– Зачем ему это? – я примерно догадывался, зачем, но мне хотелось убедиться.

– Чтобы клуб начал зарабатывать, конечно, – пожал плечами Турок. – Без денег он долго не продержится. Да и плюс долги членов клуба, непосредственно клубу… Вы представляете, что можно со всем этим делать?

– Представляю, – каюсь, про то, что Ушаков решил на этом подзаработать, я как-то не подумал. – Вот уж действительно: хочешь выиграть у казино, купи себе казино. Ну, или создай с нуля, как в нашем случае.

– Что? – Турок удивленно посмотрел на меня.

– Ничего, сделай вид, что тебе послышалось, – он скептически хмыкнул, и отвернулся, продолжая протирать полку. Я же помассировал переносицу. – У меня вообще все чаще и чаще возникает мысль, что я невольно пустил козла в огород, слишком уж большим энтузиазмом он фонтанирует, когда речь заходит о клубе. Все свободное время проводит в здании, наблюдает за перестройкой, уже даже устав набросал.

– Андрею Ивановичу точно нравится идея, а вот мне не нравится пыль вытирать и полы драить, – выдал Турок.

– Не наглей, – одернул я его. – Просто вбей себе в башку, что я не каждого пущу сюда, пыль с моих бумаг вытирать. Криббе этим точно заниматься не будет, так же, как и Федотов. А у тех немногих, кому я, кроме них, доверяю, полно своей работы. Вот и остаешься ты. Не то, чтобы я тебе доверял, но и слишком большого недоверия не испытываю. Так что не ной, и маши тряпкой интенсивнее.

– Я… – Турок внезапно осекся, а его голос сорвался. Прокашлявшись, он ответил. – В тех дневниках было что-то интересное?

– Не особо, – я поморщился. – Шумахер приворовывает, но не критично, как оказалось. А вот Миллер ничего слишком противозаконного не делал и не делает, насколько он сам может доверять своим записям, конечно. Однако, на то, чтобы он написал эту историю, ему заплатили, причем весьма кругленькую сумму. И не кто-нибудь, а Анна Леопольдовна. Зачем и почему – об этом он не писал в своем дневнике. Может быть, он и сам не знал, зачем ей это понадобилось, но взялся за дело почти как Ушаков за клуб, слишком уж тема показалась ему перспективной.

– Иван Лаврентьевич Блюментрост к вашему высочеству, – сообщил показавший в проеме открывшейся двери гвардеец.

– Ну, наконец-то, пусть войдет, – гвардеец исчез, а я повернулся к Турку. – Вот видишь, как тебе везет. Можешь идти.

– А что же, ваше высочество, уже не столь доверяете? – Турок хмыкнул и направился к двери.

– Стой! – он остановился и посмотрел на меня. – Ты сейчас пойдешь прямиком к Якову Яковлевичу Штелину и попросишь объяснит, что означает слово «конфиденциальность». Надеюсь, что после этого до тебя дойдет уже, что существуют вещи, которые к доверию или недоверию никакого отношения не имеют.

Турок ничего мне не ответил, лишь посторонился пропуская, столкнувшегося с ним в дверях, пожилого человека, который зашел в кабинет, удивленно озираясь при этом.

Дверь закрылась, а я махнул рукой, приглашая садиться.

– Добрый день, Иван Лаврентьевич, надеюсь, столь настойчивое приглашение ко мне на беседу не вывело вас из душевного равновесия?

– На самом деле, это было очень неожиданно, и заставило мое бедное сердце в очередной раз сжаться, гадая, что же еще Тайная канцелярия мне приготовить.

– А ведь я всего лишь попросил Андрея Ивановича найти вас и пригласить ко мне, – похоже, эти приколисты схватили ничего не понимающего Блюментроста, выволокли его из флигеля, сунули в карету и повезли, как он полагал в Петропавловскую крепость. Потому что ему ничего, и никто не объяснил, буркнув, что на месте все прояснится. Я бы тоже после такого напрягся, если честно.

– Так, что вы хотели выяснить, ваше высочество? – он, хоть и думал первоначально, что его за какие-то грехи, возможно, прошлые, везут на допрос, смотрел прямо, и страха во взгляде уже выцветших голубых глаз не было.

– Я хотел бы поговорить с вами, как с аптекарем, – совершенно честно признался я. – Скажите, Иван Лаврентьевич, вы сможете изготовить очень густой сахарный сироп, и смешать его с вытяжкой из шиповника так, чтобы получившаяся масса была однородной, и долго не портилась?

– Густые сиропы и так долго не портятся, – пожал плечами Блюментрост. – А могу я поинтересоваться, зачем вам это нужно?

– Прежде, чем ответить на этот вопрос, я хочу у вас спросить, а вы не хотите открыть частную аптеку? Если захотите, то я хотел бы стать вашим партнером, – он уставился на меня и вот теперь в его взгляде промелькнуло удивление, хотя до этого момента не было никаких эмоций. – Не удивляйтесь. Просто я убил день, ища аптекаря, и без Ушакова так и не нашел бы. А какого приходится захворавшим людям? А лекарям, которые людей пользуют, но никак не смогут дать лекарство, потому что не сумеют сами приготовить? Так что мое предложение – это вовсе не проявление праздного интереса, а вполне разумная заинтересованность.