– Давай мы твоему птенцу зайца поймаем? Живого! – похоже, от чистого сердца предложил волчонок.

Я задумалась, глядя, как мой слабоумный первенец ползает на коленях перед проституткой и лопочет что-то очень похожее на любовные признания. Первый блин у меня все-таки не получился. Толку от такого вампира в гнезде не будет. Можно, конечно, девчонку попробовать обратить, в ней хотя бы характер чувствуется. То рукой, то ногой настырного поклонника отпихивает и на стаю волков лишь косится, в обморок не падает. Крепкая девица попалась.

– Не вздумай только из нее кровососа делать, – внезапно чуть ли не в приказном порядке заявил щенок. Но потом, сообразив, что очень сильно перегнул, опустился передо мной на колени, только ползать по примеру птенца вокруг не стал, просто уставился на меня преданнейшим взглядом: – Пожалуйста, смотри, какая она храбрая! Достойная пара для оборотня…

– Ладно, забирайте! – недовольно буркнула я и небрежно махнула рукой. Уже подошедшая поближе Рыжая, тоже сменив ипостась, подошла к Эль, приобняла ее и потянула за собой:

– Пойдем, у нас тебе хорошо будет! Мальчики все как на подбор, не то что этот…

За «этого» я прямо чуть не обиделась, хотя на самом деле самка была права. Тестовый образец у меня оказался какой-то совсем никудышный. Но кормить его все равно надо.

– С вас заяц, – напомнила я щенку, пока он не сбежал прочь. – Живой и пожирнее.

– Да хоть олень, – рассмеялся мальчишка и широко улыбнулся, сверкнув кривоватым верхним клыком. Странно, но эта неидеальность совсем его не портила.

Я тоже улыбнулась, а потом, представив бегающего по замку оленя, помотала головой:

– Нет уж, рогатых паникеров с копытами мне тут не надо. Зайца достаточно.

Когда щенок самолично притащил мне пойманного крупного зайца, я с трудом удержалась, чтобы не обозвать его тварью. Нет, понятно, что эти ушастые пушистики только с виду беззащитные и слабые, а на самом деле они одной задней лапой могут вспороть тебе живот, а уж двумя одновременно вообще разорвать все до позвоночника. И заботливые волки, решив, что мой птенец совершенно убогий, взяли и сломали зайцу его убийственное оружие.

– Еще бы шею свернули, монстры! – рассерженно рявкнула я на мальчишку.

– А надо было? – уточнил он, глядя на меня преданно-наивным взглядом. – Мне казалось, что вы хищники, а не падальщики.

– Проваливай. – Я помотала головой, дунула на упавшую на лоб прядь волос, взяла несчастного зайца за уши, поглядела ему в глаза, отключая все чувства, чтобы ему было не больно и не страшно. А потом понесла бедолажку к подозрительно затихарившемуся подопытному.

Мысленно я уговаривала себя не разрывать артерию самой, чтобы потом выдавить всю заячью кровь прямо в рот птенцу. Но, едва увидев пригорюнившийся тестовый образец, зарычала от раздражения, когтем разорвала зайцу вену на шее, так что кровь хлынула на пол, и швырнула несчастное животное сидящему у кровати парню.

Еще не хватало, чтобы бедное создание мучилось, ожидая, пока этот страдалец соберется с духом, чтобы впиться клыками в добычу. И так уже один лохматый балбес поглумился. Садист… Тварь!.. Как так можно со зверушкой?!

Едва птенец почуял запах крови, у него сработали инстинкты, так что тельце он выпил с наслаждением и досуха. Значит, есть надежда со временем перейти с зайчатины на человечину. Может быть, в следующий раз просто взять это недоразумение с собой на охоту? Или сразу упокоить, чтобы не мучился и меня своим грустным видом не злил?

Из комнаты я вылетела еще быстрее, чем в нее вошла. Интересно, бывают такие случаи, когда создатель испытывает к своему птенцу лишь отвращение? Мне даже нарекать его новым именем не хотелось. Но оставлять то, что было в прошлой, человеческой жизни, считалось очень плохой приметой. Его использовали иногда как запасное, второе, и то старались слегка переделать, чтобы ничто не напоминало о временах, когда ты был мотыльком-однодневкой, слабым, беззащитным и доступным всем болезням.

Новое имя давал создатель, родитель. Меня он назвал Фиолой. Просто изначально, сразу после обращения, мои глаза были фиолетовыми. Это потом в них добавилось чуть больше красного и они стали сиреневыми. У Клауса и Августы глаза были зеленовато-красными и, наверное, со временем стали бы шоколадными. Было бы очень красиво, потому что чаще всего у вампиров глаза любых оттенков от насыщенно-винного до темно-пурпурного. Иногда встречаются бордовые или просто коричневые. А вот сиреневые – редкость. Наверное, раньше, до обращения, они у меня были голубыми… как у щенка.

А птенца так и тянуло назвать Дориш, Гусам или Хасрат. Или всем сразу. Скорбно-печальная тоска… Ладно, пусть будет Дориш. Скорбь. Главное – не забыть ему об этом сообщить.

Довольная собой, я отправилась спать, но где-то на половине пути в коридоре меня поджидал волчонок.

– Как все прошло?

Встав так, чтобы перегородить мне путь, мальчишка соорудил на лице независимо-безразличную мину, вот только спрятать за этой маской виноватый взгляд у него не получилось. Хотя он честно попытался.