«Совсем ещё ребенок»! Чего ты ждала, Агнесса?

Чего бы не ждала, а уж точно не тётки, которая вернулась с рынка так не вовремя, злющая, как хмыра. Отвесила мне оплеуху — за оставленную без присмотра лавку и мать. За всё хорошее — то, что бессовестная иссайка и драя, неизвестно от кого нагуленная, и чем старше, тем хуже, хотя и в колыбели уже ясно всё было. А потом вырвала из рук заветный листок и порвала на клочки, бросила в очаг — мол, ещё одного младенца уже от племянницы ей не нужно, сестры хватило, тут не дом утех, чтобы невесть от кого письма хранить.

Вместе с бумажными обрывками будто горела моя первая любовь, чуть дымя, скукоживаясь черными струпьями на углях.

***

— Лирт, лирт, мне бы вас только на пару слов, прошу вас! — высокий хмурый мужчина средних лет смотрит на меня сверху вниз. Я стою на пороге, глядя на него снизу вверх.

Не уйду.

— Мои услуги дорого стоят.

— У меня мать умирает, лирт. Сегодня вся подушка была в крови. Первый раз такое.

— А от меня вы чего хотите?!

Чего я могу хотеть от человека, которого Тирата по недоразумению наделила донумом целителя? Ох, нет, нельзя так говорить. Не Тирата виновата, что у кого-то из её детей сердце твёрже, чем броня кварка. В чём-то, конечно, он прав — за бесплатно работать никто не хочет.

Но ведь я отдам! Просто чуть позже.

— Тебе лет-то сколько? — внезапно голос неумолимого собеседника, лучшего целителя во всей столице, чуть смягчается, а я торопливо отвечаю:

— Две декады.

— Уже?! А выглядишь младше.

Ну, что поделать. Какая разница, как я выгляжу, в конце-то концов!

— Юная, красивая и без денег — так не бывает, лирта, — с непонятной насмешкой говорит целитель. — Знаешь, могу посмотреть твою мать. Могу и излечить, если Единая даст своё благословение. Но не за просто так.

— Столько, сколько вы просите, у меня сейчас нет. Но я отдам, я клянусь! Я работаю, лирт. У меня лавка с травами. Всё отдам!

Не совсем у меня, у нас с тёткой, но об этом уже знать ему необязательно.

— Какой дивный цвет — как цветущий полевой киртан, — хмыкает целитель, и медленно проводит пальцами по волосам, запускает в них пальцы, касается голой шеи, я отшатываюсь, но он стискивает пряди в кулаке так жестко, что я только испуганно вжимаюсь в землю. Привычка, выработанная годами общения с тёткой: если больно, надо замереть и не сопротивляться, а то хуже будет.

— Вы женаты, лирт, — жалко выдавливаю я из себя, его жену и двоих детей я видела, когда приходила в прошлый раз.

— Верно. Но в доме любовных утех лирты Мелинды можно задёшево снять комнатку на вечерок, даже если приходишь со своим товаром.

— Вы что такое говорите! — что-то внутри меня скручивается от ужаса, тяжёлое и холодное, как лаполасты кварка.

— Что слышала. Один вечер — и жизнь матери. Возможно, я просто дурак, и следовало бы вышвырнуть тебя прочь, но пока ты такая свежая и сладкая, как первое молоко гваны, было бы жаль не распробовать. Придёшь? Два раза предлагать не буду, учти, лирта.

…только-только утром я стояла у Королевских ворот. Но без пропуска стражники и говорить со мной не стали, а когда я попросила позвать лирта Лиграна, захохотали в голос. Может, про дворец и королевскую службу он мне соврал? Или просто всё изменилось, пять лет прошло, как-никак.

Опускаю глаза и гляжу на свои руки, сжавшиеся в кулаки. На едва заметный бурый след на манжетах старого застиранного платья — испачкалась, пока меняла бельё матери. Вспомнила, как горело послание от Лиграна в очаге пять лет назад, как мать задыхалась от кашля, как вопила тётка. Можно подумать, один вечер с этим твартом-переростком меня убьёт.

— Приду. Адрес скажите.

Целитель смеётся.

Глава 58.

Из дома я выбираюсь через окно — дверь слишком сильно скрипит. Стилуса не видно за облаками. Выбираюсь, стараясь не издать ни одного звука — мама за стенкой притихла, кашля не слышно, тётка не стучит кухонной утварью, зато мои зубы стучат друг о друга так, словно хотят вколотиться в дёсны. Сердце бьётся о рёбра.

Раз уж решила — нечего тут дрожать, как тараксум на ветру. Сожми зубы, возьми себя в руки — и иди.

"А если обманет?"

Не знаю, что тогда, просто не знаю. Нельзя исключать и такой возможности, но у меня нет больше времени ждать, и вот это тело сейчас — не более чем товар, прав лирт целитель. Я знаю, что красивая, и мои волосы с их редким цветом привлекают внимание. Сейчас Лигран уже не сказал бы, что я ребёнок.

А значит, нечего, как ребёнок, ныть. Поною потом.

Спрыгиваю на землю, замираю на миг, прислушиваясь. Ещё не так поздно, но в это время я одна никогда не ходила в город. Мимо проезжают редкие повозки, прогуливаются степенные семейные пары, давшие обеты Тирате. Под низкими сводами таверен шумно радуется жизни подвыпивший народ. Стражники скучают под резными фонарями.