– Конечно я люблю свою жену, но и других людей тоже… Я расскажу тебе потом что это и с чем едят. Любовь…

– А я была влюблена лишь раз. Думала, что люблю его. Но теперь не уверена.

– Из-за него ты стала отшельником? – я начал опасную игру с выведыванием информации, прекрасно зная, что если буду настойчивым, Рада закроется и я вообще ничего не узнаю.

– Отчасти. На самом деле тому виной я сама. Когда-нибудь я тоже расскажу тебе подробности.

– А сейчас что-либо расскажешь? – не настаивал, но не сдавался я.

– Что именно?

– Не про любовь, а про опыт быть одной, например.

– Однажды я отказалась от всего, что имею. – помедлив начала Рада. А потом снова выждав или испытав моего терпения, продолжила:

– У меня был только один путь.

– Монастырь. – шутканул я и попал в точку.

– Да. Я пошла в монастырь и попросилась принять меня.

– Как это? Как героиня какой-либо книги?

– Да. Но, не совсем. Я закончила духовную семинарию.

– Что? Серьезно?

– Да. До того я получила высшее духовное образование.

– И там так хорошо готовят, что на выпуск студенты отказываются от всего материального? – я не изменял своему веселому нраву, но старался не хамить, ведь относился к Раде, как к хрустальной вазе. Если и когда я использовал грубые слова, то осознанно, чтоб они возымели действие.

– Дело было в другом. Не важно. Сейчас я могу рассказать тебе только одну историю. А то тебе палец в рот не клади…

– А мне вообще ничего в рот не клади – откушу. Давай историю! Любую! Я согласен на все! И знай, что разбуди ты меня даже среди ночи, я все равно буду счастлив услышать любую информацию о тебе, от тебя!

– Спасибо.

– Это тебе спасибо, что идешь навстречу.

– Ты устал со мною?

– Нет. Я впервые в жизни терпелив, способен ждать и молить о снисхождении. Расскажи, пожалуйста, то, что можешь. – к тому моменту я ясно осознавал, что с Радой не все в порядке и я, судя по ее изможденному виду строил предположения. Что это она до встречи со мною была в глубокой депрессии, которая мне даже не снилась.

– Я пришла в один монастырь и попросила на исповеди взять меня к ним. Мне отказали. Я просила еще. И мне снова отказывали. Я просила всех, говорила, что умру, если они мне не помогут, умоляла спасти меня…

– И тебе отказывали все равно?

– Меня направляли к специалистам, но отказывали в жизни при монастыре. А я только в этом видела спасение.

– И что же дальше? – я был в шоке, получив некоторое подтверждение своим догадкам на счет ее состояния. Но и это не огорчило меня, не отшатнуло, даже не расстроило – так я был оптимистично настроен спасти ее от прошлого.

– Я выпросила у одной моей подруги палатку и все необходимое для проживания дикарем.

– Котелок, спальник и пенку?

– Именно так и больше ничего.

– Ты опять серьезна в том, что доносишь словами? – на всякий случай уточнил я, хотя Рада никогда не давала повода усомниться, кроме того случая с первым свиданием.

– Уверяю, у меня не было ничего. Один комплект одежды, дождевик и все, что я уже написала выше.

– На что ты питалась?

– На что придется.

– Долго?

– Достаточно, чтоб превратиться в ту, какую ты сейчас видишь.

– Где ты теперь живешь?

– Давай по порядку.

– Хорошо. Молчу. – сказал я и прямо рукой закрыл себе рот, словно она могла бы увидеть. Мне было смешно на нервах, но я еще держался чтоб не заржать истерически.

– Через несколько недель Батюшка сжалился надо мной и меня приняли в монастырь. Это было дивное время. Было тепло, сыто. Я так много работала, так много молчала. Это было очень! Очень! Очень хорошо…

– Обет?

– Нет, но молчание было уместным.

– Тебе нравятся монастыри до сих пор?

– А ты не любишь церковь?

– Мы иногда ходим в церковь, но не до безумия. Я вырос в глубоко-верующей семье, мамин род из старообрядцев. В детстве мы каждый день молились после сна и перед, каждые выходные ходили на службу. Теперь я хожу с Эллой по очень большим праздникам и с мамой чуть чаще. Словом, святошами нас не назовешь, но я серьезно люблю церковь. Просто без всей этой политики.

– Значит, ты понимаешь отчасти, как там все устроено на самом деле.

– О, да. Здесь нет иллюзий. У меня коллега был на работе – батюшка. Или правильнее будет сказать – Батюшка? А то может я ерничаю, написав с маленькой буквы? Хех. Короче, он работал и при церкви и с нами в офисе, ему даже в рясе разрешали ходить, нарушая дресс код.