Салих остановился посреди зала высотой не менее двадцати метров. Стены зала были покрыты крупной чешуей и блестели, словно смазанные жиром. С шести сторон к центру помещения тянулись острые шпили, образуя нечто вроде захлопнувшегося капкана, и Никита вдруг обнаружил сходство этого сооружения с камерой распада, в которой он работал в лаборатории вакуума на Земле три года назад. Догадаться о сходстве мог только специалист в физике вакуума, и снова пришла пугающая мысль: откуда Гриффит знает о прошлой специальности агента по освоению планет?

— Инженеры считают, что это генераторы движения, — сказал Салих, наблюдая за инспектором. Голос его взлетел под купол зала и разбудил звонкое эхо, не смолкавшее около десяти секунд.

Следующее помещение было копией первого, а потом одна за другой пошли низкие комнаты с пакетами черных пластин, и снова Никита по ассоциации вспомнил камеры компенсации разряда, разве что по масштабам превосходящие лабораторные в два десятка раз. Звездолет дайсониан… а внутри — техника для преобразования вакуума! Причем настолько простая внешне, что невольно приходит мысль о явной демонстративности, граничащей с демонстративностью наглядных пособий. Звездолет… Звездолет ли?

Они поднялись выше, на другой ярус, потом опустились на «дно», всюду встречая увлеченных работой людей, занятых расшифровкой функций оборудования гиганта, умолкшего тысячи лет назад. Исследователи были счастливы, и Никита с трудом подавил прилив острой зависти к парням, копающимся в таинственных механизмах с наслаждением, без оглядки на «фактор сатаны» в лице разведки чужой цивилизации. Сам же Пересвет в настоящее время был планетологом, а не инженером и физиком, мог позволить себе лишь экскурсию по звездолету, этому сверхсовершенному кенотафу [19] … Зачем он все-таки понадобился Гриффиту?

— Странно, — пробормотал, озираясь, Салих. — Гриффит был здесь с Антоновым, куда он исчез? Может быть, направился в рубку? Подождите здесь, я сейчас вернусь, посмотрите пока вон тот бункер, там есть что-то интересное.

Неподалеку и впрямь чернело прямоугольное отверстие в стене коридора. Никита послушно нагнулся, с трудом протиснулся в отверстие и оказался на хрупком эластичном мостике, пересекавшем по диагонали конусовидный зал с рядом дырчатых пластин и бурых сталагмитов на черном полу. В центре, под мостиком, располагался шишковатый нарост, усеянный острыми шипами, он иногда отсверкивал мокрым блеском, и Никита, заинтересованный, шагнул на мостик. «Осторожно, — предупредил «Вася», — мы не одни, и здесь опасно».

В тот же момент мостик лопнул, Никита рухнул вниз с высоты четырех метров. Упал он на ноги, упруго подскочил, спасаясь от взрывающихся, как стеклянные гранаты, осколков мостика, и увидел, как самая крайняя пластина с округлыми дырами медленно падает на него. Он оказался в мышеловке, простой и надежной, как колодец: бежать было некуда, а вверх по гладкой стене не заберешься. Однако у Никиты был ангел-хранитель.

Пластина толщиной в полметра успела накрениться всего на двадцать градусов к вертикали, как вдруг сверху на инспектора упала широкая черная лента и раздался голос:

— Пошевеливайтесь, маэстро.

Никита мгновенно сообразил, что от него требуется, и через секунду оказался наверху, на уступе стены, с которого начинался мостик. Дырчатая пластина с гулом ударила в стену, толкнув спасителя и спасенного в спины воздушной волной. Никита только теперь разглядел, что это не Салих, а незнакомый светловолосый крепыш в спецкостюме спасателя.

— Спасибо, — подал руку инспектор.

— Не за что, — ответил белокурый. Рука у него была сухая и твердая. — В другой раз будьте осторожнее.

Он испарился, прежде чем инспектор спросил его имя.

Спустя минуту появился спешащий Салих.

Увидев Никиту, он изменился в лице, но тут же сделал озабоченную мину.

— Все в порядке? У вас какой-то испуганный вид.

Это была ложь. Никита отлично владел собой и даже без подсказки «Васи» понял, что Салиху известно о происшествии.

— Ничего особенного, — сказал он небрежно, — там что-то упало, я посмотрел — все на месте.

— А вы туда не входили?

— Там тупик, нет хода.

— Ясно. Что ж, идемте наверх, заодно посмотрите центр управления этой махиной.

К рубке звездолета они добрались через двадцать минут, пройдя несколько километров по коридорам, залам и хитрым пандусам колоссальной машины пространства. Широкий коридор с губчатым покрытием пола и наклонными стенами вывел в яйцеобразное помещение, действительно напоминающее рубку старинного космолета, если представить, что в ней ничего не работает.

В центре помещения на ажурных пилонах стояло семь кресел, напротив каждого — слепые, серые, в зеленоватых разводах доски с пучками тонких усиков. Из стен кое-где торчали странные наросты, похожие на изуродованные когтистые лапы, позади каждого кресла в стенах — круглые вмятины, отливающие серебром. В куполе потолка, которым служил острый конец «яйца», чернели отверстия — всего семь, по числу кресел. Над входом в рубку из стены выдавался еще один нарост, напоминавший с виду выпуклый глаз насекомого в увеличенном виде. Он был вскрыт, и возле него возились на плавающей платформе несколько человек в синих комбинезонах — кибернетики, механики, электроники. Еще трое спорили у кресла. Предметом спора, насколько понял Никита, была форма тела дайсониан. Каспара Гриффита среди них не было.