Следите за руками – буквально и в переносном смысле. Если человек начал расставлять якоря, нарушать личные границы, применять контрастные формулировки, менять свое состояние от резкого приятия, до холодного равнодушия, то, скорее всего, этот человек вам не нужен. И вообще, заведите привычку не строить никаких планов относительно другого человека, даже если он очень открытый и честный с вами. В конце концов, мы все под Небесами, и по улицам ходят трамваи и Аннушки с маслом.

Прощение

 Манипулятор обязательно сделает что-то такое, чтобы жертва его простила. Простишь по мелочи, потом простишь еще раз – это правило манипуляторы очень хорошо знают. Иногда жертва задумывается – зачем манипулятор делает какой-то бессмысленный на взгляд жертвы неприятный поступок. Но эта бессмысленность моментально исчезает, если смотреть с точки зрения задач манипулятора. Бессмысленные раздражающие поступки призваны развивать у жертвы две важные функции: первое – привычку прощать гадкие вещи (сначала прощать мелочи, а потом прощать серьезные проступки вплоть до преступлений), и второе – занять мозг жертвы собственной персоной (чем больше жертва разгадывает мотивы манипулятора, тем больше места в голове жертвы занимает манипулятор, тем меньше ресурса остается у жертвы для обдумывания собственных дел).

До визга

 Сначала я хотела назвать книгу так, но потом поняла, что это хорошее название для кинофильма или романа, но не для книги, которая больше похожа на учебник. Я не собираюсь в этой книге возбуждать эмоции читателя и увлекать его страстями героев, я хочу дать толчок размышлениям и осознанным действиям, поэтому я поменяла название книги, но оставила эту важную главу.

 Однажды один мой знакомый социопат (не путать с психопатом, психопат – бесчувственное существо, его не жалко, а социопат сам мучается от своего выбора, ему реально сочувствовать можно, у социопата есть берега, есть душа – от того еще больнее) сказал: «Когда собаке исполнится год, ее надо привязать к дереву и избить до визга. Обязательно до визга. А потом снова кормить и заботиться о ней. Тогда она будет помнить, что доминируешь ты». Я не кинолог, но животных мне жаль. Потом позже я изучила психологию собак, познакомившись с хозяйкой крупной овчарки и поняла, что заявление моего знакомого небезосновательно – собаки, действительно, любят строгую иерархию и в своей стае они так и практикуют. Но дело в том, что этот социопат практиковал всё, что он узнал о собаках, на людях – большей частью на женщинах. И, что удивительно, успешно.

 А теперь я объясню, почему расположила этот пункт точно под пунктом прощение. Кто уже догадался, тот молодец, и у него хорошие шансы быть не только не жертвой манипулятора, но и Хельсингом – уничтожителем манипуляторов.

 Обычно манипулятор производит это, привязав жертву к дереву в переносном смысле, в том месте, откуда жертва не может встать и уйти.

 Если бы манипулятор начал доводить жертву оскорблениями, пренебрежением, игнорированием и провокациями до визга, налитых кровью глаз, ненависти и ярости там, где жертва свободна принимать решения, жертва не позволила бы довести себя до такого состояния – или ушла бы или выгнала бы манипулятора. Поэтому она должна быть «привязана к дереву» – лишена возможности уйти.

 Почему манипулятору нужно довести жертву до состояния крайней ненависти? Потому что всякий человек неуправляем, пока у него работает неокортекс, анализ. В нормальном состоянии человек анализирует и принимает решения. В состоянии крайнего страха и крайней ненависти анализ не работает. И вот именно это и интересует манипулятора. Он должен, во-первых, стать хозяином страха, во-вторых, хозяином ненависти. Присоединить себя в точке ненависти в качестве доминанты, потому что, если жертва в приступе ненависти не разорвала отношения, не убила манипулятора, не ушла от него, а переступила через свой аффект, это значит, что управление аффектом переходит в руки манипулятора. И теперь ему достаточно пары слов, чтобы довести жертву до аффекта. То же самое и со страхом.

 Спросите – зачем? Очень просто: манипулятору не нужно, чтобы жертва анализировала поведение манипулятора, ему нужно, чтобы она подчинялась ему на уровне инстинкта – как сильнейшему животному подчиняется более слабое – без логики, на импульсе страха. Для чего нужна ненависть? Для страха. Когда ты пережил свою ненависть и простил того, кто ее вызвал, ты отказался от своей воли. Теперь твоя воля принадлежит тому, кого ты простил. Теперь твоя воля ничего не значит. Ты теперь – кукла, робот, собака, которая с гранатой побежит под танк. К тому же есть еще бонус – жертва поверит в то, что она крута и равна манипулятору, но это тоже иллюзия.

 Чем сильнее ненависть жертвы, до которой ее довел манипулятор, тем эффективнее рефлекс подчинения. Жертва будет рационализировать свой рефлекс, объяснять его сочувствием, искать в манипуляторе хорошие черты, призывать в помощь себе свои иллюзии, любовь к тому образу, который создал для нее манипулятор, вспоминать всё, что есть хорошего в этом манипуляторе, чтобы его оправдать. Но это единственное, чего нельзя делать – нельзя оправдывать манипулятора, потому что он снова примется за прежнее. Он не умеет по-другому.

 Манипулятор может даже любить свою жертву, но это для него никогда не повод относиться к ней бережнее, сочувствовать ей, позволять ей быть самостоятельным человеком. Жертва, хорошо отдрессированная и послушная может быть искренней любовью манипулятора. А жертве решать – чего она хочет в своей жизни, хочет ли она жить свою жизнь или жизнь манипулятора; хочет ли она сама заботиться о своей безопасности, о своих планах, целях, либо все это становится не нужным, и жертва будет придатком манипулятора.