсь как-то до нее. А пока мне нужно найти гостиницу, чтобы переночевать. Что же ты творишь, моя стрекоза… Глава 34 Катя Полтора месяца я в командировке, и два, когда в последний раз виделась с Денисом. По моим подсчетам он вчера дослужил контракт и, наверное, уже отсыпается дома, треская любимые мамины пирожки с капустой. А мне и здесь неплохо. Подумываю остаться еще на полгода, может и еще на год. Пока не забуду этого смазливого негодяя. Здесь спокойно, хотя поначалу пугали редкие далекие выстрелы, но я быстро привыкла. И к дежурствам по ночам привыкла, и к прочим необычным вещам. Например, к марш-броскам на десять километров без полной амуниции. Мне понравилось бегать, загружая мышцы и разгружая мысли. Моя работа в тренировочном лагере состояла в том, что я должна научить курсантов сосредотачиваться, концентрировать внимание и быстро принимать решение. Как психолог, я видела, как некоторым все это давалось трудно, некоторым легко, совершенно без напряжения. Таким служащим я давала более сложные задачи. Был даже один уникум, которые щелкал мои задания как орехи, требуя загрузить его еще больше. — Юра, ты уже все решил, я эти задания рассчитывала растянуть на полгода, вообще-то, — смеюсь, смотря в серые глаза симпатичного, но очень худого парня. — Ты лучше сходи в столовую и съешь второй завтрак. Или даже третий, тебе не помешает, а то свалишься под грузом амуниции на марш-броске. — Я худой, но очень сильный, смотрите Екатерина, какие у меня бицепсы! Он закатывает рукав футболки, и я чуть не прыскаю со смеху, видя предплечье, почти лишенное нужных мышц. Сразу вспоминаются шикарные бицепсы Самойлова, которые я любила проверять на силу. Ладно хоть удалось сдержаться, а то бы обидела парня. — Кузнечик, харе подкатывать к психологу, — бурдит старлей, оттесняя курсанта в сторону и опираясь на мой стол волосатой рукой. Я сразу напрягаюсь. Этого человека я боюсь, он мне даже противен, от его запаха меня мутит. Из-за него я не расстаюсь с ножом, даже когда сплю. Вроде никаких дурных действий с его стороны не было, но интуиция моя просто вопила — осторожно! Перед тобой абьюзер, готовый подчинить и унизить. Я смотрю прямо в глаза, знаю, стоит мне спасовать, опустить перед ним голову, то сразу стану жертвой этого человека. поэтому расправляю плечи, сверлю его взглядом, прищурившись. Даю понять, что меня не сломить. — Вы что-то хотели, Марат Казимирович? — Придешь ко мне сегодня вечером, — шепчет заговорщицки, а мне хочется под стол залезть. — Куда это к вам и с какой целью? — Че дурочку строишь? Где меня найти — знаешь, и цель тоже сообрази сама. — Извините, в общении с вами не нуждаюсь, — отрезаю сразу и берусь за бумаги на своем столе, чтобы закрыть их в сейф и уйти на обед. — Ты че то попутала, я тебе не этот дрищ, — начинает злиться старший лейтенант. Я мысленно закатываю глаза, уезжая в командировку совсем не подумала, что придется иметь дело с такими. — Казиев, тебе сказано было — в общении не нуждаются. Почему не на своем служебном месте в рабочее время? Облегченно вздыхаю, помощь пришла, откуда не ждали. — Так обедать ходил, товарищ капитан. — Сам пообедал, а девушку задерживаешь, а у нее ведь тоже на обед отведен всего час. Еще раз увижу, что докучаешь служащим, приму меры, — строгим голосом отчитывает старлея капитан Анисимов. Душа радуется. Тороплюсь в столовую, там подруга заждалась уже, всегда вместе обедаем, да и живем и в свободное время тоже держимся вместе, иначе здесь в одиночку не выжить, будто овечка в стае голодных волков. У некоторых вон слюни уже по подбородку стекают. — Чего опаздываешь? — выговаривает Валя, подвигая мне поднос с едой. — Остыло все, наверное. — Ладно, значит буду есть остывшее, — беру ложку, окунаю ее в суп. Снова щи из кислой капусты. Сразу вспоминается вкуснейший борщ моей мамы. Настроение совсем падает, мама так рыдала, провожая меня в дальний путь. Хочется плакать, почему-то. — Ну чего ты раскисла? По дому соскучилась? — подруга так резво работает ложкой, что хочется ей и свою тарелку с кислятиной отдать, чтобы не тащить полную на стойку. — Я ж не маленькая, по дому скучать. Казиев. — А, понятно. Старлей в наступление перешел? — Валюша смеется, она предупреждала меня, что так будет. — Да. Вот как работать теперь? — я изучала такой тип мужчин, знаю, что теперь не отцепится, нужен действенный способ. — Надо капитану Анисимову рассказать, он не любит, когда в лагере начинается кипиш из-за женщин. Это понятно, мужики на голодном пайке, а тут ты, такая вся воздушная и красивая, сущий ангел. Одни волосы чего стоят. — Анисимов уже приструнил его. И что мои волосы? Я же ими не семафорю, — трогаю крепко скрученную гульку, нарочно каждое утро тщательно убираю свои белокурые локоны в пучок. — Все строго, не распускаю их. — Хах, так еще соблазнительнее, каждая особь мужского пола мечтает распустить твой пучок, представляет, как делает это… — Валь! — Что? — Ешь давай. Подвигаю к себе тарелку с картофельным пюре и котлетой, отодвигая суп. Дальше едим молча, каждая в своих мыслях. Завтра мне можно будет позвонить домой. Но я не хочу. Во-первых, не хочу слушать в трубке вой моей мамы, а во-вторых, Самойлов уже вернулся домой и наверняка навестил мою сестру, про меня узнавал. А я не хочу этого слушать. В то, что он женился и остался в части я и думать не хочу, не верю в это. Склоняюсь к тому, что его подставили, точно так же как я, три года назад. Он доверчивый, поймать на крючок не трудно. — Ох, не хочу сидеть в кабинете, — стонет подруга, когда идем из столовой. — Душно так. — Ну лето же, конечно душно, — соглашаюсь, тоже не хочу сидеть в кабинете, но по другой причине. Боюсь, что старлей снова нагрянет. — Самойлова! — слышу голос капитана Анисимова, который кричит из открытого окна штаба. — Зайди, тебе звонят. Переглядываемся с Валей, она подмигивает мне, не верит, что мне звонят, думает, что и капитан ко мне клинья подбивает. Бегу в его кабинет, а у самой от догадки кто абонент, сердце трепещет. Это он. Я чувствую. Капитан кивает на полированный стол, где лежит трубка телефона и выходит за дверь, не хочет мешать. — Да, — едва дышу, когда прижимаю к уху старомодную зеленую трубку. — Слушаю. — Привет, любимая, — голос Дениса лишает меня сил, опускаюсь на стул. — Привет. Зачем звонишь мне? — Как зачем, приехал к тебе, сразу из части, а тебя нет. Квартиру продала, уехала черте куда. Ты что творишь? Возвращайся, я помогу… — Знаешь, что, Самойлов! Своей женой и тещей командуй, — от злости срываюсь на крик. От родного голоса мурашки по телу, перед глазами его лицо, растерянное. Тогда он не был уверен, что ребенок не его. — Я не женился, Катён, и ребенок не мой, как я и предполагал. Я к тебе приехал. — Мне все равно! Нам не по пути, больше не хочу вздрагивать от звонка в дверь, или телефонного звонка, думая, что это очередная твоя пассия или ее мамаша. Я хочу забыть тебя, Самойлов, не звони мне больше. Я ему больше ни слова сказать не дала. Рвать, так уж сразу, резко. Не хочу слышать его голос и плавиться от желания, не хочу, чтобы вставало его лицо перед глазами. Лицо, которое никогда не забуду… Глава 35 Глава 11 Ошарашенная звонком от Дениса я не замечаю, как добегаю до своего кабинета. Там могу укрыться и переварить, пережить потрясение. Да, я знала, что позвонит. Но одно дело предполагать и другое дело услышать голос, который соблазняет бросить все и мчаться к его обладателю. — Так, все, я о тебе не думаю, — хватаю стопку папок со стола и тут же шлепаю их обратно с громким звуком. Мне нужен шум, тишина давит на виски. Жаль, что нельзя музыку врубить на полную громкость. Жалею, что уехала сюда? Нет, не жалею. До сих пор помню эту Любовь Грач, с ее надменным взглядом. А сколько их, таких вот мамаш будет приходить ко мне, сколько еще желающих поймать его в свое лассо девиц ушлых? Не надо мне этого. Вцепляюсь в волосы и падаю на стул. Не могу устроить шум, но могу сделать себе больно. Боль как музыка, отвлекает. Тяну волосы, пока не брызжут слезы из глаз. Бойцы