Интересно, что в тот же период, когда создавались новеллы «Ляо Чжая», французский философ и писатель Шарль де Монтескьё (1689–1755) опубликовал эпистолярный роман «Персидские письма» (1721), в котором два перса отправляются в современный автору Париж и смотрят глазами иноземцев на все, что для самих французов является совершенно обыденным (см. [4]). Их взгляд на французское общество и оценка происходящего позволили французским читателям увидеть собственную жизнь в новом, критическом свете. В «Лоша Хай-ши» новыми являются не взгляд и оценка, а сам их объект. Однако сатирический прием похож: необычное для иностранца задает новый ракурс осмысления собственного общества.

Важно также то, что тема телесного уродства именно в этой новелле играет особую роль для всего «Ляо Чжая». В своей диссертации «Уроды и уродства в “Ляо Чжай чжи и”» Сара Л. Додд относит безобразие к разновидности гротеска [2, с. 67–69] и рассматривает его как «[отрицание] всяких попыток внесения упорядоченности. Именно это и придает [безобразным телам] способность к губительному воздействию: их существование предполагает, что общественный порядок непрочен, что сама сущность человека неустойчива» [2, с. 71]. Здесь нужно отметить, что в «Лоша Хайши» уродство имеет полностью противоположное значение. Оно отражает строгую общественную иерархию и даже не оставляет места социальным лифтам. В то время как во многих новеллах цикла телесные деформации воплощают потерю контроля над своим «я», в «Лоша Хайши» они задают нормативные рамки. С другой стороны, это тоже можно воспринимать как вариант потери себя: общественное устройство влияет на жизнь индивида столь сильно, что он теряет способность самостоятельно функционировать в обществе. Что же касается психологической структуры «я», «Лоша Хайши» не позволяет прийти к каким-то выводам, поскольку обезображенные люди являются второстепенными персонажами и обрисованы весьма схематично.

Оказавшись на берегу, Ма Цзи вскоре добирается до столицы и узнает, что попал в Страну ракшасов (Да лоша го, ). Здесь он видит людей с чудовищными уродствами: ушами на спине, тройными ноздрями, непомерно длинными ресницами; эти люди занимают высшие государственные посты. Ма Цзи отовсюду прогоняют, но в итоге он находит поддержку со стороны военного чиновника, много раз бывавшего за границей, благодаря чему внешность Ма не кажется ему отталкивающей. Ма гостит у него какое-то время. Интересный эпизод в их общении показывает индивидуальность восприятия ими музыки. Чиновник устраивает пир в честь Ма, и вдвоем они слушают музыкантов, исполняющих весьма необычные мелодии и ритмы (цянпай хуэйгуй, ). Пу Сунлин проницательно отмечает здесь, что восприятие искусства субъективно и может отличаться в разных культурах. Хозяину, очевидно, нравятся песни, и он спрашивает, есть ли что-то подобное в Китае. Ма поет для него. В отличие от реакции самого Ма на музыку Страны ракшасов, его песня вызывает большое воодушевление у хозяина дома. Он, как и Ма, говорит, что никогда раньше не слышал столь странного (и, ) представления; но интересно, что он сравнивает его с «криком феникса и свистом дракона» (фэнмин лунсяо, ). Учитывая положительные коннотации, связанные с фениксами и драконами в китайской культуре, мы можем заключить из этого сравнения, что песня Ма понравилась хозяину. Иными словами, наблюдается несоответствие между тем, как каждый из персонажей воспринимает искусство другого: хотя музыка ракшасов не находит отклика у Ма, хозяин дома оказывается способен оценить песню из Китая.

