— Вы считаете, что должны ответить перед законом за совершенные убийства?

— Нет.

— Вы подозреваете, что среди ваших жертв имеются сотрудники Царской Службы Безопасности, но не должны нести наказания за это преступление?

— Нет.

— Почему?

— Они не представились сотрудниками ЦСБ, не предъявили распоряжение суда. Они не могут считаться сотрудниками ЦСБ при исполнении. В таком случае закон на моей стороне, и я имел полное право их убить. Я защищал себя и свою сестру в рамках закона.

Вновь повисла пауза, во время которой гвардеец отвернулся в угол камеры — там наверняка находился объектив, через который идет трансляция коллегам дознавателя. А то и напрямую совету клана Рюриковичей.

— Что вы чувствовали, когда убили последнего человека в том бункере? — спросил он, вновь повернувшись ко мне.

— Что исполнил свой долг.

— В чем заключается ваш долг?

Защищать человечество. Но сказал я иначе.

— Защищать свой род.

Гвардеец замолчал на этот раз на достаточно долгое время. Я все еще ощущал его незримые пальцы в своей голове, но давление постепенно снижалось. Действие техники подходило к концу, но это не значило, что он не сможет ее повторить.

— Вы знаете, кто мог желать смерти великому князю Юрию Владимировичу Долгорукову?

— Его враги, — ответил я, даже не думая — какой вопрос, таков ответ.

Опричник нервно хрустнул шеей. Определенно он не настоящий дознаватель, иначе вел бы себя гораздо спокойнее. Но его очень напрягло, что я за свои восемнадцать лет убил почти сто человек. И практически половина из них — сотрудники ЦСБ.

— Вы замышляете против государя Михаила II?

— Нет.

Как можно ставить палки в колеса тому, кто тебя фактически обеспечивает всем необходимым для повторного восхождения? Я его уважаю как правителя, дальновидно решившего поверить моим записям.

— Вы замышляете против великих князей?

— Нет.

Мне на них плевать до тех пор, пока они не вмешиваются в дела рода. Нет точек пересечения, нет и замыслов.

— Вы знаете кого-то, кто мог бы быть причастен к смерти великого князя Долгорукова?

Царица. Но и тут я отвечать не стал.

— Нет.

Давление исчезло совсем, и гвардеец отступил от меня на несколько шагов. Наверное, не хотел стать еще одним убитым мной царским человеком. Впрочем, я прекрасно себя контролировал и никаких последствий от допроса не ощущал.

Но для вида изобразил, что постепенно прихожу в себя.

— Как ваше самочувствие, княжич? — спросил гвардеец, держа руки за спиной.

— Бывало и лучше, господин гвардеец, — ответил я, облизывая губы. — Мы закончили?

Он кивнул, и дверь за его спиной открылась. Эдуард Талгатович вошел и, быстро ощупав меня, повернулся к дознавателю.

— Дмитрий Алексеевич, посидите еще немного, вот, — он расстегнул свой чемоданчик и вручил мне бутылку воды. — Выпейте.

Послушавшись, я осушил эти пол-литра и вздохнул свободнее.

— Благодарю, Эдуард Талгатович, — кивнул я юристу.

Гвардеец покинул камеру, пока я утолял жажду, но я не обратил на это внимания. В конце концов, мой номер в списке — восемьдесят шестой, так что где-то здесь в подвалах сейчас работают еще почти девяносто дознавателей.

— А майор Ростова действительно мертва? — спросил я у адвоката, и тот кивнул.

— Застрелилась тем же вечером. Во всяком случае, такова официальная версия.

— Жаль, — искренне сказал я.

Было бы лучше, если бы она начала работать на царицу. Такие беспринципные люди нужны в любом роду.

— Готовы идти, Дмитрий Алексеевич? — спросил Эдуард Талгатович, заглядывая мне в глаза. — И вам следует показаться целителю рода. У вас капилляры полопались.

Я ничего такого не заметил. Видимо, последствия вмешательства в мой мозг. Но это — не проблема, темные очки все скроют, даже если целителям не удастся. В конце концов, такая грубая техника не могла не оставить следов.

— Предлагаете отсудить компенсацию за причиненный ущерб? — хмыкнул я.

Эдуард Талгатович улыбнулся шутке.

— У царской гвардии? Такого в моем послужном списке еще не было, — заметил он. — Но не думаю, что царь станет рассматривать такой иск. К тому же к вечеру все последствия пройдут. Можно, конечно, обратиться в больницу для царских людей, где зарегистрируют повреждения, но… Вы хотите продолжать этот диалог?

— Нет, конечно, — фыркнул я. — Еще я с царскими гвардейцами не судился. В конце концов, царица — сестра моего отца. Это почти то же самое, что выносить сор из избы.

Юрист поддержал меня под руку, но в этом не было необходимости. Так что мы вместе направились на выход. Стоило забрать свои вещи, получить документ, подтверждающий прохождение допроса, а потом отправляться на учебу.