В Москве действует некий Скупщик - темный демон, который скупает таланты разочаровавшихся в успехе людей взамен на деньги и славу. Скупщика преследует галерист Илья Свирин - и в багажнике Ильи есть святая вода и деревянный крест. Но что именно нужно художнику от Демона?
Содержит нецензурную брань.
1.
Ему не нужна твоя душа. Ему нужен твой талант.
Пиво было разбавленным. Кирилл сделал глоток, прислушался к послевкусию, покачал головой. Пиво здесь было разбавленным всегда – но сегодня бармен, кажется, перешел все границы. А ведь бармена Кирилл знал очень хорошо! Словно опасаясь пересечься с Кириллом взглядом, Семен, высокий сутулый парень с цветной татуировкой на шее и в форменной футболке спорт-бара «По одной», отойдя к дальнему концу стойки, нарочито внимательно выслушивал очередного клиента. Кирюша поколебался – дождаться Семена и предъявить ему претензии, или вернуться к столу? Зависнув на пару мгновений, Кирилл понял, что ему, в принципе, плевать на степень разбавленности пива, уж очень хочется продолжить банкет – и, ловко подхватив четыре тяжелых бокала, двинул сквозь толпу в дальний угол переполненного зала. На экранах, развешенных по всему заведению, синхронно гоняли мяч по яркому зеленому полю неестественно бодрые футболисты.
– Темное кончилось, взял светлого нефильтрованного! – Кирилл бахнул на обшарпанный деревянный стол бокалы, приземлился на жесткую скамью и с аппетитом хрустнул ржаной гренкой.
– Да по фиг уже, на халяву-то! – хохотнул Стасик, расплющил в пепельнице окурок и потянулся за своим пивом. Жмущаяся к его плечу Олеся, нетрезво подмигнув Кириллу, цапнула свой бокал наманикюренной лапкой.
Кирилл в очередной раз скользнул взглядом по засаленному воротнику Стасиковой футболки, усыпанной перхотью, и подумал, что для ведущего артиста одного из лучших столичных театров Стас выглядит уж слишком непрезентабельно. Жидкие волосы, забранные в жалкий крысиный хвостик дешевой резинкой. Стоптанные, некогда щегольские мокасины, из светло-бежевых превратившиеся в буро-серые. Дешевые джинсы. Если бы Кирилл получил «Заслуженного», он бы уж точно не одевался, как провинциальный программист. И не ездил бы на потрепанной ауди. И не обжимался бы по дешевым закусочным с молодящимися разведенными актрисами, которые в свои неполные сорок пытаются выглядеть на неполные двадцать, обтянув раздавшееся тело цветастыми подростковыми тряпками.
«Ну, так и ты не Бред Питт!», сказал кто-то ехидный в его голове. Кирилл усмехнулся и придвинул к себе пиво.
Сидящая напротив него Жанна, чьи нетрезвые, густо подведенные черным глаза, кажется, разглядывали прямо перед собой что-то невидимое, вышла из ступора и немного удивленно уткнулась взглядом в стоящий перед ней полный бокал. Василий, час назад предусмотрительно заказавший триста беленькой, капнул себе в рюмку очередную порцию.
– Я не понял, Васо, ты пьешь, или лечишься? – снова хохотнул Семен. – Ох, молодежь! Я в ваши годы мог две по пол-литра уговорить в одно лицо, а вечером отыграть «Дни Турбиных», не моргнув!
Стасик, в свои сорок пять, обожал вставлять при случае: «Ох, молодежь!» и: «Я в ваши годы!».
– Ты и сейчас, не моргнув! – прыснула Олеся.
Василий, кудрявый прыщавый шатен с меланхоличными глазами, приподняв рюмку, вопросительно глянул на Стасика.
– Да без тоста уже! – сказал тот и сделал два больших глотка. Остальная компания последовала его примеру.
Кирилл выпил пива, сунул в рот пару картофельных чипсов, прикрыл на мгновение глаза… Как ни старался он сегодня бодриться, настроение было хуже некуда – и пиво, вопреки ожиданиям, все только усугубляло.
Он знал, когда именно на него навалилась эта тягучая, беспросветная хандра. Сегодня днем, когда в театре на доске объявлений он увидел приказ о назначении на премьеру. Напротив роли Гамлета стояла фамилия Зеленского. Кирюша на мгновение задержался перед приказом, еще раз ухватил взглядом эту нахальную кичливую фамилию, и скривился. В желудке словно шевельнулась холодная мерзкая змея. Именно поэтому он потащил сегодня друзей в бар после репетиции, купил всем пива, горячих креветок в кляре, объясняя свою неожиданную щедрость порывом души, и почти залпом выпил две первые кружки, желая поскорее захмелеть… Но хмель его не брал, невидимая змея тягостно шевелилась где-то внутри, и Кириллу казалось, что внутренности пропитываются ядом…
Он вынул из лежащей рядом на столе пачки сигарету, закурил, сделал пару затяжек, попытался рассмеяться над какой-то бородатой байкой, которые, не переставая, травил Стасик… Потом мрачно понял, что попытка развеяться окончательно провалилась.
Чертов Зеленский!.. Он ведь абсолютно не конкуренция Кириллу – ни фактурой, ни талантом… Почему же тогда каким-то фантастическим, непостижимым образом все главные роли, которые прочили Кириллу, за последние пару лет достались Зеленскому? Если бы Кирилл не был уверен в стопроцентной гетеросексуальности худрука (Жанка не даст соврать!), он бы решил, что эта парочка голубков отлично спелась! Иначе чем объяснить, что Зеленский играет премьеру? И это после двух репетиций – потому что буквально за неделю до открытия сезона этот Ди Каприо местного розлива вернулся со съемок очередного дрянного блокбастера.
– Ты вообще понимаешь, что он бездарность? – поинтересовался Кирилл у Василия, наблюдающего за беготней разноцветных человечков по подстриженному газону.
– Что? – оторвался от экрана приятель.
– Зеленский – бездарность! – повторил Кирилл.
– А! – Василий глянул на него, замялся. Он тоже видел сегодня злополучный приказ. – Да ладно тебе, забей, будет у тебя еще премьера, сезон только начался!
– Сезон? – Кирилл криво усмехнулся. – У меня уже лет десять, как не сезон! Черт, здесь вообще меняют пепельницы? – зачем-то крикнул он сердито в толпу.
Раздражение росло, и Кирилл принялся переставлять бокалы, вытирать салфетками мокрые круги на столе, прикурил новую сигарету от предыдущей. Василий молча наблюдал за его бессмысленными манипуляциями.
– Олесь, ну ты-то понимаешь суть этого фарса? – поинтересовался Кирилл, оставив, наконец, бокалы. – Зеленский – бездарность!
– Кирюша, у него фактура! – примирительно сказала Олеся.
– Фактура? – расхохотался Кирилл. – Обнять и плакать! Вот у меня – фактура! Жанка, скажи!