после обеда на стрельбище, а я хотела подготовиться к завтрашним занятиям. Но теперь настроение такое, что не хочется возиться с бумажками. Убить хочется кого-нибудь. Убираю папки в шкаф, и закрываю, проворачивая ключ с остервенением. Пойду тоже постреляю, а вместо мишени буду представлять самодовольное лицо Самойлова. Или старлея, который облизывает пошлым взглядом и будто раздевает. Прямо руки зачесались, тороплюсь на выход, но выйти не удается, дверь распахивается и вваливается тот, чью физиономию собиралась представлять на мишени. — Что вам здесь нужно, — спрашиваю, а у самой внутренности моментально превратились в один ледяной комок. По его глазам уже все прочитала. — Ну как же, если гора не идет к Магомеду, то он сам придет, — сально ухмыляясь мужчина приближается ко мне, оттесняя к стене. Бежать некуда. — Какая ты вкусная… о, эти волосы, ты их распустила, наконец… чистый шелк. Он тянет к моим волосам свои толстые пальцы, похожие на сардельки, облизывает безобразно-мясистые губы, похотливо сверкая глазами. Мне противно до колик в желудке, но молчу, прижимаясь к прохладной стене разгоряченной спиной. Сопротивление бесполезно, знаю из курса психологии, если буду бороться, то быстро потеряю силы, и тогда этому негодяю ничего не стоит получить то, за чем пришел. Но я всегда настороже, и в моем кармане имеется маленький перочинный нож, прямо мизерный. Но Казиев же об этом не знает. — Вы бы не приближались ко мне так резко, Марат Казимирович, — предупреждаю наглеца, упирая в его не спортивный живот узкое лезвие. — Еще сантиметр, и мы сумеем увидеть ваш внутренний мир. Предполагаю, что там у вас нет ничего привлекательного. — Не понял, ты меня прирезать решила? — темно-карие глаза из орбит вылезают, когда до старлея доходит, что упирается в его жирное брюхо. — Ты че строишь из себя, коза? — У меня есть мужчина. Вам бы понравилось, если бы ваша женщина в командировке допускала к своему телу других мужчин? Думаю нет. Я лучше вам брюшко проткну, чем сдамся. Говорю холодно, ледяным тихим голосом, без истеричных испуганных нот. Мое спокойствие пугает старлея больше, чем давящий на пузо нож. Он отстраняется и достает из кармана платок, вытирает потное лицо. — Ну… ты… — у него не хватает слов, машет рукой и выскакивает из кабинета. Я в окно вижу, как он почти бегом пересекает небольшой двор и только тогда меня отпускает. Сползаю по стене, захлебываясь в рыданиях. Я не знаю, сколько сижу на полу, лицо опухло от слез и усталость сковывает мое тело. Я так соскучилась по Денису, признала наконец это. Пока не слышала его голос, еще держалась, потом злость на него охладила, а теперь пришло осознание, что не так все, как кажется. Хоть завтра бы уехала к нему. Хочу дать ему второй шанс, ведь я сразу поняла, что дело нечисто. Даже если бы ребенок был его, то все равно не по доброй воле. Подстава. — Вот ты где, — вдруг раздается над головой голос подруги, я даже не слышала, как открылась дверь. — Эй, что с тобой? Ты ревела что ли? Что случилось? — Я чуть Казиева не прирезала… — показываю свой маленький ножичек, который так и сжимаю в кулаке. — Он пришел, стал зажимать меня… а я ему нож к животу. — Ой, да не прирезала бы, этим твоим «кинжалом» только комаров пугать. Вот придурок! Я точно капитану на него донесу, посидит в карцере, будет знать. — Да ладно, может больше не пристанет, сбежал, сверкая пятками, — смеюсь, утирая слезы. — И я домой хочу. — А, мама позвонила, и тебе домой сразу захотелось, понимаю. Вставай, рева. Валя помогает мне подняться и усаживает на стул, а сама напротив меня ставит стул. Обмахивает мое лицо платком, ворча, что как с таким лицом на люди теперь показаться. А мне все равно. — Что мама? Снова рыдала в трубку? — Нет, — качаю головой, отодвигая ее руку с цветастой тканью, — это не мама звонила. Мужчина, которого люблю… а я так по нему соскучилась. Мы больше года не виделись нормально, один раз мельком только. У него такой голос, что мурашки по всему телу… — Понятно. Ну придется еще потерпеть, до осени. Да, придется, сама виновата. Лето пролетело быстро, помогала загруженность, некогда голову поднять. Казиев больше не приходил, распускал про меня слухи, что я чокнутая, и со мной опасно связываться. Сплетни оказались мне на руку, больше ни у кого не возникало желания пойти со мной на сближение. Денис больше ни разу не звонил, моя сестра сказала, что он устроился на какую-то секретную работу, иногда появляется в городе и узнает у Ольки новости обо мне. Ждет смиренно. Пришел октябрь, командировка подходила к концу, уже сидели на чемоданах и ждали, когда нам на смену прибудет другие. И вот этот день пришел, парни погрузились в крытую тентом машину, а мы с Валей сели в кабину к шоферу. Девушка веселилась, смеясь на шутки светловолосого парня. И настроение воздушное. Домой! Проехали половину пути до города, с железнодорожного вокзала которого разъедемся кто куда, ничего не предвещало беды. Я строила в голове план дальнейших действий. Помирюсь с любимым, хватит бегать друг от друга. Вернее, это я от него бегаю, придумывая себе черте что. Но мне же хочется тихого мирного семейного счастья. Вдруг что-то тонко засвистело и меня выдернули из кабины, все случилось так быстро, что я ничего не поняла. Грохот и пыль столбом, кто-то бегает в панике, кто-то лежит на земле, закрыв голову руками. Я стою возле машины, глядя на этот бедлам. — Ложись, Самойлова! — кричит мне капитан Анисимов, лежа на пыльной каменистой дороге. Опускаюсь на колени, до меня доходит, что наша колонна попала под обстрел. Мимо пробегает курсант Кузнецов, с которым мы сдружились за время службы. У него паника, дергаю его за ноги и накрываю его тщедушное тело своим. — Не шевелись, Кузнечик, — шепчу ему в ухо, приказывая не дергаться. Рядом раздается грохот и вихрь пыли накрывает нас, мне кажется, что будто рой пчел, которые впиваются в мои плечи, затылок и руки, жаля нещадно. Крик боли застревает в моем горле, рот наполняется едкой пылью с привкусом гари. Мир меркнет, вместе с ним затихают голоса, которые уже неразличимы из-за ваты, которую натянули мне на голову. Глава 36 Сквозь сон слышу чье-то бормотание, будто бабушка моя причитает, молитвы речитативом проникают в мозг, божественные слова как эхо повторяются, причиняя боль. Хочу проснуться, но все мои усилия сходят на нет, веки такие тяжелые, а руки и ноги словно спутали канатами. — Просыпайся, детка… иди на мой голос… — плачет бабушка, а меня мороз пробирает. Она умерла давно. Куда она меня зовет? И так по кругу, день за днем. Я не видела, как сменяются дни, я слышала. Будто диктор, голосом моего товарища Юры Кузнецова вещает мне: — Сегодня воскресенье уже, может уже пора просыпаться, Катюша? Ты уже третью неделю спишь, спящая красавица. И так каждый день, только названия их меняются. Я будто в густой кисель провалилась, завязла в нем как муха. У меня ничего не болит, как ни странно, столько валяться в кровати без движения. Я просто очень устала… Эти минуты прояснения длились недолго, в остальное время я спала. Наверное. Но мне кажется, что я слышала и голос Дениса, тихий и ласковый. Может послышалось. Ни в чем уже не уверена, и даже бороться нет сил, тем более не знаешь с чем или с кем бороться. Но в один день что-то поменялось, стало будто легче дышать, прибавилось сил и «кисель» стал намного жиже. Я вынырнула из забытья неожиданно, среди ночи, просто будто проснулась, опутанная проводами, среди множества мигающих лампочек. Просто открыла глаза, не поняла ничего и снова закрыла. Но изменились показания на мониторах, назойливый писк стал чаще. Через несколько секунд возле меня стояла женщина в белом халате и улыбалась так по-доброму. — Ну привет, спящая красавица, — улыбается незнакомка в красивых очках, делающих ее серые глаза большими и выразительными. — Мы уже отчаялись, думали не вытащим… Ответить ничего не смогла, открываю рот, но язык будто усох, не могу ни звука издать. Тут же прохладная влажная марля прикасается к губам, с нее стекают