— Не неправильную статью, а фальсифицированную. Неужели вы не видите разницы.

— Мне наплевать, — сказал Пильман раздраженно. — Интересно другое. Как на ваше увольнение посмотрит Мозес? Разобьет мне голову или просто уволит с волчьим билетом.

— Мне-то откуда знать? Давайте, спросим у него.

— Уже звоню.

Питер Мозес появился в кабинете доктора Пильмана удивительно быстро, будто ждал в коридоре вызова.

Он кивнул Пильману, пожал мне руку.

— Молодой человек, решил уволиться и вернуться в Россию. Ему не понравилось в нашем Институте.

— Не ожидал такой бурной реакции, Панов, — сказал Мозес спокойно. — Мне казалось, что вас интересует исключительно собственная работа. Я думал, что вы — прагматик, нужную информацию используете, не нужную отбрасываете.

— Я не могу печатать свои работы в одном Бюллетене с доцентом Мэрфи. Это оскорбительно.

— Не печатайте. У вас есть такое право.

— Я очень боюсь, что результаты моей работы будут сознательно искажены и использованы недобросовестно, для доказательства чуждых мне идей. Как только что признался доктор Пильман, в Хармонте это обычная практика.

— Пильман, неужели такое возможно? — ехидно спросил Мозес.

— У нашего молодого коллеги мания величия.

— Ладно. Об этом потом. Скажите, Панов, вы ведь побывали в Зоне? И как вам там?

— Отвратительно. Больше не хочу.

— Хороший ответ, правильный. А сейчас, Пильман, уступите Панову свое кресло. На время, не беспокойтесь. А вы, Панов, устраивайтесь удобнее, сейчас вы заснете на десять минут, после чего мы продолжим наш разговор. Смена впечатлений пойдет вам не пользу.

— Не умею засыпать по приказу, — предупредил я.

— Сейчас у вас получится. Поверьте мне. Это очень хорошо, что вы побывали в Зоне и выжили. Получилось очень хорошо. Шансы на успех повысились.

— Какой успех? — спросил я.

— Мой, естественно. Постарайтесь успокоиться, просто закройте глаза.

Я подчинился. Понравится это Мозесу или нет, это роли не играло. Я все равно в Хармонте не останусь. Тоже мне — хозяин. Но я испытывал к Мозесу непонятную симпатию. Не знаю почему. Вот и решил сделать Мозесу напоследок что-то приятное,. Посплю в его присутствии. Вдруг после этого ему будет легче смириться с моим отбытием.

— Не получается заснуть, — признался я.

— Десять минут уже прошли, — сказал Мозес. — Вы, Панов, молодец. Я в вас верил. И победил.

— И что теперь?

— Посмотрите, не появилось ли у вас что-нибудь новенькое за эти прекрасные десять минут?

К своему удивлению, я обнаружил в своем кармане «золотой шар». Абсолютную копию чучемлевского.

— Прекрасно, — сказал Мозес. — Передайте его мне. Давайте, давайте.

Голос у него был торжественный, словно только что исполнилось самое заветное его желание. Я вспомнил, что, по словам Мозеса, «золотой шар» исполняет именно такие желания — заветные. Было интересно, у Мозеса желание уже исполнилось, или он еще только собирается загадать? Вот будет смешно, если он воспользуется силой «золотого шара» и оставит меня в Институте. Впрочем, это вряд ли. Мое заветное желание — как можно скорее покинуть этот научный притон.

Мозес поднял «Золотой шар» высоко над головой, а потом неожиданно поцеловал его несколько раз. После чего прочитал стихотворение:

— Поспешите, джентльмены, у вас еще остался шанс прикоснуться к «Золотому шару». Я не против того, чтобы ваши сокровенные мечты сбылись, — сказал Мозес торжественно.

Во второй раз, после Чучемли, и Пильман, и я на такую ерунду не поддались.

— А хотите, джентльмены, я расскажу вам тайну «хармонтского феномена»?

— Да, — сказал Пильман.

— Нет, — сказал я. — Хочу сам разгадать ее.

Мозес засмеялся.

— И все-таки, я вам расскажу. Вы, Панов, выслушаете меня, а потом проверите, правду ли я рассказал. Пильману придется поверить мне на слово.