Обхватив его сзади руками, я выровнял падение.

— Выпрямись! — заорал я мужику в ухо.

Как ни странно, он меня послушал.

Я открыл портал прямо под собой, с выходом на полкилометра выше, только «шиворот-навыворот», выходом вверх. Поэтому, после прохождения через портал, наше падение сменилось торможением. Мы были как пушечное ядро, выпущенное из пушки вертикально вверх.

Когда скорость снизилась до нуля, я открыл второй портал. Через долю секунды мы свалились на крышу отцовской машины, которую Катя, следуя моим указаниям, остановила неподалёку.

— Залезай в салон, — сказал я мужику, оказавшемуся лысым. Кепку он в полёте где-то потерял.

Мужик не сопротивлялся. Через люк в крыше, заботливо открытый кем-то изнутри, он спустился в салон и безропотно сел на заднее сиденье. Лицо у него было при этом белым-белым, а глаза чёрными-чёрными, расширившиеся зрачки напрочь скрыли радужку.

Я спустился следом, и в первую очередь протянул руку, повернувшись к мужичку.

— Коммуникатор. И волыну. Аккуратно.

Пистолет я почувствовал у него под курткой во время падения, когда обхватил руками. Надо было сразу, конечно, забрать.

Коммуникатор мужик отдал безропотно. А вот с пистолетом прощаться не захотел. Резко рванувшись, он обхватил высунувшуюся с переднего сидения Вику за шею и прижал ствол ей к челюсти.

— Ну-ка, детишки, высадите дядю! Или я ей мозги вышибу!

Резко рванувшись, мужик обхватил высунувшуюся с переднего сидения Вику за шею и прижал ствол ей к челюсти.

— Ну-ка, детишки, высадите дядю! Или я ей мозги вышибу!

Мужик замер в крайне неудобной позе, но это не делало его менее опасным. С секунду я думал, что предпринять. Можно по-тихому разрядить пистолет телекинезом, благо это несложно, всего-то надо вынуть магазин и сдвинуть затвор назад. А можно проще — придержать курок, а потом спеленать «дядю» опять же телекинезом. То-то он удивится.

Я не успел совсем чуть-чуть. Очевидно, главным мужик счёл меня, поэтому и смотрел в мою сторону, не принимая Катю в расчёт. К Лёне он и вовсе оказался спиной, так что что-либо предпринять тот не успел бы.

А вот Катя успела. То ли рефлексы сработали, наверняка обезоруживание противника у неё входило в программу подготовки. То ли с чего-то решила, что я растерялся…

Молниеносное движение на запредельной скорости — и Вика в безопасности. Вот только отводить пистолет в мою сторону Катя не стала, боясь, видимо, зацепить меня. Дура, у меня ж покров!

Катя дёрнула пистолет вперёд, уводя его от Викиной шеи. И в этот момент мужик нажал на спусковой крючок. Специально, испугался или просто палец дёрнулся… Это уже было неважно.

В закрытом пространстве машины выстрел громыхнул не хуже взрыва гранаты. Хорошо ещё, что мы люк в крыше не успели закрыть.

Мне, благодаря покрову, досталось в меньшей степени. Так что первое, что я сделал, придя в себя, это всё же разобрался с пистолетом. Магазин, затвор назад, задержка, затвор вперёд, спусковой механизм, патроны из магазина… Детали старой доброй ТТ-шки полетели в разные стороны, как будто пистолет разорвало выстрелом.

Хуже всего пришлось Вике. Выстрел прозвучал вплотную к её голове, и теперь она сидела, держась за ухо, и между пальцев у неё струилась кровь.

Мужика выстрел вогнал в ступор. То ли он не готов был стрелять, то ли таскал с собой пистолет лишь на всякий случай, но он больше ничего не предпринимал, как сидел, нагнувшись вперёд, так и сидел, в изумлении глядя на свою руку с остатками пистолета в ней.

— Катя, ты как там? — мой собственный голос звучал непривычно, как под водой.

Катя не ответила. Мельком глянув на Лёню и убедившись, что он относительно в порядке, я потянулся вперёд и похлопал Катю по плечу.

— Миша? — я её едва расслышал. — Прости…

Чего простить? Привстав, я заглянул вперёд. Катя сидела, прижав ладонь к бедру. Дотянувшись, я отодвинул ее руку. В бедре, не прикрытом шортами, сбоку, красовалась аккуратная круглая дырочка. Крови почти не было. На секунду поплохело, проскользнула мысль а вдруг, а если бы… не в бедро, а в живот, или в голову… Но потом вспомнил слова отца: «Эмоции потом». И отпустило. Эмоции потом, сейчас работаем.

— Сильно больно? — крикнул я Кате в левое ухо.

— Не ори, — проорала она в ответ. — Конечно, больно! Сейчас рану закрою…