живительные капли в рот, смачивая горло. — Молчи, наговоришься еще, — врач снова мочит в стакане ложку, обернутую бинтом и подносит ее к моим губам. — А теперь поспи. Что? Снова спать? Хочу возмутиться, глядя как доктор вводит в систему лекарство из шприца, но веки тяжелеют, и я уплываю в сон, так и не успев начать сопротивляться. Проснулась уже утром, возле меня старушка сидит, гладит руку, а по ее морщинистой щеке стекает слеза. Кто она? — Выбралась золотко, — шепчет она, а я узнаю голос, который читал молитвы и звал меня. — Я баба Шура, санитарка. Я приходила к тебе, чтобы ты не скучала, пока там была. Она показывает глазами на потолок, сжимая мои пальцы в теплой ладошке. Ясно, а я подумала, что это моя бабушка звала. За утро меня навестила целая толпа врачей, что-то говорили, но мозг мой был еще вялым от долгого сна, и я не могла вникнуть в термины и диагнозы. Поняла одно — я быстро иду на поправку, чему все рады. К обеду в палату прокрадывается Кузнечик, припадая на правую ногу, опирается на костыль. Он придвигает стул и садится рядом с кроватью, широкая добродушная улыбка лезет на его веснушчатое юное лицо. — Ох, думал не дождусь твоего пробуждения, домой меня послезавтра отправляют, долечиваться. А тебя в столицу хотят перевезти, здесь больше ничего не могут сделать, это я подслушал разговор врачей. У тебя один осколок застрял в голове. Я закрываю глаза, потому что воспоминания горячим водопадом обрушились на мой воспаленный мозг. Мы ехали домой и колонна машин попала под обстрел. Я свалила Кузнечика на землю, а потом меня стали жалить пчелы. Осколки. Потом как сквозь сон чувствовала, что меня несут на импровизированных носилках, лицом вниз, я видела камни и пыльную проселочную дорогу, проплывающие подо мной. Боли не было, только усталость. Рядом шел капитан Анисимов и командовал носильщиками, поторапливая их. Иногда приказывал мне держаться, то уговаривал потерпеть немного, скоро врачи мне помогут. — Все живы? — наконец могу произнести сиплым голосом. — Да, несколько тяжело ранены, их на вертолете в первый же день отправили в столицу. А тебя нельзя было перевозить, специалистов сюда вызвали. Ты спасла меня, Катюша, если бы ты не закрыла меня собой… — Юрка отворачивается и грустно вздыхает, глядя в окно. — Ладно… все живы… Через два дня он уехал, и меня тоже увозили на вертолете в другой госпиталь. Мы договорились, что когда-нибудь друг приедет ко мне в гости из своего далекого сибирского городка, привезет щедрые гостинцы. Денис приезжал один раз, мне баба Шура рассказала, как он сидел у кровати, где я лежала без сознания, на животе, потому что плечи и затылок были сплошь покрыты ранами. Он целовал мои пальцы и плакал, уговаривая не бросать его. Не приснилось, значит… Он должен был еще приехать на выходной, только меня уже не застанет. Я просила врача повременить, но получила категоричный отказ. Мне нужна срочная операция, и сделать ее могут только в современном медицинском центре. Осколок в затылке засел слишком глубоко и если он сдвинется, то последствия могут быть печальными. Либо снова кома, либо вообще нечто непредсказуемое. Операция прошла успешно, как сказал мне врач, когда я очнулась от наркоза. Я разглядывала мужчину средних лет, в голубом хирургическом костюме, он выглядел странно, вокруг него было свело-золотистое свечение, которое переливалось и мерцало. Он рассказывал мне, как будет проходить дальнейшее лечение, а я любовалась его аурой. Так красиво… — Родителям твоим мы сообщили, что операция прошла успешно, сегодня к вечеру посмотрим, если все будет хорошо, то разрешу посещение. Они пока ждут в гостинице, рядом с клиникой. Еле отправил их отдохнуть. — Доктор… а почему вы светитесь? — шепчу врачу, на бейдже вижу имя, когда он склоняется ко мне, чтобы расслышать вопрос. Родион Васильевич Сумороков. — В смысле, я свечусь? — Я вашу ауру будто вижу. — Хм… странно. Но, может ты пока от наркоза не отошла. Я замечаю тревогу в серых глазах. Что-то не так, и доктор просто меня пугать не хочет. Записывает в блокнот, внимательно оглядывая мое лицо. Потом достает из кармана какую-то вещь, показывает ее мне. — Это эспандер, разминать пальцы. Скажи, он тоже светится? Да, и эта штука светится, о чем я сообщаю доктору. Он кивает, потом берет что-то с тумбочки. — А эта ложка, она светится? — Нет, — закрываю глаза от усталости, потом снова открываю, смотрю на руку мужчины. Ложка, как ложка. — Да уж, — хмыкает доктор и снова пишет в блокноте. — Ну что ж, отдыхай, потом посмотрим. — А когда можно будет позвонить? — спрашиваю, но тут до меня доходит, что нет мобильника даже, да и номер Дениса я не могу вспомнить. — Сотовый только недели через две разрешу. Скажи номер, я сам свяжусь с абонентом и передам все, что скажешь. — Я не помню номер… — пытаюсь сложить ускользающие цифры в голове, но чувствую только как разрастается боль от напряжения. — Не надо пока напрягаться. Отдыхай. Доктор уходит, а я все пытаюсь выудить из памяти номер любимого мужчины. Я его знаю, это точно. Но забыла, будто кто-то стер память. Пытаюсь вспомнить лицо Дениса и просто мутное пятно вижу мысленно. Паника накрывает, когда понимаю, что даже не помню цвет его глаз. Перебираю лица родных, воспоминания о разных предметах, событиях. Половину будто стерли. Это так мучает, что хочется кричать. Надеюсь, что все восстановится, а то просто жутко. Глава 37 Встреча с родителями порадовала, подняла настроение. Мама роняла слезы на мои пальцы, которые беспрестанно целовала и повторяла, что теперь будет все хорошо. Папа тихо стоял в сторонке и вздыхал, облегчение чувствовалось в его вздохах. Представила, что испытывали мои родные, глядя на меня, когда была вне сознания. Безысходность. Поэтому сейчас только улыбалась им и безропотно сносила их жалостливые эмоции. — Как там сестренка? — спрашиваю тихо и вижу на лице мамы восторг. — Как малышня? — Ох, такие непоседы, Мирон задира стал совсем, на детской площадке приходится быть начеку, иначе отберет у детворы игрушки и еще отлупит. А Матвейка уже бегает вовсю! Не остановишь мальчишку. Измучили нас с дедом, с ними не присядешь даже, пока Олька на работе. Да, представляю, какая кутерьма творится в доме. Сестра недавно вышла на работу, а мама наоборот, уволилась, сказала, что будет зарабатывать дома и приглядывать за внуками. Думаю, скоро она пожалеет о таком решении. Все хочу спросить про Дениса, но, зная мамино к нему отношение, не решаюсь. Она до сих пор винит парня в моих несчастьях и одиночестве. Но только я ничего не могу поделать, сердцу не прикажешь. Лицо его так и не могу вспомнить и меня это убивает. Зато помню голос и ощущения, когда ласкал, поцелуи помню. Хоть это успокаивает. Я любуюсь аурой родителей, такая красивая, розово-фиолетовая. Наверное, это цвета радости и тревоги, но очень красиво смотрится. У папы больше темного цвета, почти пурпур, а у мамы светло-розовая, с фиалковой каймой. Не буду говорить им об этой особенности моего зрения, им и так переживаний хватает. Интересно, а какого цвета аура у Самойлова? Наверное, красная. От злости. Не любит, когда я косячу, обязательно отругает меня за безрассудство, когда приедет. А он скоро приедет, чувствую. Мама кормит меня обедом, дует на ложку с супом, потом подносит ко рту, будто я сама не могу справиться. Но молчу, не хочу обижать ее, ведь родителям досталось больше боли, чем мне, я не чувствовала ничего с момента обстрела. Будто не со мной все было. Потом, с разрешения доктора, папа приносит цветы, красивые и яркие герберы, пересыпанные мелкими белыми хризантемами. Мама все щебечет, украшая букетом безликий стерильный подоконник. Дай ей волю, всю палату бы превратила в оранжерею, лишь бы мне было выздоравливать веселее. Родители пробыли со мной еще пару дней и уехали после выходных, по моему настоянию. Слишком много внимания и опеки для меня. Я еще не могла вставать, большую часть дня и ночи спала от слабости, а папа и мама смиренно сидели рядом и ожидали моего пробуждения, радовались, когда открывала