– Думаю, да. Надо привыкать к обычной жизни.

– Конечно, – кряхтя, засмеялся старичок. Но не вздумайте слишком привыкнуть! – округлив глаза, сказал он. – Тут важно соблюсти баланс. Иначе не сможете «видеть».

– Вы правы. Я могу идти?

– Да, и вот ещё один момент.

Он начал рыться в разбросанных бумагах на столе.

– Вот здесь находится кафе «У Мэйбл», оно расположено недалеко от вашего дома. Тамошняя хозяйка – ваша коллега. У неё чудесные завтраки! Обязательно загляните. Да и обеды тоже.

Старик заметно оживился, будто сам навострил туда свои острые колени.

– Да, мисс Райс, каждую неделю в удобный для вас день вы должны присылать мне отчёт о проделанной работе. Появляться лично необязательно, а вот отчёты необходимы.

Как только Авалинда вышла за дверь, Бенджамин встал из-за стола и направился к дальнему стеллажу, заваленному старыми фолиантами. Их было так много, что стопки представляли собой некое подобие неровной пирамиды, которая, казалось, вот-вот развалится, но чудесным образом держится на месте.

Старик щёлкнул пальцами. Кожа его рук была сухая, потрескавшаяся, и звук вышел соответствующий. Сверху на него полетела деревянная резная шкатулка из ольхи размером с его голову. Бенджамин еле увернулся.

– Да что ж ты делаешь-то! – негодовал он. – А ну быстро на стол!

Шкатулка, покачиваясь, лихо устремилась по направлению к входной двери.

– Куда? – воскликнул старик. – Хватит издеваться! Поставь себя на место!

Она тут же развернулась, полетела вперёд и с грохотом упала на дубовый стол, словно делая ему великое одолжение.

– Ах ты негодница! Убежать вздумала. Я на тебя пожалуюсь! Посмотрим, кого отправят на бессрочную починку.

Бенджамин вопил, шкатулка приподнялась над столом, но после этих слов упала и замерла. Он стёр пыль с крышки и, нажав на медную защёлку, открыл её. Шкатулка спокойно лежала на столе, пока старик писал что-то на небольшом листке пожелтевшей бумаги. Затем он свернул его в несколько раз и запихнул внутрь. Крышка резко захлопнулась, да так, что несчастный еле успел убрать пальцы и громко ухнуть. Вещь с характером, что тут скажешь.

Через пару мгновений она извергла другой свёрнутый листок с обугленными краями. Бенджамин прочел кривоватую надпись: «Принято. Следуйте инструкции».

***

Хозяйка дома на Мёркистон-авеню была женщиной властной, но доброй. Одевалась по викторианской моде в строгие чёрные платья с корсетом. На улице бывала редко, а если выходила, принимала образ старушки в цветастой косынке, вечно волочащей за собой тележку. Это было удобно, а внешность пожилой, чуть сгорбленной женщины вызывала у окружающих сочувствие и готовность помочь. Она легко входила в доверие.

Гертруда Смит служила Ковену и квартировала ведьм уже более пятисот лет. Работа ей нравилась, но она не была доброй тётушкой или приятной собеседницей. Подобных ей обходили стороной и уважали, а в душе ненавидели и боялись. Тем не менее Верховная ведьма Этейн была довольна её работой, преданностью Ковену и многовековой безупречной службой.

Она обеспечивала квартирантов всем необходимым, чтобы они гармонично вжились в роль человека. Таких, как Гертруда, в городе было много, кому-то везло с жильём чуть больше, кому-то меньше. Гертруде же достался прекрасный дом, в котором она жила с момента постройки в 1886 году.

Нередко получая указания от Верховной ведьмы о полноценном отдыхе, Гертруда с присущей ей надменностью и сухостью отвечала, что отнюдь не устала, и высокомерно благодарила за заботу.

Она носила чёрное траурное платье, как рано овдовевшая королева Виктория. Для Гертруды это был вовсе не траур. Ей нравился чёрный цвет и мода времён того периода. Она могла оставаться молодой ещё очень долго, но образ зрелой женщины пятидесяти пяти – шестидесяти лет, подтянутой и элегантной, полюбился ей более остальных. Особенно Гертруде запал в душу её собственный взгляд в этом возрасте: чёткий, уверенный, тяжёлый. Её слегка раскосые миндалевидные глаза смотрели на всех свысока, показывая характер и положение.

Комната, в которую Гертруда определила Аву, была просторной, с двумя вытянутыми окнами, выходившими на северо-восток. Справа от окна стоял тяжёлый деревянный стол и такой же стул с сиденьем-подушкой. Слева располагалась кровать на стальном белом каркасе. Позади стола громадиной возвышался большой дубовый шкаф с тремя секциями. Рисунок дерева напоминал перевёрнутый глаз.

Стены были украшены простыми светло-голубыми обоями с мелкими цветами весеннего английского луга. Пространство пахло мёдом и миррой, теплота разливалась тягучей нежностью и создавала ощущение спокойствия и уюта.