Зрители зааплодировали, и у Рожера засосало под ложечкой. Он хотел сказать правду, но помнил первое правило Аррика — ни в коем случае не портить настроение толпе.

На Малой площади было три яруса для зрителей. Деревянная ракушка сцены усиливала звук и защищала актеров от непогоды. Дерево было покрыто метками, но старыми и выцветшими. Смогут ли они защитить Рожера и его мастера, если их сегодня выставят на улицу?

Он взбежал по лесенке, прошелся колесом по сцене и ловким взмахом руки швырнул шапку к ногам толпы.

Рожер всегда разогревал зрителей перед выступлением мастера, и несколько минут он привычно ходил колесом, шутил, показывал фокусы и высмеивал власти предержащие. Смех. Аплодисменты. Толпа постепенно начала расти. Тридцать человек. Пятьдесят. Но зрители все громче роптали, им не терпелось увидеть Аррика Сладкоголосого. У Рожера засосало под ложечкой, и в поисках поддержки он коснулся талисмана в секретном кармашке.

Стараясь оттянуть неизбежное, он подозвал детей, чтобы рассказать им историю Возвращения. Он неплохо изобразил ее, и кое-кто одобрительно кивал, но на многих лицах было написано разочарование. Эту историю всегда поет Аррик! Разве не за ней они пришли?

— Где Сладкоголосый? — крикнул кто-то в задних рядах.

Соседи зашикали, но вопрос повис в воздухе. Когда Рожер закончил рассказывать детям о Возвращении, толпа недовольно загалдела.

— Я пришел послушать песню! — крикнул тот же смутьян, и на этот раз остальные закивали в знак согласия.

Рожер знал, что не стоит и пробовать. У него был слабый голос, и он давал петуха, когда тянул ноту. Его пение придется толпе не по вкусу.

Он повернулся к мешку с чудесами в поисках подмоги и со стыдом отодвинул жонглерские шарики. Рожер неплохо ловил и бросал предметы увечной правой рукой, но без указательного пальца не мог правильно закрутить шарик. Полторы руки — слишком мало, чтобы плести сложную паутину движений.

«Какой из тебя жонглер, если ты не умеешь петь и жонглировать?» — иногда срывался Аррик. Рожер знал, что никудышный.

С ножами он управлялся лучше, но была нужна специальная лицензия гильдии, чтобы вызывать помощников из толпы. Аррик обычно выбирал грудастых девчонок и частенько заваливал их после представления.

— Похоже, он не придет, — сказал тот же зритель. Рожер молча обругал его.

Толпа постепенно расходилась. Из жалости в шапку бросили клат-другой, но если Рожер ничего не придумает прямо сейчас, ему не хватит денег для мастера Кевена. Мальчик взглянул на скрипичный футляр и поспешно схватил его, увидев, что осталось всего несколько зевак. Как всегда, смычок удобно лег в искалеченную руку. Для скрипки довольно и трех пальцев.

Смычок коснулся струн, и музыка наполнила площадь. Некоторые зрители повернули назад, но Рожер не обратил на них внимания.

Мальчик плохо помнил отца, но мысленно отчетливо видел, как Аррик играет на скрипке, а Джессум хлопает в ладоши и смеется. Играя, Рожер чувствовал отцовскую любовь, как ощущал материнскую, когда держал свой талисман. Под защитой родительской любви он отбросил страх и унесся на волнах музыки.

Обычно он только аккомпанировал Аррику, но на этот раз зашел дальше. Музыка заменила пение Сладкоголосого. Пальцы здоровой левой руки порхали над ладами, и вскоре толпа начала хлопать в такт. Рожер играл все быстрее и быстрее, зрители рукоплескали все громче и танцевали у сцены. Мальчик поставил ногу на ступеньку и сделал сальто назад, не сбившись с ритма. Толпа взревела.

Рожер очнулся от транса и увидел, что на площади полно народу, забиты даже прилегающие улицы. Аррик давно не собирал столько зрителей! От удивления Рожер едва не сфальшивил и стиснул зубы. Он продолжил играть, и музыка поглотила его вновь.

* * *

— Хорошее представление, — похвалил кто-то за спиной, когда Рожер пересчитывал лакированные деревянные монеты в шапке. Почти триста клатов! Кевен уймется на целый месяц.

— Спасибо… — начал Рожер, но поднял взгляд и осекся. Мастера Джасин и Идум. Гильдейские.

— Рожер, где твой мастер? — грозно спросил Идум. Он был прославленным актером и шутом, на представления которого, по слухам, приезжали из самого Форта Райзона.

Рожер с трудом сглотнул и покраснел. Он опустил глаза, надеясь, что страх и чувство вины сойдут за стыд.

— Я… я не знаю. Он должен был выступать.

— Держу пари, опять надрался, — фыркнул Соловей Джасин.

Поговаривали, что он сам прозвал себя Соловьем. Певцом он был неплохим, но что намного важнее — он был племянником Джансона, первого министра герцога Райнбека, и не упускал случая об этом напомнить.

— Сладкоголосый совсем сдулся.

— Удивительно, что у него до сих пор не отобрали лицензию, — согласился Идум. — Говорят, в прошлом месяце он обгадился посреди выступления.

— Неправда! — возмутился Рожер.

— На твоем месте я бы о себе беспокоился, мальчик. — Джасин ткнул Рожеру в лицо длинным пальцем. — Знаешь, какое наказание полагается за сбор денег без лицензии?

Рожер побледнел. Аррик может лишиться лицензии. Если гильдия дойдет до магистрата, их обоих могут заковать в кандалы и отправить на лесоповал.