Но ничего, прошли годы, и она постепенно втянулась, разобралась что к чему, и пациенты к ней привыкли, легче конечно не стало, но работать надо. Должен же кто-то лечить больных и в районной поликлинике. Как бы ей ни было трудно, на ее лице всегда играла доброжелательная улыбка, даже когда глаза порой закрывались от усталости.

А сегодня доктору Максимовой казалось, что этот день длится вечно и конца ему не будет никогда. Зимняя эпидемия гриппа, казалось, скосила целые семьи на ее участке, почти в каждой квартире кто-то болел. У Аллы по расписанию была вторая смена, но вызовов на дом было такое огромное количество, что уже с восьми утра она бегала по визитам. Когда Максимова вышла от последнего пациента, ноги с трудом двигались, а надо было еще отработать до вечера в поликлинике. Врач прошла в свой кабинет через строй чихающих, сморкающих и кашляющих пациентов, под дверью яблоку негде было упасть, то и дело вспыхивали перебранки, на тему кто здесь самый больной, у кого выше температура и кто зайдет первый к участковому терапевту.

Алла Максимова вела прием пациентов на автопилоте, пожилая медсестра выписывала рецепты, больничные листы и направления на анализы и флюорографию. На каждого больного приходилось не более пяти-семи минут, люди мелькали как в ускоренной съемке, в глазах у врача рябило, мозги плохо соображали, желудок уже перестал подавать сигналы SOS от голода. Поликлиника работала до восьми вечера, но последний пациент был принят только в десять часов. После этого необходимо было оформить всю документацию, иначе на следующий день количество неописанных карточек выросло бы в геометрической прогрессии и завалило лавиной врача Максимову.

Наконец все дела были завершены, и она измученная буквально вывалилась из кабинета. Алла жила на окраине города в спальном районе. Добиралась до дома она не менее часа и двумя видами транспорта, а несчастный, десятилетний сын Денис сидел один в квартире.

– Наверняка ребенок опять голодный, обед сам ни за что не разогреет, а колбасу он доел еще вчера и больше в доме ничего нет съедобного, – с уже привычным чувством вины подумала женщина.

– Сейчас зайду в магазин и куплю что-нибудь в кулинарии, – озабоченно решила Алла.

Два года назад от нее ушел муж, устал от того, что она редко бывала дома, практически жила на работе, но при этом не зарабатывала денег.

– Можно понять, если бы ты так убивалась, работая на себя. Тогда и я больше времени занимался домом или помощницу по хозяйству могли найти. Но ты дома не бываешь, не готовишь, мы с сыном заброшены, а жена и мать приползает вечером, как шахтер из забоя и валится без сил в кровать. Нет, извини, но дальше без меня! – заявил он, собрал вещи и демонстративно хлопнул дверью.

Теперь они жили с сыном вдвоем. Максимовой сорок лет, у нее каторжная работа, квартира на выселках, никакой личной жизни и постоянное чувство вины перед ребенком. Слезы выступили у нее на глазах, но Алла сразу взяла себя в руки, вздернула вверх подбородок и решительно вошла в магазин. В кулинарии в такое время выбор уже был невелик. Женщина купила четыре куриные отбивные, тушеный картофель, салат оливье и творожную запеканку на завтрак.

– Видела бы меня сейчас мама, как я покупаю приготовленную кем-то еду и особенно картофель, – печально подумала Алла и направилась в кассу.

Несмотря на позднее время покупателей было много, особенно мужчин и все брали пиво либо водку, от одной до нескольких бутылок. А вот закуску почти никто из них не покупал. Кассы работали не все и пришлось выстоять большую очередь. Когда Максимова наконец вышла из автобуса на своей остановке, было почти двенадцать часов ночи.

– Бедный Дениска, не повезло ему с мамашей, – с тоской констатировала она и шагнула в темноту.

Короткая дорога проходила через пустырь и мимо гаражей, на улице никого не было видно, но ходить ночью кругами, да еще с тяжелой сумкой, у Аллы не было ни сил, ни желания. Она прошла метров двести по кромешной темноте, впереди тускло светил фонарь и за поворотом уже показался угол ее дома, когда Максимова заметила стоящего под деревом мужчину. Алла не успела его рассмотреть, но по привычке широко улыбнулась. Он метнулся к ней резко, как тигр за добычей, ее шею перехватил ремень, в глазах потемнело, сумка выпала из рук, и женщина потеряла сознание.

Утром следственная группа толпилась возле гаражей. Милицию вызвал собачник, который первый вывел на прогулку своего «барбоса». Жильцы микрорайона, идущие на работу привычным, коротким маршрутом, с ужасом и любопытством пытались заглянуть на огороженную территорию. Их разворачивали сотрудники милиции и отправляли в обход, людям приходилось делать большой крюк, чтобы обогнуть место преступления.

Женщина лежала чуть в стороне от протоптанной тропинки. На шее была широкая странгуляционная борозда. Плащ распахнут и пуговицы от него валялись рядом с телом. Юбка задрана, колготки и трусы разорваны. На лице ярко-красной помадой нарисована улыбка до ушей. Вокруг были разбросаны продукты, неподалеку лежала застегнутая дамская сумочка. В ней – косметика, расческа, кошелек с небольшой суммой денег, мобильный телефон, врачебная печать и пачка рецептов, со штампом поликлиники. В ушах убитой золотые серьги, на левой руке два кольца, одно из которых обручальное.

Дежурный по городу сообщил о преступлении в СК и там приняли решение объединить оба уголовных дела и поручить их майору Поляковскому.

Картина преступления была аналогичной, как и в первом эпизоде. Единственным отличием было то, что преступник попытался изнасиловать жертву и сорвал с нее белье, но опять не успел, семяизвержение произошло раньше и на теле убитой остались следы биоматериала преступника. Свидетелей опять не нашли, служебная собака довела до проезжей части, неподалеку от автобусной остановки след потерялся. Камер поблизости не было, сторож из гаражного кооператива ничего не видел и не слышал, а из окон соседних домов место преступления не просматривалось. Поквартирный обход результатов не дал, а опрос знакомых и коллег дополнительной информации не добавил.