На Кальсао девчонки любили собирать туман в бутылки и смотреть, какие узоры окажутся внутри. Трактовал каждый по-своему, старались, конечно, предсказывать только хорошее. Но Мау поступила очень неприлично: предсказала Рин, что та потеряет способность принимать искру к двадцати годам. А потом все хором засмеялись, потому что Рин и так этого не умела.

Мама успокаивала ее тогда полночи. Насобирала сама туман в бутылку и увидела другое: «А знаешь, что вижу я, Рин? Свой двадцатый день рождения ты встретишь с лучшим другом!»

На Кальсао у Рин не было друзей. На Фрайкопе появилась Оллибол. Значит, мама была права. Но и Мау тоже.

Выключить будильник, заправить кровать, почистить зубы и умыться, разгладить покрывало, надеть форму, уложить волосы, положить расческу на стол, взять расческу со стола, положить расческу на стол, разгладить покрывало, надеть мамин перстень, прочитать молитву, поцеловать перстень, посмотреть в окно – туман… Снова разгладить покрывало.

Мама была права. Но и Мау тоже.

Включить свет, выключить, снова включить. Поставить четыре чайника, заняв все конфорки. Вручить белую буханку в механические руки хлеборезки, достать пакетики с кашей, проверить, включены ли все четыре конфорки, вернуться к пакетикам, посмотреть в окно – туман.

Зазвонил телефон. Мама не звонит так рано: она знает, что в это время Рин готовит завтрак.

– Алло?

– Дом милости на восточном краю?

– Да-да.

Со второго этажа послышался крик Оллибол: «Мэли обмочилась, Рин! Помоги здесь!»

– Вас вызывают в департамент социальной помощи. Сегодня в пять часов вечера.

И гудки.

Еще мгновение, полное пустоты и тишины, трубка была прижата к уху.

– Туманова мать! Иди же сюда!

Рин подошла к плите, выключила конфорки, включила и снова выключила. И побежала на второй этаж. «Хорошо, что хлеборезка отключается сама» – мелькнуло где-то между пятой и шестой ступенями.

– Оллибол! Звонили из департамента! Вызывают срочно… Они, наверное, узнали о ловушках, о том, что мы плетем воспоминания…

Оллибол застыла с мокрыми штанами Мэли в руках.

– Не может быть… Глупости это все.

– Только что звонили. Я пойду, они проверят меня и увидят, что я не обладаю магическими способностями.

– Глупости это, Рин. Если бы знали, приехали бы сюда с проверкой. Я пойду, а ты посидишь с ними.

– Одна со всеми и Джироламо?

– Да ты справишься. Помоги лучше с Мэли.

Завтрак, прогулка, обед и оставшиеся часы до отъезда Оллибол были полны тишины, какая бывает только перед грозой. Никогда еще Рин не оставалась одна со всеми.

– Не переживай, Рин. Сегодня все ведут себя так хорошо. И Джироламо затих, – Оллибол повязала красный шелковый шарф на шею, накрасила губы, поправила прическу перед зеркалом, словно не понимала, что затишье Джироламо не значило ровным счетом ничего. – А я вернусь с бутылочкой вина, после отбоя отметим твой день рождения.

– Я не пью.

– Хватит быть такой скучной, это невыносимо!

– Пожалуйста, возвращайся поскорее.

– Да все будет хорошо! Ты справишься. А если и нет… – Оллибол задумалась.

– А если нет…

– Если кто-нибудь угробится за время моего отсутствия, это халатность департамента! У нас нехватка рабочих рук! Ни директора! Ни третьего помощника! Мы тут как козы в тумане! И они умудряются вызывать одну из нас к себе. Все, Рин. Будь смелой. И вот что, в чайную смесь я добавила успокоительного. Знала, что ты будешь против, поэтому все сделала сама. Они будут сегодня ангелочками.

Оллибол хотела уже переступить порог, но спохватилась.

– И с днем рождения! Дождись вечера.

Дверь хлопнула, возвестив о начале намечавшегося спектакля. Но Рин все еще надеялась на тихий вечер.

Чтобы содержать дом, в котором живет пятнадцать человек, в идеальном порядке, каждый день нужно быть очень терпеливым.

Постелить чистую скатерть, поставить тарелки. Проверить, все ли хорошо в игровой: больные заняты лепкой. Вернуться на кухню, разгладить скатерть. Проверить, все ли хорошо в игровой. Вернуться на кухню, положить красные салфетки. Красный – цвет праздника. Салфетки очень любит мама: ей кажется, что с ними на стол приходит особенное настроение. Проверить, все ли хорошо в игровой. Вернуться на кухню, разлить по тарелкам тыквенный суп. Вручить батон хлеборезке. Положить ложки на салфетки. Проверить, все ли хорошо в игровой. Проверить расстояние от тарелки до ложки – ровно в три пальца. Повторить четырнадцать раз. Оллибол сегодня без ужина, к сожалению.

В шесть Рин позовет подопечных на ужин. В семь будет ждать звонка от мамы. Ведь Рин родилась именно в это время, и мама сказала, что наберет ей вечером, как раз тогда у Рин и появится свободная минутка. Все спланировано, все будет хорошо.

Скатерть белеет, салфетки с блестящими ложками лежат наготове, оранжевая густая жижа разлита по тарелкам, и подопечные сидят за столом. Рин почти гордилась собой.

И все бы прошло хорошо, если бы…

Если бы она не была такой дурой. Говорят, не делай добра, не заплутаешь в тумане зла. Рин очень хотела порадовать больных. Ей казалось, что лакомства могут разнообразить их тусклую жизнь. И она еще вчера купила виноград.