– Почему она тебе все это рассказала?

– Она и словом не обмолвилась: просто я сам сложил два и два из того, что слышал. А насчет «почему»… я ведь не пялюсь на нее, как ты. – Маккей помолчал, устремив на него испытующий взгляд. – Почему тебя это так интересует?

– Не интересует.

У Макруайри появился повод взглянуть на ситуацию по-другому. Может, в этом причина ее разлада с мужем?

Ясно, что Маккей ему не поверил.

– Я видел, как ты на нее смотришь. Она красивая женщина – красивая, но замужняя женщина, которой придется дорого заплатить за то, что ей предстоит. А тут еще ты, со своими воздыханиями.

Лахлан не желал выслушивать мораль – ни от Маккея, ни от кого бы то ни было еще. Разумеется, он ее вожделел: нужно быть евнухом, чтобы воспринимать эту женщину иначе, – но однажды ему довелось воспылать безумной страстью, так что хватит, достаточно.

Уж кому-кому, но Маккею лучше подумать о себе.

– Если я ее захочу, неужели ты думаешь, что меня остановит брачный контракт?

Маккей взглянул на него с отвращением и буркнул, выходя из пещеры:

– Маклауд был прав: у тебя змеиная душа.

Что ж, вождю Шотландской гвардии виднее. Собственно, потому Лахлан здесь, разве не так? Выполнить задание, не задавая вопросов, – вот его метод.

Лахлан не сдержал усмешки.

– Пусть так, однако я по крайней мере не сохну по невесте лучшего друга.

Маккей вздрогнул, и он понял, что стрела попала в цель, а значит, надо внимательно наблюдать за руками воина, чтобы не попасть впросак, если тот схватится за оружие.

Охваченный яростью, Маккей тем не менее был достаточно опытен, чтобы позволить Лахлану заманить его в ловушку.

– Держись от меня подальше, Макруайри! Расточай свой яд в другом месте.

Не говоря больше ни слова, он стремительно вышел из пещеры.

Белла любила верховую езду. Только ради прогулки верхом муж отпускал ее на свободу – пусть и под бдительным присмотром дюжины солдат, призванных не столько охранять, сколько не допускать контактов с ожидавшими под каждым кустом любовниками. Но после сорока часов в седле – к тому же под дождем – ей казалось, что она больше никогда в жизни даже не посмотрит на лошадь.

Она считала себя хорошей наездницей, но, похоже, заблуждалась: после того как они были вынуждены держаться подальше от дорог и ехать через лес и прочие труднопроходимые места, тряска от быстрой скачки сделалась невыносимой. По сравнению со своими сопровождающими Белла казалась себе малым ребенком, который только учится ходить.

Время от времени они делали остановки – чтобы дать передышку и ей, и лошадям. Маккей уже начинал уставать, это было заметно, однако Макруайри, казалось, мог проскакать еще сутки без отдыха.

Как пирату удалось выучиться так замечательно сидеть в седле? «Ведь чужеземные гэлы», норвежские потомки Сомерледа, были опытными мореплавателями, про которых говорили, будто они и рождаются на своих галерах.

Она взглянула в его сторону и немедленно пожалела об этом. Пират тут же отвернулся, но она успела заметить выражение его глаз: пристальный, яростный, обжигающий взгляд – вожделение в его самом первобытном проявлении.

Он так напугал ее, что Белла с трудом подавила рвавшийся из груди вскрик и сделала вид, будто ничего не заметила, однако внутренности словно опалило огнем, живот пронзила нервная дрожь, а в совершенно недопустимом месте разлился щекочущий жар.

Ей уже случалось ловить такие горящие взгляды. Макруайри ее хотел, но не желал, чтобы она об этом знала. Он, как и другие мужчины, смотрел на нее с одной-единственной мыслью на уме, просто обладал лучшей способностью держать себя в узде.

Белла уже была предметом безумной страсти мужчины и повторять ей не хотелось. Мужа с самого начала злило ее равнодушие. И он, похоже, решил, что может вырвать у нее ответное чувство, требуя ласк все более низкого свойства. Но чего бы он от нее ни требовал, как бы ни мучил, ему не удавалось ее запугать: не позволяла. Бьюкену так и не довелось порадоваться ее унижению.

Гораздо позже Белла поняла, что муж думал, будто может силой заставить ее испытать удовольствие. Только она оставалась бесчувственной, и тогда он обвинил ее в холодности и отсутствии женственности.

Какая ирония! Одним пылающим взглядом Лахлан Макруайри заставил ее почувствовать больше, чем муж со всеми своими затеями.

Собственная реакция приводила Беллу в замешательство. Хорошо хоть Лахлан, кажется, тоже не горел желанием ее замечать. Не одной Белле хотелось, чтобы путешествие поскорее подошло к концу.