— Охренеть, — Лекс проводит ладонью по волосам. — Как он до дома доехал?

— Шок, — поясняет доктор.

— К нему можно? — подаю голос.

— А вы ему кто? — внимательно смотрит на меня врач.

— Невеста.

— Можно, но немного позже. Им сейчас занимаются. Только смысла вам нет с ним сидеть сегодня. Радомир будет спать, — поясняет он.

— Я все равно останусь, — упрямо настаиваю.

— Хорошо. Ждите, вас пригласят. А сейчас извините, мне надо работать, — доктор обходит нас и скрывается в палате, куда положили Радомира.

Наливаю себе воды из кулера, отхожу к окну и не сразу замечаю, как рядом со мной появляется еще одно действующее лицо сегодняшнего дня.

— Это мой отец, — тихо говорит Ольга. — Больше некому. Как Рад?

— Я не видела еще, — отвечаю сухо. — Тебе Лекс сказал?

— Да. Рит, Радомир мне не чужой, я не могла не приехать. Тем более, к его избиению причастна моя семья. Это из-за нашего развода. Отец, оказывается, всегда угрожал Раду. Я даже не знала, что его настолько крепко держали рядом со мной. Думала, все ограничится ударами по карьере… Это очень больно. В разы больнее, чем если бы он просто ушел к тебе.

— Я не знаю, что тебе сказать.

Разворачиваюсь и ухожу на диванчик у стены. Правда, не знаю…

Мне не стало легче от ее слов. Наоборот только задевает, что она здесь. Ольга все время где-то рядом с ним. И сейчас сама же признается, что это ее отец покалечил моего Радомира, а все равно приехала и опять старается быть поблизости!

Мы больше не говорим с ней. Лекс сел на подоконник и переговаривается с Ольгой, а я гипнотизирую дверь палаты. Не хочу, чтобы они туда входили.

Как только выходит врач и медсестра, мне разрешают войти. Захлопнув дверь прямо перед носом Алексея, прохожу в палату к перебинтованному Раду. Он не спит еще. Ресницы дрожат, отбрасывая тени на бледную кожу. Кровь смыли, но смотреть на него все равно страшно.

— Малыш, — шепчет разбитыми губами.

— Не говори ничего, — касаюсь его здоровой руки. — Спи, я буду с тобой.

Как по команде, начинает действовать лекарство и Радомир засыпает. Падаю лбом на его бедро, накрытое простыней, и тихонечко плачу от бессилия и тупого отчаяния, застрявшего у меня в горле.

Я все еще не понимаю, почему все складывается вот так. Какое право эти люди имеют так с нами поступать? Почему им позволено калечить других людей и решать, как им жить? Еще никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Даже дурацкая попытка выдать меня замуж кажется теперь невинной шалостью по сравнению с тем, во что нас окунули наши семьи.

Без спроса в палату входит Алексей. Пытаюсь прогнать его, но он как танк, не слушает меня и не реагирует. Стоит у кровати и долгим взглядом смотрит на старшего брата.

— Я не хотел, чтобы все закончилось так. Я хотел унизить тебя, как ты поступил со мной, но никогда не желал, чтобы тебя сломали, — обращается к старшему брату. — Пойду. Завтра приеду.

Разворачивается и покидает палату. Ольга не заходит, за что ей огромное спасибо. Снова устраиваюсь лбом на бедре у Рада и перевариваю слова Лекса. Значит все же он как-то причастен к случившемуся. Снова солгал. Говорил ведь, что это не он. Или мне хочется сделать его крайним по всем фронтам. От этого почему-то становится легче…

У меня снова дико раскалывается голова. Я выхожу из палаты, чтобы умыться и налить себе еще стакан воды. Медсестра предлагает успокоительного, но я беру лишь таблетку от головной боли и возвращаюсь в палату.

Даже удается уснуть, но снится тот ужасный отель и то, как я проснулась голая рядом с Алексеем. Попытки прислушаться к собственному организму никак не помогают понять, правда ли все случилось. Это подтверждает красноречиво размазанная и уже успевшая высохнуть сперма между моих ног. Тошнит. Как же я хочу смыть с себя Лекса и забыть все случившееся. Такое вообще возможно?! А как лгать в глаза Раду? Я не умею.

— Ну чего ты опять плачешь? — слышу его хриплый голос. Проснулся. — Я жив, кости срастутся. Через годик даже массаж смогу снова делать, — старается шутить Рад.

— Я так испугалась за тебя…

Он здоровой ладонью обнимает мое лицо, гладит пальцем по щеке, а я никак не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. Мне стыдно, а он же блин взрослый и внимательный! Он все замечает!

— Что случилось?

— Странный вопрос, — ухожу от ответа. — Тебя избили, разнесли вдребезги машину, дома стены заляпаны кровью. Рад, это очень страшно!

— Мы уедем с тобой, как я и обещал. Надо только развестись.

— А если они на этом не остановятся, Рад? Если придут прямо сюда? Что тогда? Давай вызовем полицию…

— Бесполезно. У Касьянова все менты в городе куплены на верхах. Этот человек просто так и не научился решать проблемы цивилизованно. Все, — гладит меня по волосам, — вытирай слезы.

Мы молчим. Ему меняют капельницу, ставят обезболивающее и в скором времени мой мужчина засыпает, а я решаюсь поехать домой, чтобы все же смыть с себя Лекса и собрать для Радомира необходимые мелочи в больницу.