глаза. Боялись, что повторится мой недавний беспробудный сон. И я стала стесняться спать, чтобы не пугать родителей. А потом попросила доктора сказать им, что у меня все стабильно, и спровадить заботливых родичей к внукам. Там они нужнее. Еще поторопилась избавиться от них, потому что не хотела, чтобы нос к носу столкнулись здесь с Денисом. Я так и не смогла вспомнить его номер, что странно, раньше на память не жаловалась. Через неделю мне разрешили вставать, понемногу гулять, держась за стенку. Я выходила в длинный коридор, добиралась до окна, выходящему на ворота и двор клиники, стояла, наблюдая за прохожими. Вдруг увижу среди них любимого мужчину. Волнение накрывало с головой, ведь Самойлов так и не приехал. Букеты, которые принес папа, завяли, санитарка выкинула их, но однажды утром, среди недели появился еще один роскошный букет. Он ярким пятном выделялся на подоконнике в моей тесной одноместной палате, когда открыла глаза, то сразу увидела. — А кто принес этот букет? — спрашиваю у молодой девушки, ловко орудовавшую шваброй под моей кроватью, запах антисептика бьет в нос так сильно, что голова начинает болеть. Девушка в голубом больничном костюме оглядывается, а потом пожимает плечами. — Какой букет? — спрашивает она, а я киваю на подоконник. Встаю с кровати и по сухой части пола прохожу к окну, любуюсь красивыми белыми розами с розовой каймой по краю лепестков. Касаюсь носом невесомой нежности, вдыхая травянистый аромат бутонов. Оборачиваюсь на санитарку, она недоуменно глядит на меня, застыв с тряпкой в руках. — Это парень принес? — снова спрашиваю ее, получая в ответ молчание. Через минуту девушка сбегает из моей палаты, наспех протерев пол. Я не успеваю отойти от окна, доктор приходит. — Скажи, Катюша, а у букета есть аура? — спрашивает мужчина и смотрит на подоконник, но совсем в другую сторону, там пусто. — Нет, просто букет, — поправляю длинные стебли в вазе, расставляя их покрасивее, чтобы не сбились в кучу. — Красивый… а кто принес, никто не видел. — Яблоко хочешь? — доктор протягивает мне ладонь, на которой лежит большое красное яблоко, мой любимый сорт. Даже слюна заполнила рот, я замурчала, когда откусила от фрукта и ощутила кисло-сладкий терпкий вкус. Жмурюсь от удовольствия, вгрызаясь в мякоть. — Спасибо огромное, Родион Васильевич, очень вкусно! — благодарю доктора, но тот смотрит на меня странно, как будто даже с опаской. — Что-то не так? — Да… есть кое-что… Скажи, а у яблока есть аура? — Нет, — я отвожу руку с яблоком и разглядываю его. — Не светится. — Хорошо… А я? Я свечусь? — задает вопрос, пристально разглядывая мои глаза. — Вы светитесь. К чему такие расспросы? Я разволновалась не на шутку, даже потряхивает. Родион Васильевич берет меня под руку и ведет к кровати, заставляет присесть, а сам стоит рядом, хочет сказать что-то, но не решается. — Нет букета, Катюша. И яблока нет, — наконец объясняет доктор, подвигает стул и садится напротив меня. — У тебя галлюцинации. Думал, что пройдет, но идет время, а тебе не лучше. — Какие галлюцинации? Я вижу букет, чувствую запах… вкус яблока чувствую, слышу хруст, когда откусываю. Не могу же я все это придумать! — У тебя остался осколок в затылочной части головы, мизерный, но давит на мозг, заставляя его выдавать тебе картинки и чувства, несуществующие… тебе просто хочется этого, видимо, я протянул руку и сказал про яблоко, и ты увидела его, а ведь я протянул пустую ладонь. — Что же это? Как же я теперь жить-то буду? — мне не верится, что со мной происходит такое, мир сразу становится зыбким и призрачным, пустым. — А вытащить осколок? — Мы побоялись трогать его, опасно. Шансов мало, что потом ты будешь нормальным человеком, или вообще… Прости. Не знаю, что сказать. В глазах доктора такое сожаление, что меня дрожь пробирает. Как же так… Я ничего не чувствую, голова даже не болит. Не верится, кажется, что это просто злая шутка чья-то, кому я так насолила? — Ну не все так плохо, ты можешь различать, где явь, а где галлюцинация. Если есть аура, значит настоящее, если нет ее, то мозг тебя обманывает. Супер. Мне теперь в мире грез жить? Пришла медсестра, сделала укол, после которого я не помню, как заснула. К вечеру только очнулась, выползла в коридор, пристроилась у окна, по привычке. Уже зажигались фонари, прохожих почти не было, скучно. Интересно, а если я сейчас представлю, как по двору клиники скачут клоуны и горят фейерверки, то увижу все, как наяву? Я не успеваю провести эксперимент, за моей спиной раздается голос моего лечащего врача. Я вздрагиваю и сжимаюсь внутренне, когда понимаю, что он не один пришел. — Вот и Катюша, прогуливается. Вы пообщайтесь, но недолго, пациентку нельзя утомлять, слаба еще совсем. Я не оборачиваюсь, боюсь увидеть того, чей аромат уже ощутил мой нос. А вдруг это не по настоящему? Вцепляюсь пальцами в жесткий прохладный лист монстеры, огромный и резной, сияющий желтоватым светом. — Катёна… — слышу любимый голос, вызывающий желание разрыдаться. — Привет, любимая, я приехал. Денис поворачивает меня к себе лицом, я просто утыкаюсь ему в грудь и обнимаю, стискивая его изо всех сил. — Я соскучилась… — Тогда посмотри на меня, — смеется любимый мужчина, поднимая мое лицо за подбородок. Лучше бы не смотрела. Передо мной стоит незнакомец, он улыбается мне по-доброму, зеленые глаза предательски блестят, а руки пытаются прижать к своему телу, обнять. Я же отпрянула и уставилась в незнакомое лицо. — Кто вы? — вырывается у меня против воли. Понимаю, что вопрос глупый, я знаю, кто это, голос и аромат его выдает. Но это все так странно, что мне хочется сбежать в свою палату и закрыться там, залезть с головой под одеяло. Аура вокруг мужчины расплывается алым пятном, светясь в сумрачном коридоре. Я сплю… я точно сплю, это не может быть правдой. Глава 38 Глава 38 Денис Доктор предупредил меня, что после ранения Катя чудит, но все равно испытал шок. Она не узнает меня! Разглядывает меня, шарахается, и в то же время тянет руки, ощупывая, будто пытаясь вспомнить так, прикасаясь. А я так соскучился по моей солнечной девочке. Смотрит мне в глаза, пытаясь что-то отыскать в них. — Это я, твой Дениска, — касаюсь пальцами бледной щеки. Карие глаза девушки кажутся бездонными. Застыла, напоминая испуганного до полусмерти, крохотного зверька. — Я тебя помню… не так… только голос, твои руки… — А что было между нами помнишь? — усаживаю дрожавшую Катюшку на лавку, попутно отмечая, что доктора рядом нет, будто испарился. — Помню… кажется. Девушка мнет худенькие пальцы, того и гляди, сломает их ненароком. Накрываю ее холодные руки своими большими теплыми ладонями. Катя еще больше съеживается, но позволяет греть ее руки. — Все будет хорошо, вспомнишь все, обязательно. — Будто не со мной… — шепчет, не замечая, как слезы чертят мокрые дорожки по исхудавшим щекам. Катя немного расслабляется, прижимается ко мне, мы просто молчим. Время идет, скоро меня попросят на выход, мне жаль каждую минуту, утекавшую, как песок сквозь пальцы. И так, я долго ждал этой встречи. Сначала приехал в военный госпиталь, где любимая лежала в коме так долго. Сидел у ее кровати, обмотанной разными проводами и трубками, и уговаривал ее вернуться ко мне, обещал больше никогда не огорчать ее своими тупыми поступками. Она будто слушала, лежа на животе, из-за ран на спине и плечах. В этот мой приезд Кати не нашел на месте, ее перевезли в столичную клинику. Помню, что чуть не прыгал от радости, когда мне рассказали, что девушка пришла в себя. Даже не подумал, что последствия комы и ранения будут так коварны. Я сразу ринулся сюда, в клинику, и нарвался на ее родителей. Пришлось уехать, с ее матерью уже имел серьезный разговор. Не только судьба нас разводит с Катей, еще и родители хорошо стараются, что мои, что ее, будто сговорились. Целую ароматную макушку любимой, испытывая такой мощный прилив облегчения. Жива! Остальное переживем, и никто нам не указ. А то, что забыла, вспомнит, или заново привыкнет. Больше не отпущу ее, пусть сколько угодно