Поскольку весь двор обсуждает Ма, царь изъявляет желание познакомиться с ним. Однако придворные так настойчиво говорят о его уродстве, что царь отказывается от своей идеи. Однажды Ма напивается вместе с хозяином дома, раскрашивает лицо черной краской и берет меч, чтобы подражать легендарному герою эпохи Троецарствия Чжан Фэю (, 167–221). Хозяин настолько поражен, что убеждает его устроить представление для министров. Представление оказывается встречено всеобщим одобрением, и зрители восклицают: «Как необычно! Как возможно, что раньше он был уродлив, а сейчас прекрасен?» (Ицзай! Хэ цянь чи эр цзинь янь е! !!) Эти возгласы не только иллюстрируют уже известный об этой стране факт: внешность в ней ценится больше таланта – но и демонстрируют, как легко ввести ее жителей в заблуждение при помощи маскировки. Здесь читатель тоже распознает едкую критику автором современного ему общества, где, с его точки зрения, люди носят маски и обманывают друг друга. Успех Ма приводит его к царскому двору, где он дает представление в стиле бурлеск: покрыв голову белой парчой, танцует в облике женщины и поет нарочито грубым голосом. Царь так доволен, что назначает его сановником. Теперь Ма пользуется привилегиями высокопоставленного лица. Но придворным не нравятся его уловки, и за спиной у него ползут слухи. Это тема, которая постоянно возникает в новеллах «Ляо Чжая», посвященных блеску и упадку чиновничьей карьеры: какой бы благосклонностью со стороны монарха ни пользовались персонажи, они в итоге впадают в немилость из-за сплетен других придворных. В «Сюй Хуанлян» (, «Продолжение сна о желтом просе») (Lz 149) главного героя обвиняют в злоупотреблениях точно так же, как Ма осуждают за то, что он скрывает, кем является на самом деле.

Отвергаемый всеми, Ма просит небольшой отпуск и возвращается в ту деревню, с которой началось его знакомство со страной. Жители рассказывают ему о Городе моря (Хайши, ), портовом городе посреди моря, где «русалки четырех морей собирают жемчуг и другие сокровища, [куда], чтобы торговать, съезжаются люди из двенадцати стран четырех сторон света. Среди них много странствующих бессмертных. Когда небо там закрывают тучи, одна за другой образуются огромные волны» (,,, ,) [1, с. 458]. Несмотря на возражения деревенских жителей, Ма отправляется с ними в торговое путешествие, и после трех дней плавания они прибывают в дивный город, описание которого звучит так:

Сразу после их прибытия персонаж под именем Третий принц Восточного моря (Дунъян саньши цзы, ) распознает в Ма чужеземца и выражает удовольствие от его визита. Он тут же дарит ему коня, и они оба скачут сквозь воду: море расступается перед ними, и между двух стен из воды появляется дворец, в котором «крыша сделана из панцирей черепах, покрытых черепицей из рыбьей чешуи, а стены сверкают подобно хрусталю и ослепляют как зеркало» (даймао вэй лян, фанлинь цзо ва; сыбу цзинмин, цзяньин сюаньму; , ;,) [10] [1, с. 459]. Здесь можно заметить разительное отличие между тем, как Ма был встречен в Стране ракшасов и в Городе моря: в первом случае все жители бедной деревушки разбегались, оставив его с нищими, в то время как во втором он оказывается почетным гостем. Таким образом обозначен контраст между сатирической Страной ракшасов и утопическим Городом моря.

Ма представлен Царю Драконов (Лунцзюнь, ), который восхищен визитом китайского «мудреца» (сяньши, ) и заказывает ему оду (фу, ) в честь Города моря. Так у Ма появляется возможность проявить свой литературный талант. Если в Стране ракшасов, чтобы позабавить зрителей, ему пришлось переодеваться и выступать в жанре бурлеска, то здесь ему предлагают проявить себя как интеллектуала. Придя в восторг от стихов Ма – которые Пу Сунлин, заметим, не приводит – царь устраивает пир в его честь. Во время празднеств он предлагает ему руку своей дочери. Брачную ночь Ма проводит среди драгоценных камней и жемчуга, расшитых шелков и благовоний. Сюжет, таким образом, включает в себя элементы жанра историй о «красавице и ученом» (цайцзы цзяжэнь, ): успех в карьере чиновника и брак с женщиной, подобной богине.