Шрифт:
Она будто снова оказалась в той холодной больничой палате психиатрической клиники, где Джонатан собственноручно запер её.
Его ненависть всегда была очевидна. Он никогда не скрывал своего истинного отношения к младшей дочери — «ребенку из пробирки», как он часто любил повторять. А сейчас ему нужна была помощь той самой «никчемной Ди»…
Сдержать слёзы на этот раз было невозможно.
Горькие ручейки хлынули из крепко зажмуренных глаз девушки, оставляя на щеках мокрые дорожки.
Нервный озноб охватилтело, заставляя вновь переживать все ужасы прошлого.
Глава 22
— Мелоди, что с тобой? — Роберт затряс ее за плечи, внимательно всматриваясь в глаза девушки. — Ты будто отключилась… В чем дело?
Она удивленно взглянула на мужчину и пару раз моргнула. Создавалось впечатление, будто видела его впервые в жизни. Тонкие, идеальной формы, брови нахмурились, глаза расширились настолько, что казались бездонными.
— Я вспомнила… — прошептала тихо, едва совладая над собственным голосом. — Я все вспомнила… — Мелоди прижала руку к горлу, пытаясь восстановить дыхание, но пока ничего не получалось. — В тот вечер… Майкл сделал Эмили предложение… Он не стрелял в нее! Понимаешь?! Это был Виктор… Точнее, Зак… Все было подстроено!
Джонатан так и не научился управлять собственным телом. Это оказалось выше него. Сильнее.
Каждый божий день он боролся. Воевал со своей болезнью, но та не поддавалась. Все его попытки заканчивались безрезультатно, бесплодно.
Мужчина смотрел в окно своей новой палаты, куда его перевели месяц назад. Она была другой, отличалась от предыдущей абсолютно всем. В ней не было той изысканной красоты и богатой обстановки.
«Я был нужен всем, когда имел деньги и власть, — думал мужчина. — Тогда, в той жизни, люди лебезили передо мной и выполняли каждую прихоть. А что сейчас? Я больше никому не нужен. Беспомощный жалкий… Овощ…»
Шум открывающейся двери привлек его внимание, оторвав от созерцания зеленеющей листвы яблони за окном. Повернув голову на бок, мужчина удивленно замер.
Мелоди стояла на пороге, держа в руках небольшой рюкзак.
А она изменилась… Стала совсем взрослой…
Он будто впервые увидел её по-настоящему. Ту самую, живую Мелоди. Ту, которую так долго и упорно игнорировал.
Девушка была одета в красное вязаное платье до колен. Его рукава и высокий воротник надежно скрывали ее от внешнего мира. Длинные волосы заплетены в косу, которая изящно переброшена через плечо и доходит до груди.
Его единственная дочь…
Его невинный ребенок…
Их взгляды встретились и замерли друг на друге. Впервые за столько лет он смотрел ей в глаза и удивлялся тому, что они того же цвета, что и его собственные.
Мелоди тяжело вздохнула и медленно, словно боясь, подошла к нему. Села на край небольшого диванчика и сцепила тонкие пальцы в замок.
— З… — ей было невыносимо трудно и страшно говорить, — здравствуй…
Официальный, формальный тон её обращения был привычным, но таким больным. Он знал, что не имеет права мечтать и желать о чем-то большем. После всего, что Джонатан натворил, как издевался над ней и рушил ее жизнь, Мелоди в праве ненавидеть и презирать его.
Напряженная тишина, повисшая в палате, была почти физической. Мужчина был готов поклясться, что чувствовал её тяжесть на каждой клеточке своего тела.
— Вы… вы очень изменились, — услышал голос дочери.
Джонатан впервые подумал о том, что никогда раньше не слушал её, не разговаривал с ней, даже не замечал.
А что теперь?
Что он может требовать от нее после всего, что натворил?
— Позвонили из клиники, — тем временем, продолжала девушка. — Они сказали, что за ваше лечение так и не поступило оплаты… — Мелоди отвернулась. Смотреть ему в глаза было нестерпимо трудно. — Вы были правы, мистер Харрис… Всегда были правы, когда называли меня идиоткой, — нахмурившись, грустно улыбнулась собственным мыслям. — Всегда были правы. Потому что, будь я умной, никогда бы не стала сюда приходить после всего, что было… Но… Я не смогла. Не смогла оставаться в стороне, сделав вид, будто все хорошо. Вы… вы можете и дальше смеяться надо мной, называть дурой и так далее, но я не оставлю вас здесь одного! Не позволю, чтобы вас забрали в дом инвалидов.
Слёзы выступили на глазах мужчины.
Он плакал. Плакал впервые в жизни, не скрывая этого от других. Ему была невыносима собственная слабость, но еще больше он ненавидел себя.
— Ме… — простонал Джонатан, в попытке заставить язык подчиниться, — ло… ди… Пр… прос… ти…
Его слова… Точнее, эта попытка заговорить…
Мелоди словно оказалась в параллельной реальности, где ее отцом был кто угодно, но не Джонатан Харрис. Тот человек не мог просить у нее прощения. Никогда.
Это невозможно!