отталкивает. — Катён, время… — нехотя отодвигаю девушку, вспомнив о цветах и подарках. Вручаю ей букет из белых роз и пакет с гостинцами. — Мне дали всего полчаса, побыть с тобой, а они уже истекли десять минут назад. Поздно я к тебе пришел, завтра прямо с утра постараюсь, может выпрошу тебя на прогулку, хотя бы недалеко, в кафе сводить, или в парк. Говорю быстро, полушепотом, не отрывая взгляда от родных шоколадных глаз, с растерянностью изучавших мое лицо. Моя стрекоза заново знакомится со мной. Но в ее взгляде есть еще что-то, недоумение что ли, неуверенность. — Что? — спрашиваю, а у самого внутри все в кисель превратилось и трясется. — Что случилось? — Ты снова чужой… — шепчет Катя, бледнея еще больше. — Я уже не помню, каким ты был полчаса назад… Только голос все тот же, твой. Вот это жесть! Я и сказать не знаю, что, от страха голос отказывается служить мне. Надо что-то делать. Надо у врача спросить, может можно вылечить. — А с родителями тоже так было? Ты их тоже не узнала? — Нет, их я помню. А тебя забыть хотела, вот и получается так, наверное… Отведи меня, я устала. Я проводил любимую в палату и пошел искать доктора. Если бы не эта чертовая командировка. Если бы не та дура со своей стервой-матерью, которая наплела Кате черт знает что. Если бы я поговорил с генералом вовремя и поехал объясниться. Сколько этих «если бы», которые искалечили мою любимую, сломали ее жизнь. Если бы я еще три года назад увез ее со свадьбы и женился бы на ней сам… — Можно сделать операцию, конечно, осколок мы убрали, но задели что-то важное, видимо. Я собирал консилиум, нейрохирурги хоть сейчас приняли бы пациентку, но… — задумывается доктор, берет со стола ручку и крутит ее в пальцах. Мужик трет глаза, уже скоро ночь, смена затянулась. — Но?! — не могу усидеть на месте, в голове горит и грохочет. Несправедливость душит. — Это опасно. Сам понимаешь, мозг — как минное поле, миллиметр не в ту сторону и не спасти. У Кати тридцать процентов на полное выздоровление, и по столько же на летальный исход и вегетативное существование потом, всю жизнь. Таких случаев много, лучше оставить так как есть. Пусть живет в двух мирах, разделяя на ложное и верное, а ты повесишь бейдж с именем, или еще что-то придумаете, например, галстук, по которому она тебя узнавать будет. Доктор даже посмеивается, мне же вовсе не смешно, врезать ему хочется, весельчак нашелся. Встаю со стула, ноги трясутся. Впервые со мной такое. Опираюсь о стол, дышу тяжело, мне воздуха не хватает. — Ты бы выпил, а то, чего доброго, сердечко шалить начнет от переживаний, — советует врач, и тут я с ним полностью согласен. Я бы выпил. Водки, залпом. Чтобы хоть немного тревога улеглась, и я смог бы отдохнуть. Не спал нормально уже давно, готовился к встрече с любимой стрекозой, представлял, как она обрадуется мне. А она забыла меня, как и хотела. — Можно я завтра Катю на прогулку заберу? Недалеко есть парк и кафе. Ненадолго. — Можно. Да и дня через три домой можешь забрать, у нас ей нечего делать. Вот в выходные понаблюдаю еще за ней. Киваю. В груди скребут кошки, надежда будто умирает. Надежда на светлое будущее с любимой. А мы ведь детей хотели. Теперь вряд ли получится. Узнает об этом и снова сбежит, не захочет мешать мне обзавестись семьей. — И что доктор сказал? — интересуется девушка, улыбаясь. Только улыбка ее натянутая, вынужденная. И у меня такая же на лице, делаю веселый вид, беру прохладную руку, присаживаясь на край больничной кровати. — Ну что сказал, после выходных домой поедем, — прикасаюсь губами к исхудавшим пальцам, приказывая себе держаться. — А завтра пойдем в соседний парк гулять. — Да ладно! Как здорово! Теперь Катя искренне радуется, подпрыгивает слегка на кровати. И будто не было ничего, снова прежняя, солнечная и безумно красивая. Если бы не голубоватые тени под глазами. — Так что, отдыхай, я пойду. — Ты где остановился? — Да тут рядом, гостиница через дом вроде. Приду за тобой сразу после обхода. Отдыхай. Поцеловать ее не решаюсь, я чужой для нее, вдруг оттолкнет. Но Катя сама тянется к моим губам, обнимая за шею. — Ты тоже отдохни хорошенько… Через полчаса я уже после душа, в одном полотенце на бедрах, подхожу к мини-бару и наливаю себе в широкий бокал немного коньяка, смотрю в янтарную жидкость, будто хочу найти в ней решение. Вдруг понимаю, что решение есть. Надо показать Катю лучшим специалистам. Любые деньги отдам, но постараюсь вылечить любимую, возможно здешние врачи проглядели проблему. Бывает какая-нибудь мелочь все портит и стоит ее убрать или исправить, так все и налаживается. Робкий стук отвлекает от раздумий, тянусь за халатом, оглядываясь на стол, чтобы поставить выпивку, но голос за дверью заставляет передумать. — Денис, это я… Распахиваю торопясь дверь и только успеваю поймать худое тельце Кати, кинулась в мои объятия так неожиданно, что я чуть не роняю бокал с коньяком. — Ты сбежала из клиники? — смотрю в смешливые шоколадные глаза и в душе поднимается теплая волна. Снова почудилось, что проблем нет. — Да, не могу там, особенно когда ты рядом, — девушка горящим взглядом пробегается по моему голому торсу, потом оглаживает ладонью бицепсы. — Я соскучилась. Я не дурак, понимаю, каким образом она соскучилась, слишком хорошо знаю ее, вот уже и губу закусывает, смотря на мои губы. Закрываю дверь, веду ее на диван. — Надо позвонить, пока тебя не потеряли. — А я отпросилась. Я взрослая, могу делать, что хочу. Раз меня через три дня выписывают, значит можно возвращаться к нормальной жизни. От этих стерильных стен уже выть хочется. — Ладно, уговорила, звонить не буду. Есть хочешь? Может заказать чего-нибудь вкусненькое? — Не увиливай Самойлов, ты знаешь, чего я хочу. Изящная женская рука тянет за полотенце, а я застываю в нерешительности. А вдруг навредим? Но Катя не дает мне опомниться, толкает на диван, нависая надо мной, щекоча грудь кончиками светлых локонов. Она шепчет что-то, целуя быстро, одной рукой сдергивая с себя пижамную футболку, другой шаря по моему прессу. — Ну помогай, чего застыл, — улыбается так, что хочу стиснуть ее в руках и завопить от радости. — Кать, а вдруг… — Дениска, я тебя не узнаю. Не хочешь меня? Ничего не случится, меня подлечили. Или мне уйти? Не могу сопротивляться себе, так долго мечтал приласкать любимую. Глава 39 Катя Он снова чужой, если смотреть. А если закрыть глаза, то родной, совсем не изменился. Открывает дверь, и я снова не узнаю мужчину, который полчаса назад покинул мою палату. Стараюсь не смотреть в лицо, обнимаю, выпрашивая ласки. Я снова пришла попрощаться, как тогда, в пещере. Все уже решила для себя. Врач сказал Денису, что у меня всего тридцать процентов на выздоровление, решаюсь рискнуть, потому что жить так невозможно, угадывая постоянно, правда или ложь. Я уже согласилась на операцию, но поддакиваю Денису, что с радостью поеду домой после выходных, но возможно, никогда не вернусь домой. И да, я подслушивала под дверью. Возможно и сейчас я просто возомнила себе, что пришла в гостиницу к Денису, а на самом деле просто сижу и мечтаю. Оглядываю номер, отмечая про себя, что все предметы имеют ауру, и мужчина тоже сияет. Значит, все на самом деле. С утра у меня была консультация с нейрохирургом, который специально приехал ко мне из частной клиники. Посмотрел мои снимки, почесал затылок и выдал, что мне еще повезло, могла бы и копыта отбросить, будь осколок покрупнее, или войди он еще чуть дальше в мой затылок. Я в тот момент подумала, что если бы смерть приголубила меня на той пыльной дороге, то повезло бы еще больше. Чувствовать себя недочеловеком, окутанным галлюцинациями и собственными сомнениями, вперемешку со страхом, даже скорее, с ужасом, леденящим мою душу, такое себе удовольствие. — Я соскучилась… — шепчу, закрыв глаза. Так приятно касаться теплой кожи на животе любимого мужчины. Пробираюсь пальцами ниже, под белое махровое полотенце, но Денис ловит мою руку. — Пожалуй, я позвоню твоему доктору, Катён, знаю тебя. Он нежно сдвигает меня с своего