Шрифт:
Глава 24 Алиса
«Птица с шипом терновника в груди повинуется непреложному закону природы; она сама не ведает, что за сила заставляет ее кинуться на острие и умереть с песней. В тот миг, когда шип пронзает ей сердце, она не думает о близкой смерти, она просто поёт, поёт до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвётся дыхание. Но мы, когда бросаемся грудью на тернии, — мы знаем. Мы понимаем. И все равно — грудью на тернии. Так будет всегда»…
Коллин Маккалоу
«Поющие в терновнике»
Около двух месяцев спустя…
Никогда в жизни не задумывалась о том, что боль может так сильно ломать человека внутри — с хрустом, выворачивая буквально наизнанку и заставляя лезть на стенку с диким воем отчаяния…
Слёзы обжигают глаза — выжигая вместе с тем и душу, но я упрямо давлю их в себе в жалкой попытке справиться с очередной накатывающей истерикой, но уже через мгновение проигрываю — рыдания сами собой срываются с губ, а слёзы градом стекают по щекам…
Какая же ты жалкая Алиса…
Безмозглая и жалкая!!!
— Соня! — как только меня касаются чужие руки, я начинаю биться в ещё большей истерике. — Ты слышишь?! — сжимают меня словно в тисках, намертво пригвождая к постели и отсекая любую попытку к сопротивлению. — Коли нахер, она не успокоится…
Нельзя! Нельзя ко мне прикасаться! Не позволю!
Никогда больше не позволю!
Через несколько минут мою руку насильно вытягивают, мозг распознаёт запах спирта… Холодное растирание кожи и укол, боли от которого я практически не чувствую, ибо болит у меня всё тело разом, а укол… Лишь жалкая капля в океане…
На последних секундах до забвения, чувствую как чужие руки вновь меня укладывают на постель и заботливо накрывают одеялом…
Тьма… Гнетущая… Удушливая…
Не знаю сколько по времени продолжалась эта адская карусель: меня словно каждый раз резко окунали в ледяную прорубь, разом выбивая весь воздух из лёгких и парализуя тело холодной и сковывающей болью, а потом, когда я уже почти задыхалась, лишаясь живительного кислорода — меня заботливо укутывали в тепло, всего лишь одним уколом разгоняя по всему телу спокойствие и молчаливое смирение…
Осознанное пробуждение даётся с трудом — долго и мучительно, не сразу соображая что со мной и где я нахожусь…
Яркий солнечный свет бьёт по глазам ослепляя и заставляя щуриться, тем самым доставляя неимоверную боль, которая пульсирует молотом в висках…
Силюсь — привыкаю глазами к свету и осматриваю помещение: небольшая комнатка в срубе… Что это? Я в доме? Но чьём?!
Господи… Слёзы беззвучно стекают вниз… Отчаяние…
Спокойно… Надо просто успокоиться и вспомнить…
Сетчатая узкая кровать, на которой лежит моё измученное тело, рядом стоит капельница подключенная к моей руке, два стула, низкий комод и одинокая картина на стене с изображением миленьких полевых цветов…
Пытаюсь подняться, но всё тело пронзает острая боль… Открываю невольно рот в немом крике, ибо голос сорван и сворачиваюсь клубком от разрывающей тело боли…
Терпеть! Это всего лишь тело!
Всё в моей голове… Только в голове…
Ну же… Дышать!
Даю себе несколько минут, чтобы собраться с силами для очередного рывка и не заметно для себя — расслабляюсь…
За окном палящее августовское солнце и жуткая духота в комнате… Только сейчас чувствую, насколько кожа взмокшая и липкая… Отвращение…
Кругом тишина… Звенящая…
Прикрываю глаза разморённая теплом и перед закрытыми глазами вспышками проносятся картинки…
По истечении времени, мозг наверное реагирует сейчас уже спокойнее, всё же позволяя воспоминаниям безжалостно врываться и хозяйничать в моём сознании…
Картинки того, как меня убивали… Именно убивали… Я сразу тогда поняла что со мной будет… По его глазам, в которых уже читался смертный приговор…
Память методично шаг за шагом воспроизводила в голове все события, не упуская ни одну деталь, вплоть до запахов, звуков и даже вкуса…
Металлического вкуса крови во рту, которой в тот день пролилось не мало…
Господи… Глубокий вдох…
Как только меня грубо вытащили из машины и затащили в помещение, не успев толком что-то разумное сказать в свою защиту — я онемела от одного лишь его безумного взгляда, в ту же секунду разом позабыв все слова на свете…
А он… Мой палач — медленно подошёл и залепил звонкую пощёчину, от которой я дёрнувшись в бок не удержалась на ногах, заваливаясь на колени рядом… Потом также резко он поднял за шиворот и влепил ещё одну… И ещё одну…