Я застонал, когда интенсивность пламени возросла, и жжение пробралось под кожу и проникло в вены, а затем пронеслось по моему телу, как ураган, пока я не почувствовал его повсюду.

Я привык ко всем видам огня, но никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Он был диким и буйным, свирепым и свободным. Я чувствовал его вкус на языке и слышал его треск в ушах. Он был всепоглощающим и бесконечным, но в то же время каким-то образом совершенно эйфоричным.

Рокси отступила назад, с надеждой глядя на меня, когда ее пламя окончательно улеглось под моей кожей, перестало быть подавляющим, а просто присутствовало. Оно танцевало с моим собственным Огнем Дракона, и ощущение было почти щекочущим, когда они скакали в моем теле.

— Что ж, съешь моего гуся и зови меня Гертрудой, — выдохнула Джеральдина, и я посмотрел на свою руку.

Там, где раньше был браслет, я обнаружил новую татуировку на коже. Пара потрясающих крыльев, которые, казалось, пульсировали жизнью, изгибаясь вокруг моей руки.

— Сработало? — спросила Рокси, ее взгляд метнулся к Максу, когда она отступила назад, оставляя между нами расстояние, пока не вмешались звезды.

Макс поймал мой взгляд и положил руку мне на плечо, вталкивая ощущение счастья в мое тело. Он напитал меня настолько, что я заулыбался, а потом и вовсе начал смеяться все больше и больше, пока мне не стало казаться, что я никогда не остановлюсь. Но это неправильно, я не хочу смеяться, и в тот момент, как решил, что не хочу так делать, я остановился. Это не было похоже на установку ментальных щитов. Огонь Феникса так не работает. Он просто послушался моей команды, пронеся через тело и уничтожило магию Макса, словно он был какой-то папиросной бумагой, пытающейся устоять перед огнеметом.

Я мгновенно перестал смеяться, и Макс хмыкнул, вливая в меня еще больше своей магии. Остальные начали вокруг смеяться, все, кроме Рокси и Дарси, чей собственный огонь горел сквозь его приказы, защищая их.

Когда он, наконец, сдался, я ухмылялся по совершенно другой причине, нежели чем над его силой.

— Ты освободила меня, — вздохнул я, глядя на Рокси так, словно она была каким-то мифическим существом, обретшим плоть, и пытаясь понять, чем, черт возьми, я могу отплатить за это. Она только что ответила на каждое желание, которое я когда-либо вымаливал у звезд, с улыбкой на губах, и пожала плечами в ответ, будто это ничего не значило.

— Я не собираюсь позволять тебе возвращаться в дом с гребаным монстром на лето и плясать под его дудку, — яростно прорычала она. Защитно. Как будто я был чем-то, чем она дорожила и что хотела защитить так же, как я страстно желал заботиться о ней.

Я взглянул на остальных, но мне было все равно, что они здесь и слушают нас. Они уже знают о моих чувствах к ней, так почему бы мне не сказать об этом при всех?

— Я говорил, что люблю тебя, Рокси, — прорычал я, и ее глаза расширились, когда она удивленно посмотрела на меня. — Но теперь я говорю тебе, что тоже хочу тебя. Только тебя. И не важно, что для этого потребуется.

— Дариус, — вздохнула она, ее взгляд метнулся к остальным, когда они немного отступили, давая нам возможность побыть наедине. Я мог бы накинуть на нас заглушащий пузырь, но какой в нем смысл? Мне все равно, знают ли они о моих чувствах к ней. Они ведь наша семья, и, несмотря на все причины, по которым должны были поощрять нас держаться порознь, наоборот пытаются помочь нам быть вместе. И теперь, когда дело дошло до дела, они заботились о нашем счастье больше, чем о каком-то гребаном троне, и я должен был гораздо раньше понять, что это тоже важно.

— Я понимаю, — сказал я, подходя к ней ближе. Настолько близко, что мы практически касались друг друга. — Я понимаю, почему ты сделала тот выбор, который сделала. Вечность — это чертовски долгий срок для того, кому ты не доверяешь. Что, если все, что у нас есть, это сегодняшний день, пока часы не пробьют полночь? Что, если это значит — посвятить себя мне? Быть моей до наступления полуночи. Ты бы тогда согласилась стать моей на такую вечность?

Глаза Рокси расширились, когда она посмотрела на меня, прикусив нижнюю губу, в то время как мое сердце колотилось о ребра, и я мог только думать о всех причинах, по которым она может сказать «нет».

— Почему ты хочешь провести со мной вечность после того, что я с тобой сделала? — спросила она, и я нахмурился, пытаясь понять, как она могла сомневаться в этом. — Звезды предложили тебе настоящую любовь, и ты добровольно открыл ей свое сердце только для того, чтобы я раздавила его в кулаке. Так зачем тебе вообще нужен второй шанс?

— Потому что в глубине души я знаю, что заслужил тот ответ, который ты мне дала, — честно ответил я. — Я не был достоин твоей любви тогда, и я все еще не достоин ее сейчас. Но если ты подаришь мне вечность, то я потрачу каждую ее секунду на то, чтобы стать лучше.

Она посмотрела на меня так, будто впервые увидела, и мне пришлось бороться с самим собой, удерживая ее взгляд и дожидаясь ответа от неё. Ведь я должен его услышать. Я должен знать, желает ли она пытаться бороться за нас, или я действительно все разрушил до основания.

Ее глаза были широко раскрыты и полны страха, когда она смотрела на меня, но в них было что-то еще. Что-то сильное, бесстрашное и несломленное, несмотря на все, через что она прошла в своей жизни от моих и чужих рук.

— Да, — вздохнула Рокси, ее голос дрожал, словно она боялась произносить это вслух. — Я не могу больше отрицать. Мне надоело отрицать то, чего хочет мое сердце.