торса и идет к креслу, на спинке которого небрежно брошена черная ветровка, достает мобильник из кармана. — Это Денис Самойлов, — говорит он в трубку, — Катя у меня. Потеряли уже? Он с такой укоризной смотрит на меня, что становится стыдно, опускаю голову на колени, скрываясь за длинными волосами. Да, сбежала, чтобы насладиться его ласками. В последний раз. Возможно… — Родион Васильевич, хотел спросить… Кате секс противопоказан? Просто она пришла, и я подумал… а, хорошо, буду осторожен. Что? Что она решила?! Ну вот, просила же никому не говорить о моем решении об операции. Особенно Денису. Вздыхаю глубоко. Он бросает телефон на стол и садится возле меня. — Как тогда, в пещере, да Кать? Ты попрощаться пришла? — Да. Просто я не знаю, что будет дальше. Может быть, меня не станет. Или я стану овощем, чучелом, которое ничего не соображает и не испытывает эмоций… Я так больше не могу, пойми… — Но так ты живая! — вскакивает Денис с дивана и быстро шагает мимо меня, мечется по комнате. — Ты можешь жить дальше, мне врач твой сказал… — Это не жизнь, я ем несуществующие яблоки и нюхаю призрачные букеты… постоянно выясняю, на самом деле все происходит или это выкрутасы моего воспаленного мозга. Это ужас… — Но ты можешь не вернуться… Катён, что я буду делать без тебя? — любимый падает на колени передо мной и утыкается в мои ладони. Будто плачет, целуя пальцы. Да, не так я представляла себе сегодняшний вечер и ночь. Думала, что буду наслаждаться в объятиях любимого мужчины, а потом подсыплю ему снотворное, которое выпросила у медсестры для себя. Он бы не узнал ни о чем, пока не проснулся. Но тогда бы меня уже прооперировали. — Денис, ты забыл? Ты же филофоб, а это значит, что ты быстро привыкнешь без меня, — пытаюсь пошутить, вороша густую шевелюру любимого мужчины, но по его взгляду понимаю, что плохо у меня получается. — Спадут цепи нашей любви, которые держат себя на привязи, снова станешь свободным, снова много женщин, которым от тебя нужен только секс на пару дней, а не семья, не дети. — Ты с ума сошла? — подскакивает и стискивает мое лицо в своих ладонях. — Я уже забыл, что у меня были другие женщины. И не чувствую удушья, прошло давно, домой тебя заберу и сразу заявление в загс подадим. — Мечтатель мой, — смеюсь в теплые вкусные губы, — лучше начинай меня ласкать, ночь не резиновая. — Обещай, что откажешься от операции, иначе, я тебя сейчас же отведу в клинику, и с сексом облом получишь, — прищуривается, и я киваю, чувствую, как сладко ноет низ живота от желания. Моя футболка летит куда-то за диван, а я блаженно растягиваюсь на широком ложе под жадным взглядом зеленоглазого мужчины. Такой красивый и весь мой. Горячие губы настойчиво дразнят затвердевший сосок, отчего лава растекается по телу, выбивая стон. Самойлов слегка прикусывает вершинку, и я выгибаюсь от острого ощущения счастья. Шепчу любимому что-то, подгоняя его, хочу почувствовать, как стенки моего лона нежно стискивают сильный и твердый член. Волна наслаждения проноситься по телу, когда его нежные губы проходятся от шеи к животу. Язык ласкает впадинку пупка, распуская нервные импульсы, пальцы пробираются к лобку исследуя территорию, касаются разбухших, сочащихся от возбуждения чувствительных створок, а от этих прикосновений исходит жар, разливаясь по всему организму, заставляя дрожать и судорожно всхлипывать. — Ну же… пожалуйста… — требую едва слышно, обхватывая мужской торс ногами и притягивая его к себе. Тело извивается под умелыми ласками любимого, но мне этого мало, хочу большего, как тогда в пещере. И вновь, хочу остановить этот мир, я так устала терять его и страдать. Не хочу бояться завтрашнего дня. Когда Дениска уже прикасается к самому сокровенному, все мысли улетучились, осталось лишь дикое желание раствориться в нём без остатка. В данный момент, я готова пообещать всё что угодно, лишь бы он не останавливался. — Страстная моя, нежная, — шепчет он уже мне на ушко, лаская мочку, слегка покусывая, отчего чувствую, как усиливается пульсация между ног. Замираю, чувствуя столь долгожданное вторжение, выдыхая весь воздух. Блаженство соития такое сильное, что забываю, как дышать, вцепляюсь в сильные плечи моего мужчины. Сознание мутится, когда начинается движение наших тел, стоны сплетаются, наполняют комнату, смешиваясь с тихой музыкой. Меня накрывает сладкой теплой волной, от которой хочется кричать в голос, ритмичные схватки между ног становятся интенсивнее и горячее, и я еще сильнее стискиваю плечи любимого мужчины. Денис застонал громче и обмяк на моем теле, тяжело дыша и посмеиваясь особым счастливым смехом, шепча слова благодарности. Я целовала его лицо, наслаждаясь любимым ароматом. Расслабленность и покой накрывают с головой, когда он переворачивается на диване, укладывая меня сверху и крепко обнимая. Он нежно гладил кожу, успокаивая дрожь, после пережитого удовольствия, ласково пробегался пальцами по рукам, вызывая мурашки. Как долго я об этом мечтала… нескончаемых полтора года жила только воспоминаниями, ощущениями былых прикосновений, нежностью, которую дарил любимый мужчина… И могу вновь потерять все это, навсегда… От промелькнувшего горького сожаления и чувства будущей потери, не смогла сдержать слез. Роняю тяжелые соленые капли на обнаженную грудь Дениса, сразу целую, чувствуя горьковатый вкус влаги, и от этого мне еще хуже, хочется отпустить себя, разрыдаться, выплеснуть всю черноту из души. — Эй… Катёна… что случилось, маленькая моя? Я сделал тебе больно? Голова болит? — у него красивая аура сейчас, алая, вперемешку с белым, только маленькая, обычно больше яркого света, а тут чуть полыхает, видимо устал, силы мало у любимого мужчины. Я только мотаю головой, не в силах поделиться с любимым своими страхами. Глава 40 Долго лежать не дал, вытер мои слезы и понес в ванную, подхватив на руки так легко, будто я ничего не весила. — Сейчас будем наслаждаться в пене, — приговаривает, наливая теплую воду в огромную треугольную ванну, больше напоминавшую джакузи, сыплет какой-то порошок, потом выжимает гель из яркого флакона, кидает в воду еще что-то, из емкости, которых в огромном количестве стоит на полке. По ванной расползается аромат жасмина и хвои, Денис смешивает зелье рукой, и только потом поворачивается ко мне. — Я все решил, завтра заберу тебя из клиники и отвезу в другую, к спецам. Я не дам тебе сделать операцию. Не могу потерять тебя. Он подходит ближе, и вижу, что хочет еще сказать что-то, но не знает, как, что-то гложет Дениса. Он не понимает меня, не знает, что я уже все решила для себя. Спец меня уже смотрел, и ничего утешительного не сказал. После ванны мы пойдем пить чай, я подсыплю снотворное. — Катён, я должен тебе сказать… я не изменял тебе, никогда. Тогда ты пришла и увидела меня в постели с девкой… у нас не было ничего. Это брат ее привел, они пили коньяк, а я газировку, и потом очнулся уже когда ты в дверях появилась. И в армии у меня не было ничего с дочкой Грача, они с матерью меня облапошили. Понимаю, что все это выглядит так себе… я как лох попался, и… Обнимаю любимого, я знаю все, чувствую, что говорит правду. Блаженно вздыхаю, и не даю ему оправдываться, целую теплые вкусные губы. — Не говори ничего, у нас так мало времени. Я все и так знаю… Ванна готова. Тяну его к пенной ванне, натянуто улыбаясь. Чувствую себя приговоренной к смертной казни, которой дали последний час для наслаждения. Мне скоро нужно вернуться в клинику, чтобы подготовиться к операции. Не хочу терять время. — Мы не предохранялись, — напоминает Денис, и я только отмахиваюсь, размазывая ароматную пену по его груди, накладывая пушистую розоватую кучку на темную взъерошенную шевелюру. — Я же не думал, что ты придешь сегодня, не подготовился. — Успокойся. Уже все равно, забеременею или нет, — срывается с языка, и я понимаю, что выдала себя, стараюсь замять неловкость. Парень хмурится, будто подозревает что-то, но молчит. — Ну милый, вспомни, мы столько старались, и у нас не получилось забеременеть, вот и сейчас у меня