— Нам нужно поговорить, — произносит он напряженно.

— Подожди меня на кухне, — взмахиваю рукой в нужном направлении. — Я сейчас...

Натянув спортивный костюм, направляюсь следом за Давидом, и такое чувство, что попадаю в параллельную реальность. Он сидит за столом, перед ним две дымящиеся чашки. Быстро он здесь освоился, но это больше радует, чем раздражает. На душе становится так спокойно, что даже интерьер не режет глаза. И снова внутри созревает то самое чувство, которое в самом начале подарило мне надежду — все такое понятное и привычное, будто уже случалось тысячу раз, будто так и было всегда.

Подхожу к столу и достаю пакетик чая из одной чашки:

— Не люблю слишком крепкий.

— Запомню, — отзывается Давид, поднимая голову.

Взгляд такой тяжелый, что я опускаюсь на стул, чувствуя себя тяжелее килограмм на сто. Нужно уже сказать что-то вразумительное, начать разговор, и я решаюсь на маленький шаг. Глупый, детский, но пока по силам мне только это.

— Как ты здесь оказался? — спрашиваю я.

Давид дергает бровью и усмехается:

— Прилетел.

— Это понятно, но…

— Аврора, ты просто взяла и сбежала, — чуть резче говорит он и глубоко вдыхает, по всей видимости, пытаясь удержать контроль. — Написала мне сообщение. Сообщение. Серьезно? А потом на полуслове бросила трубку.

— Сеть пропала. И я звонила тебе после, но уже ты был недоступен. Я звонила тебе сто раз! — повышаю голос, поддавшись эмоциям.

— Ладно. Это уже не важно. Сеть теперь не проблема.

— Не проблема… — недовольно повторяю его слова, потому что остальные проблемы покруче, чем телефонная связь.

— Теперь ты можешь нормально объяснить мне, что случилось?

— Я должна что-то объяснять? — поражаюсь его наглости.

— Слушай, я понял, что ты видела мои рассказы, но я не совсем понял, что именно тебя в них так зацепило? — Давид качает головой, а у меня медленно открывается рот. Он что, шутит? — Окей, тебя дернули на работу, но я могу отличить — форс мажорный отъезд от бегства. Поэтому, да. Я хочу, чтобы ты объяснила.

— Ты издеваешься? — хрипло выдавливаю я, уже жалея, что впустила его.

— Ничуть, — серьезно говорит он, не сводя с меня внимательного взгляда.

— Пошел вон.

— Аврора…

Давид пытается поймать мою руку на столе, но я вскакиваю на ноги и указываю ему на дверь:

— Пошел. Вон.

— Я никуда не уйду, пока не узнаю, в чем дело.

— В чем дело? В чем дело?! — истерически усмехаюсь я. — Да в том, что ты использовал меня, как манекен для тренировок, чтобы написать свой сраный романчик от том, какой ты крутой и умный, а я жалкая и никчемная.

— Что, прости? — Давид прекрасно отыгрывает удивление.

— Что тут непонятного?! Я читала твою последнюю запись! Я ее читала! И ты теперь будешь делать вид, что ничего не происходит? Что все нормально?

— Хорошо. Ты читала запись. Причем здесь мы?

— Потому что она про нас! — срываюсь на крик, пальцы сводит от того, как сильно я сжимаю кулаки.

— Да с чего ты это взяла?! — не выдерживает Давид и тоже повышает голос, а после тяжело дышит носом несколько секунд, позволяя себе остыть. — Аврора, сядь, пожалуйста.

Его тон похож на пламя, приглушенное толстой стеной изо льда. И она тает, становясь тоньше с каждой секундой. Сажусь за стол и смотрю на свои руки, сложенные в замок поверх столешницы.

Я уже ничего не понимаю.

Вообще ничего.

— Я не пишу о себе. Никогда. И я не знаю, какого… — запинается Давид, и я закусываю нижнюю губу до легкой боли. — Аврора я не понимаю, как ты вообще хоть в одной строчке высмотрела себя, где увидела там меня, а тем более нас. Я писатель, Аврора, а не маньяк. Этот…

Чувствую с каким трудом Давид подбирает приличные слова и все больше сжимаюсь в комок.

— Этот герой. Тот парень, о котором я пишу. Он всего лишь персонаж. Я его придумал, понимаешь? Чтобы развлекать народ. Эти истории не обо мне. Это самое мозгодробящее мнение, которое только может быть, что писатели обязательно пишут только о себе и про себя.

— Но там… — начинаю я, вспоминая детали. — Парень на отдыхе.

— И что? Я несколько лет живу на берегу моря, обстановка одна из ниточек вдохновения. И, кстати, там океан.