В столовой сидел один из военных, угрюмый брюнет. Он с легкой насмешкой смотрел за тем, как я поглощаю еду, при этом старательно делая вид, что моя персона совсем его не интересует.

Уже на выходе из столовой застал его грубоватый голос:

— И как это — иметь свой гарем?

— А ты попробуй, узнаешь. — Подмигнула и тоже отправилась спать, в сопровождении хриплого смеха

— Все, мне надоело. — Борис, гневно сверкая глазами, ввалился в комнату, даже не пытаясь отряхнуть пальто от снега, а еще лучше — его снять. — Собирайся, поедем…

— Куда? — Безразлично уточнила, отвлекаясь от увлекательного занятия — разглядывания потолка.

Шел третий день как мы вернулись из России.

И третий день я не находила себе места, то и дело скатываясь в тихие истерики или апатию.

Прощание с Сашей, Глебом и Тимом вышло сухим и скомканным. Я боялась разреветься и тем больше сгустить и так напряженную атмосферу. Мужчины тоже прятали глаза. И только Тим сжал на прощание и тихим шепотом пообещал приехать в самом скором времени.

Знаю я его “скорое время”. Не меньше месяца, а то и двух.

На подобие вокзала нас отвезли те же в штатском. Хитроватое выражение лица рыжего, то и дело ощупывающего меня взглядом, напрягало и выводило из себя.

Борис бросал на мужчину косые взгляды, но молчал, успокаивающим жестом проводя то по руке, то по плечу. В какой-то момент уловила в его глазах злорадство, но так и не поняла к чему оно относится.

В Германии же на меня навалилась тоска.

Огромная. Всепоглощающая. Она поглотила мое хорошее настроение, надежду, радость и даже чувство юмора. Грозясь слопать и всю меня в самое ближайшее время.

— Да хоть просто пройтись. — Отрезал Борис, вытаскивая из шкафа теплые брюки и свитер. — На улице — сказка, снег валит огромными хлопьями и тишина.

— Борь, — внезапно мне вспомнился фрагмент разговора, еще там, когда мы лежали, утомленные, насытившиеся и ленивые, как котики на солнышке. — А как бы ты хотел назвать своих детей?

Борис с недоумением на лице и вопросом в глазах обернулся ко мне.

— Ну, Глеб бы хотел Марком или Кристиной, в зависимости от пола, Тим — Ладой или Семеном, Саша — Надей или Михаилом. А ты?

— А как хочешь назвать детей ты? — Вернул мне вопрос блондин, присаживаясь на подлокотник кресла.

— Никогда не думала над этим вопросом, — пожала плечами.

— Ты беременна? — Внезапно спросил Борис, с подозрением глядя на меня.

— Не знаю. Но мы не предохранялись, и с учетом того, что сперму в меня вы заливали чуть ли не литрами… — Я с улыбкой увернулась от шутливого подзатыльника Бориса и все-таки поднялась с кресла. А ведь и правда — все может быть… Так что прогулка и тортик…

— Борь, а давай зайдем куда-нибудь за тортом?

— Ты же сладкое так себе… Типа не любишь. — Борис все более и более выглядел подозрительным.

— Захотелось. И не смотри на меня так, сам же знаешь, с первой минуты ни у кого ни вкусы не меняются, ни истерики не начинаются, ни токсикоз не мучает.

Мой весьма познавательный монолог прервал звонок на месседжер. Абонент “Змей”.

— Я бы сказала, что вы хорошо выглядите, но, боюсь, ложь будет очевидной. — С некоторым недоумением и тревогой разглядывала три потрепанных лица с той стороны камеры.

— Да так, пришлось вступиться за честь и пробудить в некоторых совесть. — Потер фиолетово-желтый фингал Саша.

Борис отчетливо хмыкнул, но по глазам поняла — не скажет. Знает все, но делиться даже и не собирается.

Борис же смотрел на недовольство в глазах любимой женщины и понимал, что лучше вырвет сам себе язык, чем расскажет то, что они четверо решили держать в строжайшем секрете.

Это Тим утром обнаружил камеру в ее комнате и долго казнил себя, что не удосужился поискать ее накануне.

Хитро замаскированная в тяжелой портьере, даже его привычному взгляду попалась не сразу.

Глеб взбеленился до пены изо рта и только присутствие Лены и общее нежелание ставить ее в неловкое положение, связывало всем четверым руки.

Уезжая, Борис искренне надеялся, что ребята как следует объяснят пятерым засранцам, что не всегда можно лезть в чужую личную жизнь. Тем более в данном случае установка камеры не имела никакого смысла, кроме удовлетворения личного любопытства.

Тим связался с ним сразу по приезду, шепелявя разбитой губой с восторгом поделился самыми эпическими моментами мордобоя, в которых не раз фигурировали костыли Красавчика.