безопасные дни, не переживай. Вру про безопасные дни, они у меня как раз самые опасные, но это уже не имеет значения. Не успеет его семя пустить ростки. Не суждено. — Кать? — он так меня зовет только когда злится, будто забывая про Катёну. — Скажи, что ты не задумала чего-то плохого? Знаю я тебя. Странные вещи говоришь, сама как напуганный заяц. — Просто волнительно очень, давно с тобой вот так не была, — распластываюсь на торсе мужчины и закрываю глаза. Сейчас он мой. В это самое мгновение… еще пять минут неги, еще немного… мой… Чтобы еще хоть немного отсрочить разлуку навечно, пытаюсь соблазнить Самойлова, ласкаюсь к нему, но получаю категоричный отказ. — Не-не, даже не пытайся, доктор велел не усердствовать, чтобы не навредить тебе. Вдруг от сильных эмоций станет хуже. Он улыбается мне, и вдруг кровь отливает от моего лица, прямо чувствую это, руки резко холодеют, будто кровь заледенела в венах. Передо мной в остывающей ванне сидит мой Денис Самойлов. Не чужак с лицом, которое я никогда не видела. И ауры нет. Оглядываюсь, приходя в ужас. Нет ауры ни у одной вещи. Когда я выпала из реальности и зашла в свой выдуманный мир? Я дышать не могу, хватаю воздух ртом, крик застыл в горле. Потому что такого еще не было, чтобы все без ауры. Все равно какие-то вещи или люди светились. А теперь будто во мглу попала, завязла в ней. — Что случилось? — встревоженно заглядывает в мои глаза любимый, и я пытаюсь улыбнуться. — Все нормально, — шепчу, мысленно умоляя ауру вернуться. Я будто потерялась в бескрайнем космосе, откуда нет выхода. — Да где нормально? Ты бледная, как стена. Болит что-то? Трогаю затылок, который ноет немного, там, где был осколок. Он в последнее время постоянно болел, и было чувство, будто распирает что-то изнутри, несильно, но неприятно. А сейчас нет этого чувства, только боль странная, ненавязчивая. — Просто я чай хочу, — выпаливаю и вылезаю из ванны, хватаясь за полотенце. Видимо произошло что-то во время секса, и я отключилась. И сейчас в том нереальном мире. Как в коме. И все не на самом деле. Раз нет ауры, значит все неправда. Вспоминаю, что хотела подсыпать снотворное Денису, роюсь в своей куртке, выворачивая карманы. Таблеток нет. Нет маленького полупрозрачного пакетика. В груди еще больше холодеет. Вот, значит точно нереальный мир. Потому что я несколько раз проверила карман, плотно закрыла, чтобы не потерять снотворное. — Не это ищешь? — в дверях ванной стоит полуобнаженный Самойлов, такой, каким я его впервые увидела в Академии, с ехидной улыбкой на сексуальных губах. А в руках у него знакомый пакетик с таблетками. — Думаю, это снотворное. Ведь ты меня не травить пришла, и не лечить от простуды. Ну или от поноса, или еще от чего-нибудь, я же не болен. Застываю у вешалки, вцепившись в свою куртку, как в спасательный круг. От стука в дверь подскакиваю и оглядываюсь. — Чего прыгаешь? Это чай принесли, я заказал. Ты же хотела, но позвонить в кафе, но забыла. — Забыла… — потерянно повторяю за ним. — Я сейчас… я только переодеться… Мне неловко, что я стою в одном полотенце в гостиничном номере. Скрываюсь в ванной. Вот черт, моя одежда разбросана вокруг дивана. Но это же обманчивый мир, без ауры. Стоит мне придумать что-то и оно появится. На крючке висит белый махровый халат, упираюсь в него взглядом и представляю, что это футболка и джинсы. Закрываю глаза, стою с минуту, представляя свою одежду. Снова открываю глаза и что вижу? Белый халат. Надеваю его и выхожу. Чувство, что сейчас моя жизнь закончится, состояние полуобморочное, перед глазами мельтешат черные мушки. С облегчением падаю на диван, перед которым стоит столик на колесах, и всякие вкусняшки, которые я всегда любила. От аппетитного аромата сводит скулы, хочется впиться зубами в заварное пирожное. — Это я придурок, ты же голодная, наверное, а я не подумал, — Денис подает мне стакан воды, только она мутная, белесая. — Пей, вода с лимонным соком. Всего несколько капель, и сахар. Тебе станет легче. Меня бабушка так учила витамины пополнять в организме после тренировок. Покорно пью, вроде и правда, полегче, мурашки перед глазами рассеиваются. Любимый кормит меня, что-то говорит, а я все оглядываюсь, ища хоть одну вещь с аурой. Через двадцать минут начинают слипаться глаза, меня клонит в сон. Наверное, от сытного полуночного ужина. — Ну вот, стрекоза, сама и попалась, — склоняется надо мной Самойлов, даже не заметила, как прилегла на диване. — Хоть отдохнешь. А я пока найду хороших врачей спокойно, пока ты спишь. Хочу встать и уйти. Вода с лимоном? И со снотворным. Но ведь ауры не было, значит я все это выдумала. Может уже идет операция, и я уже никогда не проснусь. Да и ладно… я завершила свою жизнь правильно, с любимым мужчиной, занимаясь с ним любовью, трепетно и нежно. Да, я это уже никогда не вспомню. А вот Денис никогда не забудет… Эпилог — Катюша, к тебе родственник приехал! — радостно пищит моя новенькая коллега, распахивая дверь и пропуская в кабинет того, кого я вижу в своих снах, когда не вместе. Родственник, ага, как же… — Привет, Катёна, — Денис бесцеремонно сграбастывает меня в охапку и приподнимает над полом, потом целует в губы, под удивленным взглядом Татьяны. — Ну-у… я думала он твой брат, фамилия у вас одинаковая, — разочарованно тянет девушка, которая в каждом парне видит кандидата в женихи. — Да, брат, — ворчу, выпутываясь из жарких объятий бывшего возлюбленного. — Можешь забрать, думаю, он не против будет. — Ага, брат, сводный, — смеется Самойлов, усаживая свой джинсовый зад на мой рабочий стол, прямиком на свирепую физиономию маньяка-эксгибициониста. Укусил бы его чтоль. — А если честно, то я ее будущий муж, однофамилец. Вот повезло, даже паспорт менять не придется! — Так брат или… муж? — вопрос так и плещется в растерянных голубых глазах коллеги, мне даже смешно. — Тьфу на вас, совсем запутали. Пойду булочку к чаю куплю. Тебе брать? Одну? — Ей брать, две, а то отощала совсем без меня за неделю, — хохмит Самойлов, я же укоризненно качаю головой. Вот тайфун, вечно прилетит, разрушит то, что я так стараюсь выстроить в своей жизни и снова пропадет. Я все пытаюсь начать новую жизнь, но тут прилетит этот несносный филофоб, соблазнит меня и через пару дней убирается восвояси. Ну не может он взять меня замуж, брачные узы душат его похлеще веревок, даже мысли о женитьбе заставляют его корчиться в муках клаустрофобии. Но обещания подать заявление в ЗАГС сыплются как из рога изобилия. А я только молча соглашаюсь. Вот если забеременею, то соберу все его обещания и заставлю мучителя исполнить их, а если беременность не наступит в течении года, то отпущу его на волю. Пусть ищет ту, кто ему родит наследника. — Ну и чего ты снова примчался раньше времени? — не выдерживаю, набрасываясь на Дениса. Я дую губы, размышляя, с какой стороны легче обойти наглеца. — Ты мне дашь спокойно доработать? — Нет. Катён, я тебя люблю… вот, в этот раз выдались аж три выходных, я решил провести их с тобой не откладывая. Я соскучился, любимая, — он ловит меня за руку и прижимает к своему горячему телу так, что не вырваться. — Может, тогда поженимся? Раз у нас куча времени и ЗАГС еще открыт, — нарочно провоцирую мужчину, глядя, как пропадает улыбка с его красивых губ. — А что, не хочется, чтобы выходные пропали зря. — Ты сама сказала когда-то, что не выйдешь замуж за хромофоба. — Филофоба, — смеюсь, касаясь легким поцелуем его губ. Тоже ведь соскучилась. — И слезь со стола, ты сидишь на документах. — Я могу даже лечь на документы, причем вместе с тобой. Не забыла свое пророчество? Твои биологические часики еще не так громко стучат? Ты когда-то обещала найти меня и забеременеть. Вот он я, и весь твой на эти три дня. Да, мне уже двадцать восемь, часики стучат все громче. И родители уже вопят не переставая, требуя внуков. Им будто мало пацанов от моей сестры. Когда она обоих сорванцов привозит погостить, то дед с бабкой на стену от них лезут. А скоро Олька им и внучку еще родит, через пару месяцев. Но им подавай и