– Так… секунду. Вот, нашла.

Наталья продиктовала номер.

– А к чему такая срочность? – спросила она.

– Да я уснуть не смогу, пока не выясню кое-что. Кстати, там от них ничего больше не приходило?

– От кого?

– От Елены с мужем.

Наталья пару секунд молчала.

– Не-а. Все чисто.

«Они не продублировали заявления на главную почту клиники. Значит, только я знаю об отказе», – подумала Татьяна.

– Хорошо. Спасибо, дорогая. До завтра.

Татьяна тут же набрала номер Елены. Ответили только с третьего раза.

– Да! – практически закричала Елена.

– Простите, что так поздно. Это Татьяна Сергеевна. Тут мне на почту прислали два заявления. Одно от вас. Скажите, вы подтверждаете, что добровольно его написали?

– Добровольно?! Да-а-а, – протянула Елена, – добровольней некуда.

– Вы хотите сказать, что заявление было составлено против вашей воли?

На другом конце стало тихо. Отключили микрофон.

– Алло? Елена, вы тут?

Татьяна подождала какое-то время, но больше никто с ней не заговорил. Тогда она сбросила.

Когда Татьяна вышла из электробуса, телефон завибрировал.

– Елена?

– Да… это я. Все написано добровольно. Я хочу, чтобы вы… чтобы вы уничтожили эмбрион. Он ему… он нам больше не нужен. Все, не звоните мне больше!

– До свидания, – сказала Татьяна.

«Ну вот, – подумала она, – я услышала, что хотела, но легче не стало».

На следующее утро, когда Татьяна пришла клинику, Наталья встретила ее возле кабинета.

– Татьяна Сергеевна, вас просили зайти к главному.

– В чем дело?

– Не знаю, но вас просили зайти.

Татьяна поднялась на второй этаж и прошла до конца коридора к единственной двери без таблички.

Дверь открылась.

– Заходите, – услышала она.

В кабинете стоял человек – не главврач. Это был высокий, в строгом костюме мужчина. Абсолютно лысый. Руки он держал в карманах брюк.

– Заходите, заходите, – повторил он.

– Простите, мне сказали, что меня ждет…

– Нет. Он ждет, когда я поговорю с вами. Присаживайтесь. – Человек указал на кресло и тут же спрятал руку в карман. Татьяна заметила, как у него слегка дрожат кончики пальцев.

– Простите, а кто вы? – спросила она, сев в кресло.

– Вчера вам прислали два заявления на отказ от эмбриона, – начал человек, пропустив вопрос мимо ушей.

«Откуда он это узнал?» – подумала Татьяна и сказала: – Не понимаю, какое вам до этого дело. Это строго конфиденциально.

– Вы успели начать работу над эмбрионом?

– Разве я должна отвечать на ваши вопросы?

Человек чуть наклонил голову направо.

– Впрочем, не важно. Мы и так это проверим. Сейчас выслушайте меня и не перебивайте. Как только вы придете в кабинет, вы закроете историю с этим эмбрионом. Все уже оформлено так, будто вы его уничтожили. Вам останется только поставить свою электронную печать.

– Еще чего!

Человек закрыл глаза, пытаясь сдержать недовольство.

– Вы поставите печать и закроете историю. Больше вы к ней не вернетесь. Для всех эмбрион будет уничтожен. И для вас же лучше, если вы тоже в это поверите.

– Но…

Тут ее телефон завибрировал.

– Посмотрите, – сказал человек.

Татьяна получила уведомление от банка: на ее счет перевели сумму, равную трем зарплатам.

– Это вам за работу, – сказал человек.

– За какую еще работу? Что тут вообще происходит?

– Возможно, вы захотите сменить место для брата. Мне кажется, «Чайка» – не лучшее место для инвалида войны. Вы так не считаете?

Ей нечего было ответить. Ощущение холода, которое шло от человека, внезапно обожгло.

– Это угроза?

– Мы никогда не угрожаем, – сказал человек и вышел из кабинета.

Прежде чем дверь закрылась, Татьяна разглядела шрам прямоугольной формы на затылке неизвестного. Размером едва ли больше спичечного коробка.

Минуту спустя вошел главврач. Татьяна все так же сидела в кресле. Главврач поднес ей стакан с чем-то цвета крепко заваренного чая.

– Выпей, Тань. Я сам не рад случившемуся. Но иначе никак.

Татьяна отодвинула стакан.

– Просто сделай, как они сказали, – сказал главврач и сам выпил.

Прежде чем выйти, Татьяна посмотрела на главврача: тот замер, глядя на фотографию дочерей, стоящую в рамке на столе.

Она зашла в свой кабинет. Включила компьютер. Как и сказал неизвестный: все было готово, оставалась только печать.

«Чего же они не подделали ее? Похоже, хотят, чтобы я тоже замаралась. Чтобы побоялась их сдать, будучи соучастницей…»