— Смотри, куда бьешь, придурок! — крикнул незнакомец.

— Ы?

— Глаза разуй!

Фьольвир отступил, сбил лед с бровей и ресниц и, срывая ногти, соскреб наконец с лица ледяную маску. Зрение тут же прояснилось, о чем он сразу и пожалел.

— О, боги, — простонал Фьольвир.

Оказалось, что то, что навалилось на корму, было только малой частью чудовища. Сейчас оно, похожее на паука, островом выросло над лодкой. Две пары корявых трехпалых лап вцепились в доски, испещренное узорами, посверкивающее кристаллами льда брюхо нависло складками, а суставчатые изломы задних лап проступали из тумана, будто колонны древнего, разрушенного храма. Еще пара лап занималась тем, что вычесывала тело, рождая сотрясение складок и громкие, скребущие звуки.

Высоко сверху слепыми глазами смотрел на Фьольвира совсем скромный на фоне тела бугорок головы.

— Не спи, арнасон!

— Не сплю! — крикнул Фьольвир, пытаясь понять, где находится незнакомец.

— Ну так поднимайся ко мне!

— Куда?

— На тварь, арнасон! Я ее держу!

— Как?

— По брюху, арансон!

Незнакомец на мгновение возник на вершине твари, проступил сквозь туман, и тут же скрылся. Одна из лап устремилась к месту, где он только что стоял. Вторая ожесточенно заскребла левее.

— Будь осторожен, арнасон!

— Понял! — крикнул Фьольвир.

— И захвати топорик!

— Уже!

Маттиорайс поставил ногу на скамью, выбирая, куда и как половчей забраться. Тварь пялилась с высоты своего роста, и то, что она пока ничего не предпринимала на счет второй готовой запрыгнуть на нее блохи, не вводило Фьольвира в заблуждение. Лапы-то почти разодрали лодочную корму.

— Что ты тянешь? — крикнул незнакомец.

— А лодка?

— Она не нужна. Перебирайся.

— Можно?

— Не зли меня, арнасон!

— Понял!

Лодка не нужна. Не нужна лодка. Очень интересно получается. Плыли, плыли, приплыли. Фьольвир нахмурился и некоторое время потратил, чтобы выковырять изо льда на дне лодки мешок с едой и баккель. Если лодка не нужна, то продукты ему очень даже пригодятся. Потом он собрался с духом и, косясь на лапы чудовища, прыгнул на похожий на ступеньку валик жирного живота. Никакой реакции от твари не последовало, она лишь качнулась на темной воде, но все прихваченные сокровища едва не посыпались у Фьольвира из рук.

— Живей, Маттиорайс!

Незнакомец, похоже, задался целью вывести спутника из себя. Как еще углядел?

— Я уже!

Неслышно ругаясь сквозь зубы, Фьольвир сильнее стиснул вещи и полез по твари. Не забывая поглядывать на лапы, он перебирался со складки на складку. Вот поднялся на два человеческих роста вверх. Вот уже на три. Лодка внизу потеряла в размерах. Еще немного, и станет похожа на игрушечную. В детстве не один десяток вырезанных из коры лодок они с Эртином весенними ручьями запускали в залив.

Фьольвир подавил вздох. Эртин, должно быть, уже в Тааливисто. Хорошо ему! А некоторым приходится…

— Арнасон! — крикнул неугомонный незнакомец.

— Здесь я! — отозвался Фьольвир, останавливаясь для передышки.

Туман потерял плотность, и в промоины с высоты виднелись то чистая вода, то ледовое поле, расколотое несколькими трещинами. По льдинам потеряно бродили тени, потеряв, видимо, и лодку, и лодочников. Справа Фьольвир заметил рисунок окаймляющих залив скал. Не так уж и далеко.

— Арнасон!

— О-у!

Фьольвир, помогая себе топориком, оттолкнулся от ледяного кристалла, растущего из шкуры твари.

— Будь осторожен! — напомнил незнакомец.

— Да!

— Не поднимайся к голове!

— Хо…

Фьольвир замер, обнаружив вдруг, что слепые глаза твари, затянутые кожистыми мешочками, смотрят прямо на него.

— А если уже? — негромко спросил он.

— О, придурок! — завопил незнакомец. — Ради Йоруна, отворачивай в сторону! Быстро! В сторону!

— Сейчас.

Фьольвир наклонился за выпавшим из мешка ломтем хлеба, и спасло его только то, что он запнулся и утонул в складке. Студеное белое облако с хрипом вырвалось из широкой пасти чудовища и обрушилось вниз, лишь вскользь, по свейке, обдав Фьольвира жутким холодом. Быть бы ему ледышкой, окажись он на его пути!

— Арнасон!

— Я жив, жив!

Задыхаясь, Фьольвир ползком покинул опасное место, закинул на вершину мешок с баккелем и, подтаскивая закованную в лед ногу, взобрался сам. Ему открылся поросший редким черным волосом бугристый загривок чудовища. Там же, на загривке, среди встопорщенных кривых чешуек, обнаружился и незнакомец. Он плясал. Высоко над ним трепетали и дергались, словно выцеливая, когти двух вознесенных лап. Языки тумана, слоясь, обтекали загривок по краям. Щетина, как неведомый лес, вставала справа и слева.