– Так куда пойдём? Не решили же. – похоже одному Луишу было не всё равно. Наверное, он ещё хранил надежду на поездку в Тируасу.

– Да какая разница! Сейчас возьмём ещё пива и спустимся на пляж, там, наверняка уже весело! – этим Лукаш стёр его надежду окончательно. И довольная кучка парней, на лёгких пивных тягах медленно поплелась в сторону пляжа, громко шутя и смеясь над всем и вся. А на улице уже совсем стемнело и звуки самбы, вперемешку с радостью раздавались со всех сторон. Ещё бы, в Басури наступила ночь!

И вот субботний вечер следующего дня. Мы с парнями, уже отоспавшиеся после ночной гулянки, торчали, каждый у себя в душе, кайфуя от струек прохладной воды. А в это время, неподалёку от нас происходили следующие события.

– Эдуарду, сынок! – донна Аурелия переполнена счастьем (они стоят в огромной прихожей своего дома-дворца). – Как я соскучилась, милый мой, мальчик! – она бросилась ему на шею, крепко объяв своей материнской любовью. Эдуарду даже сумку не успел поставить, но тут же просто бросил её на пол и ответил матери взаимностью.

– Привет, мамочка! – он горячо поцеловал мать, а она, в свою очередь уже успела исцеловать обе его щеки, лоб и губы. – А знаешь, как соскучился я?! Последние дни просто спал и видел нашу встречу!

– Тогда почему же ты так редко приезжаешь? – это звучало уже с некоторой обидой. – Я ведь знаю, что ты можешь чаще, сынок. – её голос немного задрожал, от того, что к горлу подкатился комок.

– Мамочка! Ну что с тобой? Ты, вроде должна радоваться нашему с Джессикой приезду, а ты чем-то расстроена… Что-то случилось? – да, недавнее внутрисемейное потрясение ей было трудно скрывать, но она держалась, как могла.

– Просто мне очень тебя не хватает, сынок. Ты уже четыре года отсутствуешь дома, я… – она попыталась проглотить этот комок, но ничего не вышло, крепко прижалась к груди Эдуарду, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Ей очень не хотелось, чтобы Эдуарду что-нибудь заподозрил.

– Да что у вас стряслось, мам? Где папа? Почему он меня не встречает? – он, недоумевая от происходящего, начал озираться по сторонам в поисках отца, но наткнулся взглядом только на домработницу, которая с состраданием за всем наблюдала.

– Исидора, позови сюда отца, я хочу его видеть. – обратился он вдруг к этой самой служанке. – и отнеси мою сумку ко мне в комнату. – А уткнувшаяся в грудь сына, донна Аурелия молча пыталась настроиться на позитивную волну. Всё-таки сын приехал, а это действительно для неё большая радость.

– Да, сеньор Эдуарду! – она мигом подскочила к ним, подобрала с пола сумку и, отходя добавила – Только дона Франсишку сейчас нет. Он отъехал на фабрику, но должен скоро вернуться. – и мухой взлетела на второй этаж.

– Сынок, пошли ужинать, стол уже накрыт! – уже оторвавшись от его груди и искренне улыбаясь, сказала донна Аурелия, умиляюще глядя прямо ему в глаза.

– Что, мы не станем ждать папу? – на его лице появилось возмущение.

– Ты же очень устал с дороги и очень проголодался! – донне действительно не очень хотелось ужинать с мужем. – А отец скоро приедет и присоединится к нам. А где Джессика? Почему она не с тобой? – она тут же перевела тему.

– Я завёз её домой. Джессика тоже полгода не видела своих родителей и тоже дико соскучилась. – это он говорил, когда они уже, по-прежнему обнимаясь шли в столовую. – Она завтра придёт к нам на обед!

– Ну и хорошо, сынок! Побудем вдвоём, это ещё лучше. Мне так тебя не хватает. – по её виду отчётливо видно, что она готова сесть с Эдуарду на один стул и есть из одной тарелки, боясь, как бы он не отдалился хоть даже на шаг.

Донна Аурелия действительно очень любит своего единственного сына. А в свете последних событий, ей вообще просто необходимо присутствие близкого, родного человека. Эдуарду для неё сейчас явился, как спасение. Не ясно, что больше её расстраивало в этой ситуации, толи измена любимого супруга (его она тоже любила, а может ещё и любит, по-настоящему), толи её собственная в отместку, а может и то и другое плюс скандальное выяснение отношений, но сейчас её несгибаемость была надломлена. Вообще, донна Аурелия по характеру под стать своему мужу. Она очень гордая и самоуверенная, строгая ко всем, кроме сына и мужа, красивая и коварная, к подругам относится, как к своим подданным и ведёт себя с ними, как королева с пажами. Поэтому близких подруг у неё нет и в подобной ситуации даже поплакаться некому. Явных врагов, как бы странно это ни звучало, тоже нет, хотя чего в этом странного, они иссякнут тут же, стоит им только появиться. А Эдуарду, по природе своей – простой, добродушный парень, но с детства избалован роскошью. Он ни с кем в Басури не дружит, а с тех пор, как уехал в Рио даже и не общается (кроме Джессики, конечно же и, её подруг, посредственно), но не потому, что у него есть к кому-то из среднего или бедного класса отвращение, а потому, мол, статус не позволяет, да и жизненный путь у него – автобан с боковыми заграждениями безопасности, тогда как все остальные ездят по бездорожью и мелким трассам. Ну а в таких условиях трудно найти общий язык и вообще, какие-либо точки соприкосновения. Возможно, мы могли бы с ним подружиться, но у нас большая разница в возрасте, я перешёл только во второй класс, когда он перешёл в восьмой, то есть последний в школе. А теперь из-за Джессики мы с ним и вовсе по разные стороны баррикад.

Через два часа после приезда Эдуарду в огромный двор, площадью с пол гектара, на котором располагались меж цветочных клумб три фонтана со статуями и две белокаменные веранды с колоннадами по обе стороны довра, въехал чёрный Мерседес 600 класса LS и остановился около Фольксвагена Пассат, припаркованного прямо у крыльца дома. Из него вышел слегка пьяный, высокий, статный мужчина, одетый в представительский костюм, с зализанными назад волосами и сигарой в зубах. Он посмотрел на Пассат, потом на свой просторный балкон, выходящий из его кабинета прямо поверх крыльца, затем повернулся назад, к водителю и приказным тоном сказал: