Зажмуриваюсь от резко накативших эмоций, такое ощущение, что я на американских горках помчала вверх.

Это что ещё такое со мной?

Запахиваю рубашку начальника плотнее на себе и открываю глаза. Отступаю на шаг назад, но этот ненормальный тут же делает шаг мне навстречу. Пячусь до того момента, пока не упираюсь спиной в холодную стену.

Ну да, куда бы ещё моя удача могла меня завести?

Ночь, улица, фонарь… Неуравновешенный маньяк в теле моего начальника. Идеально, чтожж.

— Демид Сергеевич, меня т-там ждут, — слабо киваю в сторону клуба, — И уже наверняка ищут, — поднимаю взгляд на мужчину.

— Ты меня доведёшь, Мыш-шкина. Ты понимаешь это? — упирается рукой в стену около моей головы.

— Конечно, — неа, не понимаю.

И, если честно, вообще не хочу понимать. Хочу только быстрее сбежать отсюда. Но всё равно киваю в знак согласия. Мало ли, он же ждёт ответа.

Хотя он такой странный, что может просто разговаривает со своими выдуманными друзьями, а я так — для прикрытия.

Медленно снимаю с плеч чужую рубашку и протягиваю начальнику. Есть шанс, что если я сейчас спокойно, без лишних эмоций буду отходить по шажочку в сторону чёрного хода, откуда мы только что пришли, то он и не заметит. Вон же стоит. Опять завис, мух в ночи считает.

Но как только мне удаётся сделать пару шагов в сторону, как меня тут же рывком возвращают на место, а если быть точнее то спиной к стене. Охаю от лёгкого столкновения спины с твёрдым кирпичом.

— Ну раз понимаешь, то ты конечно же не против, да? — всё также шипит и наклоняется к моему лицу.

А я пытаюсь хоть как-то заставить язык ворочаться и ответить ему что-то внятное. Или хотя бы спросить «Каких это лепёшек, я извиняюсь, вы себе позволяете дышать мне в губы?». Да, именно это и нужно спросить, но я только чуть мотаю головой даже не помня толком что вообще у меня спрашивал начальник. Не против ли я? Если он про мой уход сейчас же, то конечно не против.

Смотрю на его губы. Красивые такие, упрямо поджаты и наверняка твёрдые как каме… Додумать я не успеваю, потому что совсем не твёрдые, а очень даже мягкие губы касаются моих. Сквозь пульс стучащий в висках чувствую, как мои плечи укрывают чем-то тёплым, а затем за талию прижимают к мужскому телу.

Отрывается от меня на секунду и, я вдохнув воздуха в лёгкие, в шоке прижимаю ладонь к своим губам.

Не может этого быть! Мой первый поцелуй состоялся вот так, около стены какого-то клуба, ночью, да ещё с человеком, который меня явно на дух не переносит.

— Вы… Вы! Вы что вытворяете?! Вы меня поцеловали! — после того как немного пришла в себя, язык наконец отмер и голос даже прорезался.

— Ты же сама сказала, что не против, Ангели-ина, - я даже кажется икнула на своём имени из его уст.

— Нет, нет, нет. Никакая я вам не Ангелина! Я Мышкина! Просто Мышкина! И мы с вами сейчас выдохнем и разойдёмся по своим делам. О, Боже, вы меня поцеловали! Вам сейчас должно быть очень-преочень стыдно, Демид Сергеевич! — тычу ему в грудь пальцем и, задрав нос, пытаюсь улизнуть с места преступления.

Меня до сих пор штормит, а губы печёт.

Это не должен был быть ОН, это должен был быть МОЙ парень, будущий муж, которого я буду любить всем сердцем и который будет так же любить меня. А этот… Эх..

— Стоять, Ангели-ина, — запечатывает на моём локте браслет из своих проворных пальцев и снова толкает к этой противной стене. Сколько можно то уже в конце концов?! — Знаешь за что мне стыдно? — прищуривается и улыбается уголком своих как оказалось мягких губ и, дождавшись от меня мотания головой, выдаёт с весёлой улыбкой. Псих. — Потому что ты свой дерзкий язычок мне так и не показала, — подмигивает и снова накрывает мои губы своими.

Только вот в этот раз я чувствую непонятное давление на них и, чуть приоткрыв, тут же чувствую вторжение чужого языка. В ужасе открываю глаза. Хм, зачем вообще я их закрыла? И снова упираюсь в грудь начальнику, чтобы он вытащил из меня свою шевелящуюся конечность.

Это что ещё за извращения на мою голову, ёшки-лепёшки?

Начальник отрывается от моих губ и расфокусированным взглядом смотрит на меня.

— Вы зачем это сделали вообще? Я ещё простила вам просто поцелуй, но вот такие, знаете ли «финты», — пытаюсь изобразить пальцем его проворнейший из всех проворных языков, — Прощать не намерена!

— Мыш-шкина, — Демид Сергеевич, хотя-я… после такого тесного контакта я могу его вообще называть Дем, как и Илья Алексеевич, — Ты что не целовалась ни разу? — хитренько так прищуривается и облизывает свои губы, которыми только что меня целовал. Дважды!