Эта композиция знакома всем и каждому, но вряд ли марш мертвых когда-либо звучал в этой нежно-зефирной гостиной.

Дар кипит, ярится вместе со мной.

Зря это делаю. Прошло десять лет, но скорбь все еще сильна. Все еще не затянулась рана нежданного предательства. Все еще… Болит. Так сильно, что тяжело дышать и на ресницах повисают слезы.

Последний удар и тишина.

Они, ошеломленные, не смеют даже вздохнуть. Им бы хоть секунду, чтобы сообразить, чтобы напасть, но я быстрей!

– Вторая неделя последнего зимнего месяца выдалась особенно богатой на марш Иовин Таурмар, – низким, надорванным голосом произнесла я, не поворачиваясь к аудитории. – Герцог Морей поставил личную выгоду выше договорных обязательств, и корабли с провиантом пошли к острову Цветов. Окраина ничего не забыла, леди Лилиана Морей.

И я с такой силой ударила по клавишам, что рухнула высокая рояльная крышка.

– Наслаждайтесь, – я поднялась на ноги, – и знайте, что герцог Морей убил больше четырех тысяч человек, среди которых был и последний мастер ледяной окраинной стали. Весь дополнительный паек мастер Дейтор отдавал сиротам. Они, впрочем, тоже не выжили.

Резко развернувшись, я, чеканя шаг, покинула музыкальную гостиную. Кажется, развлечения на сегодня окончились.

В коридоре я наткнулась на высокую степенную даму. Мелкая сеточка морщин в уголках губ выдавала ее почтенный возраст, а значит, она не могла быть в числе невест. Она что-то пыталась мне сказать, но я просто взяла ее за талию, приподняла и переставила в сторону. Спасибо магии, я могу подвинуть не только высушенную селедку, но и более серьезные препятствия.

Я не бежала. Пусть сердце кололо иглами, а воздух с трудом удавалось протолкнуть сквозь пересохшее горло… Я не бежала. Я шла в свои покои так, будто нет ничего и никого, кто бы мог поколебать мое спокойствие.

А после… Тина и Марон усадили меня в глубокое кресло, откуда-то появилась огромная кружка с горячим шоколадом и пузатая банка с печеньем.

Меня отпустило. Я поставила кружку на пол, и Гамильтон немедленно приступил к дегустации.

– Это было сильно, – негромко сказал Марон.

– Это была пощечина, – усмехнулась Тина.

– Я наследую отцу, – хмуро произнесла я. – Миледи Фоули-Штоттен соизволила повторно забеременеть только от своего нового ухажера. Они надеются прибрать баронство. Дураки. Ни в ком из них нет крови Фоули.

– А Штоттен? У вас ведь двойная фамилия?

– Десять поколений назад не было баронства Фоули-Штоттен, – я улыбнулась, вспоминая семейную историю, – а были две семьи. В одной из стычек дева из рода Штоттен встретила наследника Фоули. Они возненавидели друг друга с первого взгляда. Но шли годы, и когда деву Штоттен уже хотели объявить старой девой и отправить в монастырь… О, мой далекий предок был в гневе! Он по бревнышку раскатал ту церковь и похитил мою далекую прабабку. А она, назло своим дальним родственникам, просила Правителя объединить земли. Так маг и колдунья стали бароном и баронессой Фоули-Штоттен. А благодаря их внучке во главе баронства может встать и женщина.

Тут я вздохнула и честно добавила:

– Если докажет, что ее дар силен и стабилен. Вот в поисках этой стабильности я и пришла в столицу. На самом деле там, дома, у меня был хороший наставник. Он позволял мне жить у себя, потому что в замке было жить невозможно.

– Невозможно, – подтвердил Гамильтон и сел, – я был призван, чтобы защитить маленькую леди. Но даже я не мог справиться.

– Я по глупости дала клятву не вредить любовнику миледи Фоули-Штоттен. Дай сюда морду, она же вся шоколадная!

– Это потому, что я тот еще сладкий пряничек, – оскалился пес, передразнивая сюсюканье одной из придворных дам, что столкнулась с ним на том самом Весеннем балу.

– Кстати, о пряничках, – я вздрогнула, – Журжика кто-нибудь забрал из музыкальной гостиной?

Марон посмотрел на Гамильтона, Гамильтон на Марона, а после оба уставились куда-то за окно. Понятно.

– Зачем вы вообще его брали? – с изрядной долей раздражения спросила я.

– Ты не пахнешь ни порохом, ни лососевым паштетом, ни кровью, – перечислил Гамильтон, – как еще мы должны были тебя найти?! Лучше скажи, зачем двери сломала?

– Вариант, что не я, – не вариант? – прищурилась я.

– Пф-ф-ф, – фыркнул пес, и я сдалась:

– К сожалению, это действительно мы с Тиной.

– С каких пор ты сожалеешь о своих проделках? – удивился Марон.

– С таких, когда это не моя проделка, а чужая. Мы только коснулись дверей, а они разлетелись, – проворчала я. – Противно быть частью чужой шутки.

– Ну, – Тина развела руками, – любишь шутить – люби и смеяться.

– Ха-ха. Только вот, по-моему, все это готовилось для Морей. О нас никто не знал, и если бы не мы, то именно она появилась бы с такой помпой.