Я очень хотел вдохнуть, но не мог убрать ногу Бритвы со своей груди. В голове бешено крутились мысли. Этот мир очень похож на мой прежний. Здесь правят деньги сила и власть. В прежнем мире у меня было всё перечисленное. Даже были люди, которые подбивали меня на военный переворот, они считали, что из меня был бы более достойный император. Мне не хватало изворотливости, и я был слишком прямолинейный и порядочный, говорили они.

— Честный бой. — Сквозь зубы, исторгая из себя последние выдохи, прохрипел я.

Нога исчезла с моей груди, я жадно вдохнул. От притока этого самого кислорода закружилась голова.

Мои щёки обожгло от многочисленных ударов.

— Ты что бредишь? Сюда смотри. — Глаза Бритвы блестели от предвкушения, как и острая полоска металла, направленная на меня.

— Я те-бя у-бью ничтожество. — По слогам проговорил я.

Всегда я открыто говорил заклятым врагам в лицо, что их ждёт, но человек возвышавшийся надо мной не знал, что такое честь. В голове забилась мысль, что я уже не тот. Для меня теперь всё изменилось!

Моё тело от такого моего пафосного заявления инстинктивно захотело уползти, а Бритва неистово расхохотался.

— Ну ты меня и насмешил. — Он снова поставил на меня ногу. — Я ведь добрый в глубине души. Хотя может и слишком глубоко. Не хотел тебя сильно мучить. Хотел просто убить. Я не люблю, когда мне дерзят, а теперь тебя ждёт очень страшная смерть.

Я попытался закрыть руками жизненно важные места на теле, но спустя несколько мгновений Бритва многочисленными движениями за которым я не смог даже проследить исполосовал меня. Пинком перевернул меня на живот и повторил процедуру на спине.

То, что сейчас происходило, трудно назвать честным поединком. Даже в моём прежнем мире, а он был весьма суров происходящее сочли бы беззаконием и самоуправством. Местные стражи, а в этом мире их называли полицейские или силы правопорядка, неблагонадёжные районы посещали редко. А мы находились как раз в таком, с говорящим неофициальным названием «Гнилая клоака».

Поэтому Бритва не таясь, за ногу оттащил меня к металлическому люку, открыл его.

Из канализации пахнуло нечистотами. Бритва сорвал с меня лоскут окровавленной одежды и бросил вниз. Из смердящего отверстия донёсся противный скрежет когтей, а затем мерзкий писк.

За ворот лоскутов, что осталось вместо куртки, Бритва поднял меня, так что наши глаза оказались на одном уровне.

Сквозь слипшиеся от крови веки я увидел улыбающегося бывшего работодателя. Враги из моего прежнего мира вызывали меньше неприязни. Даже мерзкие ассасины из Ордена Теней теперь вызывали меньшее отвращение, чем этот урод.

— Я тебя убью собственными руками. — Медленно проговорил я.

Очень хотел придушить гада, но мои руки висели плетьми, скорее всего, Бритва перерезал мне сухожилия.

— Ай какой хитрый. Хочешь меня спровоцировать, чтобы я тебя добил? А знаешь я буду сегодня не только добрым, но ещё и щедрым.

Видел я плохо, но смог проследить, что держа меня на вытянутой руке, Бритва убрал свой режущий инструмент и свободной рукой достал что-то из кармана.

Я почувствовал укол в плечо.

— Видишь! Даже стимулятор на тебя не жалко. Это чтобы ты не отрубился сразу и наслаждался процессом дольше.

Несколько мгновений падения.

Темнота.

Болезненный удар.

Я ударился головой, но не вырубился. Уверен, что сознание помог сохранить стимулятор, который вколол в меня Бритва.

Хотя лучше я бы лишился чувств, и не видел этого позора: меня грызли крысы, и я даже не мог принять бой. Меня лишили возможности воина — погибнуть с честью в бою. Меня подобно отбросам кинули в отхожее место.

Незнакомое чувство беспомощности просто разрывало изнутри.

Я катался по полу, тряс ногами, пытался смахнуть с себя мохнатых тварей. О, как же я хотел, чтобы мои руки снова двигались, чтобы передушить грызущих меня крыс, а потом добраться до Бритвы и его тоже придушить.

Мне было больно.

Меня кусали и грызли.

Ещё немного и я умру как последний отброс.

Если умру здесь, то может я вернусь своё тело? На краткий миг я расслабился, приготовился умереть. И от этой мысли меня разобрало гневом.

Никогда я ещё не был готов сдаться!

Ярость.

Крысы грызли меня.

Изо всех сил напрягся, посмотрел наверх и заорал.

На фоне ночного неба, в свете уличного фонаря, я увидел довольное лицо. Я был уверен, что Бритва думает, что сломал меня. Но я кричал не от отчаяния, это был призыв на последний смертный бой.