Пожалуй, на некоторое время, стоит от него дистанцироваться. Причём так, чтобы дедушка ничего не почувствовал и не дай бог, не обиделся.

Провести сделку с золотом, раз уже всё договорено, а потом периодически приезжать, мило общаться, а свои вопросы решать самому, без помощи доброго дедушки. Да, так и поступлю. Обращаться к нему буду, только в самом крайнем случае, если вопрос жизни и смерти, и по-другому его решить не получается. И внимательно наблюдаю, слушаю, отслеживаю каждую реакцию аксакала. Возможно, что-то удастся прояснить.

С этой успокаивающей мыслью я не заметил, как уснул, убаюканный размеренным плавным ходом машины.

Возвращались домой спокойно, пару раз останавливались перекусить в придорожных кафе и в первом же заведении Гурам вручил пятерку официантке, и попросил телефон на пару минут. Он связался с родней Ашота, и узнал, что его подопечный вместе с Олегом уже благополучно добрался до Москвы, загнав «рафик» со шмотками во двор дедушкиного дома.

Левон попросил передать, чтобы я по приезду домой, отдохнул пару дней, и обязательно заехал к нему поговорить. Похоже, меня ожидал «разбор полётов». И не только меня. Немного погрустневший Гурам, наводил на мысли, что ему тоже достанется на орехи. Впрочем, долго расстраиваться он умел, и уже через тридцать минут слушал радио, и оживленно болтал со мной. Мы обсудили женщин, жизнь в Москве, поговорили о спорте и рыбалке. Если не обращать внимания на поломанные уши борца, мощную шею и крепкий торс, не знать, о «стечкине» за поясом, можно было составить впечатление о Гураме, как о компанейском рабочем парне, простом как пятикопеечный медяк…

Когда солнце скрылось за горизонтом, а дневной свет сменился вечерним сумраком, не спавший ночь Гурам начал клевать носом. За руль пересел я, а борец задремал на сиденье рядом. Прав у меня не было, и ночью, когда мы подъехали к Калуге, двигаться дальше не решился. Остановил машину на окружной дороге, рядом с заправкой, и часа на четыре тоже отрубился.

Мы проснулись ранним утром почти одновременно. Черная мгла ночи уже сменилась хмурым серым рассветом. Ярко-алый диск солнца начал восход, окрашивая посветлевший небосвод бледно-розовым сияньем. Сперва я, потом Гурам ополоснулись, сходили в туалет на заправке. Затем прыгнули в машину и помчались дальше. В одиннадцать часов утра мы уже въезжали в Москву. А ещё через сорок минут «нива» остановилась возле моего подъезда.

— Всё, приехали, — пробурчал борец.

— Бывай, Гурам, — я протянул парню руку. — Спасибо, что с Саней всё организовал. Бог даст, встретимся ещё. Всего доброго.

— Пока, — борцуха крепко пожал мне руку. — И тебе всего доброго.

Родной подъезд привычно встретил меня облупившимися стенами с матерными надписями. Но было кое-что новое — нестерпимая вонь. Её источник обнаружился сразу — большая коричневая куча, наваленная в углу, и наполовину кокетливо прикрытая испачканной бумажкой. Её фундаментальные пирамидальные формы и кокетливые завитушки наводили на мысль об артистической натуре создателя, рожавшего это чудо в муках из глубин своего организма. Или подводили к простому выводу, что некоторые люди на 80 % состоят не из воды, а из дерьма. И не только получаемого в процессе переработки пищи.

«Млять», — скривился я. — «Чую ароматы родного дома. Сразу анекдот на ум приходит. Тот самый, о разговоре двух червяков. Пап, а почему мы живем не в апельсине, яблоке или персике, а в говне? Эх, сынок. Есть такое слово — Родина. Нет, отсюда нужно как можно скорее съезжать. Надо Ашоту сказать, пусть на хорошего маклера выход найдёт. Вопросов возникнуть не должно. Я официально работаю, мать — тоже. Предъявить нам ничего не смогут. Рассмотрим все варианты: обмен с доплатой, аренда, покупка кооператива. Всё что угодно, только в хорошем доме, подальше от подобных гадюшников».

Перспектива ждать лифт, вдыхая тошнотворные миазмы, не прельщала. Я рванул вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. На одном дыхании преодолел несколько пролетов, остановившись перед своей дверью из коричневого дермантина. Он ещё больше порвался, и в некоторых местах гордо торчали пучки ваты.

Два поворота ключа и дверь, послушно открылась. Коммуналка, как и в первый раз, встретила меня перетянутыми веревками в коридоре и очередными трусами, майками, штанами, развешанными на них. Причем, я чуть не влепился лицом в огромные женские панталоны, как паруса, колыхающиеся перед входом. Судя по размерам, Танькины.

Дверь в комнату напротив, открылась. На меня глянули внимательные как у Штирлица глаза Петровны.

Из коридора величаво выплыла Таня. Игриво шевельнув бедром, толкнула меня, притиснув к стенке пудовыми сисями. Ладошка дамочки нежно проехалась по бугорку на ширинке.

— Зайдешь? — толстушка плотоядно облизнула пухлые губки.

— Танюх, я ночь не спал, только приехал, — вяло отбивался я. Но организм меня подло сдал. Бугорок на ширинке моментально увеличился.

Пухлышка победно улыбнулась.