от меня еще. Ворошу лохматые темные волосы неугомонного ловеласа. Мой, на три дня. И снова в бега. Может хоть в этот раз получится забеременеть? Я мечтаю рассказать шикарную новость любимому мужчине, показать первый снимок малыша, после узи. Выпроваживаю Дениса на пару часов, которые мне еще нужно доработать, потом прощаюсь с Татьяной, сдаю ей все дела и тороплюсь на выход. Будет любимому сюрприз, и работа. Надо собрать мои вещи. Денис, улыбаясь, сидит в своей шикарной машине, слушает музыку и стучит в такт по рулю, глаза его закрыты. О чем он мечтает? — Ты куда меня везешь? — спрашиваю, когда город остается позади, но любимый только загадочно улыбается. Похоже, и у него сюрприз для меня имеется. Ладно, молчу, ожидая конца пути, прямо интересно до жути, зачем меня похитил и куда везет этот любвеобильный зеленоглазый злодей. Вскоре джип тормозит у ворот белоснежного храма, который уютно устроился на скалистом берегу, отгородившись от мира высокими белокаменными стенами. — И что мы здесь забыли? — спрашиваю, когда Денис выводит меня из машины и ведет к массивным воротам. — Завтра утром наше венчание… нам нужно соблюсти все традиции нашей церкви, батюшка велел приехать с вечера. Знаю, что не предлагал тебе венчаться, можешь отказаться. — Но ведь ты не хотел жениться, ты не можешь… — Венчание, это же что-то другое, это не брак, не штамп в паспорте. Так-так, до Самойлова не доходит, что венчание — это тоже брак, заключенный на небесах, перед Богом. Прошло восемь месяцев с той ночи в номере отеля, когда Денис уложил меня спать на целые сутки. Потом отвез меня к самым лучшим врачам, и после обследования выяснилось, что операция не требуется, просто был небольшой отек на том месте, откуда убрали осколок, со временем он прошел, а наш чувственный секс помог, кровь бежала быстрее по венам, нормализуя давление. Я выздоровела неожиданно, но еще долго искала ауру на вещах, не веря в реальный мир без нее. Вскоре вышла на работу, на свое прежнее место, там меня долго ждали. Я не хотела переезжать в свой родной город, а Денис не мог приехать насовсем ко мне, тоже работа не пускала. Но каждые выходные был у меня, или я у него. Мне очень нравилась моя работа, не хотелось расставаться с нею. Да и еще приходила в себя, в одиночестве мне было легче сделать это, когда не плачет и не причитает рядом мама, когда не смотрят на меня родственники с сочувствием, жалея меня, считая ущербной на всю жизнь. Но время вылечило, стало плевать на жалостливые взгляды, решила уехать с любимым, связать с ним свою жизнь. Только одно опасение сдерживало — а вдруг я не смогу ему родить малыша? А он постоянно говорит о детях, старается каждые выходные, проведенные вместе. И вот я невеста. С вечера нас готовили к венчанию, соблюдая все церковные законы, потом отправили спать в разные комнаты в местной гостинице, такой маленькой, будто простой семейный двухэтажный дом. Меня немного мутило от волнения, даже поташнивало, особенно утром, когда отстаивали молебен, дым от кадила и запах восковых свечей душили, комом стояли в горле. Но я все выдержала стойко, цепляясь за руку любимого мужчины, который через час станет мне мужем хотя бы так, перед Богом. Неожиданно замечаю возле дверей несколько человек, мои родители, беременная сестра с мужем и их мальчишки, и родители Дениса у самой стены, а с ними незнакомая женщина, с красной папкой в руках. — Ну что, готова стать моей по закону? — лукаво улыбаясь, произносит мой жених. Я же ничего не понимаю, только иду рядом, он крепко стискивает мои пальцы и буквально тащит во двор. А венчание? Во дворе очень красиво, стоит столик, несколько стульев и везде цветы вперемешку с воздушными шарами. Женщина с папкой встает у стола и открывает большую книгу. — Мы собрались здесь, чтобы связать два любящих сердца узами брака, — начинает она красивым звучным голосом, а я не верю в происходящее, тереблю юбку белоснежного белого платья, в которое меня нарядили для венчания. Смотрю на Самойлова, а он не бледен, улыбается, довольный. Как в тумане мне на палец надевается обручальное кольцо, нас приглашают расписаться в книге, потом выдают свидетельство о браке. Мама плачет, она будто рада за меня, даже целует Дениса, а ведь недолюбливает его, вокруг аплодисменты, прихожане церкви и ее обитатели все собрались во дворе. — Желаю вам счастья! — обнимает меня моя свекровь, и тоже плачет. — Спасибо за такой дорогой подарок, дочка! Дочка? Чудеса… И что за подарок такой, снова странности. — Ма, не порть сюрприз, — укоряет Денис свою маму, и та кивает, отходит в сторону. — Любимая, хочу подарить тебе то, о чем ты так давно мечтала, ща… Он вытаскивает из кармана синего пиджака продолговатый футляр, сверкающий под летним солнцем таким же синим бархатом. Ну вот, столько лет вместе, знает, что я не люблю драгоценности, и дарит. Лучше бы поцеловал просто, мне бы хватило. Беру футляр, не тороплюсь его открывать. Не люблю бриллианты и прочие мертвые камни. Но муж в нетерпении подталкивает мою руку, торопя меня. Открываю, не хочу его обижать, даже мысленно репетирую восторг, который придется показать, все вокруг наблюдают за моими действиями, не скрывая любопытства. — Э-э-э-э… — оторопь берет меня, когда я вижу на атласной белой подушечке вместо сверкающих камней продолговатый пластмассовый тест на беременность, и надпись на маленьком дисплее — «беременна 3+». — Поздравляю тебя, любимая жена, у нас будет малыш! Я так визжу от восторга, что сама чуть не глохну, висну на шее Дениса, расцеловывая его за самый драгоценный подарок на свете. Самый долгожданный! И это я должна была подарить, снова он все сделал по-своему! — Как ты умудрился? — меня распирает любопытство, я ведь не заметила изменений в своем организме. — В прошлые выходные ты проходила очередное обследование, и я попросил сделать тест, ты стала слишком эмоциональной и психованной, вот и подумал, что ты беременна. И я так боялся, что ты догадаешься и тоже сделаешь тест, сорвешь мой сюрприз. — Спасибо за самый драгоценный подарок! — шепчу, счастливо улыбаясь. Киваю на свидетельство о браке: — И не страшно было тебе жениться? — Нет, страшнее было потерять тебя. Я давно излечился от своей фобии, просто выжидал, надеялся, что ты забеременеешь и тогда не отвертишься. Ты же думала, что не нужна мне без детей, глупышка моя. Ответить не успела, батюшка с крыльца звал нас на венчание, приглашая родных и гостей присоединиться к ритуалу. Никогда не забуду этот необычный день, когда вышла замуж за любимого филофоба, причем сразу два раза! P.S: Спустя семь месяцев… — Офигеть, у него такие сильные ручки, — восторженно шепчет муж, сидя на моей больничной кровати, он боится разбудить нашего сына, который вцепился маленькими пальчиками в большой палец отца. — Он ведь на меня похож? Киваю, еще бы мальчишка не был похож на Самойлова, я столько глядела на него все эти месяцы и представляла такой же брюнетистый чуб, зеленые глазищи и задорно вздернутый нос. Намечтала! Насчет глаз еще неясно, мутно-серые они у малыша, а вот чуб есть… Роды случились рано утром, и к полудню я успела отдохнуть немного, а сынуля наелся и дрыхнет, как его папашка обычно делает по выходным, привычки те же, видимо. — Ну вот, пацан есть, теперь надо дочку делать, чтобы он не заскучал. Я смеюсь, какой быстрый! — Как назовем? Только не как мать предлагает. Морщусь. Свекровь настаивает, чтобы ее внука назвали Николаем, в честь потерянного сына, но меня знобит от этого имени и темнеет в глазах. Уже не раз спорили с ней, но та с обидой смотрит на нас и уходит. — Я с батюшкой поговорил, он скажет матери, что нельзя ребенка называть в честь трагически погибшего, что тогда его несчастья ждут. Может отвяжется, — шепчет муж, качая спящего сынишку. — Батюшка велел по святкам назвать. Сегодня там Денис, Роман и Александр. Хотела бы я назвать сына Денисом, но мы разом произносим — «Роман». Ну вот, сегодня стало в мире больше на одного мужчину, с красивым именем Роман. Только бы не стал филофобом, как его отец…