— Но это личный вопрос.

— А это — общественное место. Или, может быть, оно принадлежит тебе?

— Вон отсюда, ты, маленький сукин сын! — Я двинулся в его сторону, и он быстро выскочил за дверь.

Ли посмотрел на меня:

— Тебя когда-нибудь убьют, если ты будешь так разговаривать с людьми. Я сел:

— Ладно, если это когда-нибудь произойдет, то убьет меня не Пиви Хайнс. А если вообще говорить о том, что кого-то убьют, то, может быть, ты догадываешься, зачем я здесь?

— Не имею понятия. Неужели ты приехал, чтобы я мог вдохновиться твоим прекрасным лицом? Когда я играю с людьми в кости, мне не нравится, что их выгоняют. И как раз в тот момент, когда мне должны четыре доллара.

— Сэм Харли чуть не поймал тебя с Анджелиной прошлой ночью. Это говорит тебе о чем-нибудь?

— Нет, ни о чем, кроме того, что ты дурак. Я не видел эту вертушку с тех пор, как мы охотились с тобой в октябре.

— Не ври.

— Но это так.

— Ли, — настаивал я, — пошевели мозгами. Держись оттуда подальше. Неужели ты не понимаешь, что теперь он станет охотиться за тобой? Что, по-твоему, он сделает, если пой мает тебя? Напишет письмо своему конгрессмену?

— Послушай, Боб. Я не знаю, о чем ты говоришь. А если это то, о чем я думаю, то ты полностью обделался. И кроме того, почему ты не занимаешься своими делами?

— О'кей. — Я встал и направился к дверям. Сделав один шаг, я обернулся. Я попытался начать еще раз.

— Ради Христа, — сказал он, беря в руки бутылку, — почему бы тебе не научиться вязать?

Шла первая неделя июля, и мы почти закончили откладывать хлопок. Оставалось не более двух дней работы. Вспахать середину поля — и все с этим покончено вплоть до сбора урожая. Стояла жаркая летняя ночь. Джейк и Хелен ушли в свой домик примерно в половине девятого. А я, как всегда, вымылся во дворе и отправился спать. Однако я чувствовал какое-то беспокойство и не мог уснуть. За последнюю неделю работы стало меньше, но я все равно ощущал перенапряжение. По-видимому, я настолько выдохся, что перестал испытывать приятную усталость с наступлением ночи. Я слишком яро взялся за работу и слишком надолго отказался от девушек и от танцулек. Пока работа целиком занимала мое время и я чувствовал к ночи изнеможение, все было в порядке. Теперь же я начал ощущать, что мне чего-то не хватает.

Я вдруг проснулся. Часы, лежавшие на столике рядом с кроватью, показывали один час ночи. Я лежал потный из-за духоты в комнате, чувствуя беспокойство, ненавидя себя за то, что проснулся, зная, что больше не усну.

В конце концов, я выругался, встал и не одеваясь вышел на заднее крыльцо. Напившись колодезной воды, я опрокинул ведро себе на голову, окатив себя всего. Вода была великолепно холодной. Я стоял в жаркой тьме босыми ногами на стриженой, колючей траве и слышал, как в хлеву топчутся мулы. Один из них стукнулся обо что-то так, что доски хлева бухнули.

Вернувшись в дом, я натянул шорты, зажег керосиновую лампу и сел за покрытый клеенкой стол, собираясь почитать. Однако я не мог сосредоточиться на книге. Я уже хотел погасить лампу и пойти покурить на крыльце, когда услышал, что от дороги в мою сторону мчится машина. На короткое мгновение фары осветили холл, потом завизжали тормоза, и машина остановилась перед домом. Я не успел подняться, как входная дверь открылась и кто-то быстро зашагал по коридору. Это был Ли. В белом полотняном костюме и белых ботинках он, как всегда, выглядел патрицием. Однако лицо его было почти таким же белым, как костюм, а в глазах застыл ужас. Он остановился в дверях столовой.

— Боже, как мне повезло, что ты дома. Я боялся, что ты куда-нибудь ушел!

— Да, тебе очень повезло, — ответил я. — Я только что вернулся со Средиземного моря, где катался на своей яхте. Где, черт побери, я мог быть?

— Ладно, ладно. Сейчас не время для острот, Боб. — Он не мог спокойно стоять на месте и нервно ходил взад-вперед. Лишь иногда он останавливался, чтобы прислониться к притолоке. Он закурил, но, сделав пару затяжек, выбросил сигарету через заднюю дверь во двор. — У тебя есть при себе какие-нибудь деньги? Мне нужно не много, но позарез. И поскорее.

— В чем дело? Ты что, уже все просадил из наследства Майора?

Он сделал нетерпеливый жест:

— Да нет, у меня есть деньги, я верну тебе. Но банк до девяти закрыт, а мне не на что купить бензин. Мне бы поскорее выбраться отсюда. Есть у тебя десять или двадцать долларов?

Я вынес из спальни бумажник и дал ему двадцать пять долларов — все, что у меня было дома. Он нервно сунул их в карман. В глазах его все еще таился страх, но он все же немного успокоился, получив деньги. Он коротко поблагодарил меня и повернулся, чтобы спешно уйти. Но от дверей вернулся назад.

— Что, плохи дела?

Он снова сел за стол и закурил сигарету:

— За мной гонится Сэм Харли. Спичка обожгла мне пальцы.

— Он что, наконец поймал тебя?

— Поймал? Я был бы рад, если бы только поймал. Это было просто ужасно!

Он задрожал. Потом сел напротив меня под светом керосиновой лампы и начал барабанить пальцами по столу.

Я вспомнил о старом поверье, что животные чуют запах страха. Интересно, какой запах исходил сейчас от него? Почувствовали бы его животные?