– Эх, был бы у нас телефон, сейчас бы с Ольгой пообщались, да и с остальными. С той же Татьяной.

– Что бы мы спросили?

– Да много чего. Например, как ты окрестил мужа Татьяны – козел мог разозлиться. Ему надоели звонки Ильи, сообщения и он решил каким-то образом избавиться от него. Организовал похищение, держит где-то или еще что-то придумал…

– Нам бы сначала из этой дыры выбраться, – шумно выдохнул Тимофей.

– Слушай, а не мог Олин папаша поспособствовать? Как ты думаешь? – через пару секунд спросила Надежда.

– Ты что, Надя, всерьез полагаешь, ее отец мог все это провернуть? Дочка папочке нажаловалась, что муж ее не замечает и он решил таким образом решить все проблемы? Отомстить мужу, который не любит? Маловероятно, хотя в жизни всякое бывает. Чужая душа потемки.

– Про Олю плохого не скажу, я свою подругу знаю. Она не способна на подлости. Да, она эмоциональная, бывает вспыльчивой, обидчивой, и даже капризной, но она никогда против совести не пойдет. В душе это очень добрый человек, который всегда помогает другим. Просто ее понять надо. Про папашу сама пока ничего не могу сказать. Если только Елизавета могла его накрутить.

– Согласен. Оля позитивный человек, очень добрый, она всегда помогает людям, и вряд ли пойдет на такой шаг. У нее в душе нет злобы. Да, действительно, она вспыльчивая, иногда слишком эмоциональная, но она любит Илью. Надь, а какая Елизавета? Кто это?

– Да все та самая, женщина-лиса, которая с ним вместе работает, – с усмешкой ответила Надежда и споткнулась, чуть не упала.

Тимофей схватил ее, чтобы удержать, но сам свалился и растянулся на полу.

– Надо будет основательно поработать с отцом Ольги, – отряхиваясь, он поднялся, поморщившись от боли.

– Ага, только когда и как? – хмыкнула Маевская.

– Когда мы с тобой отсюда выберемся.

– Стоит добавить – если…

– Не вешай нос. Я обещал Алексею, что в обиду тебя не дам, а свои обещания я всегда держу. Так что вернуть тебя надо в целости и сохранности.

– Приятно, когда о тебе заботятся.

Через некоторое время промерзли от сырости. От одной мысли, что выход может быть завален, становилось жутко.

Не возвращаться же обратно в клинику…

Спасительное световое пятно нарисовалось в конце тоннеля. Чуть позже настроение поднял яркий солнечный свет.

Ускорив шаг, они выбрались из подземелья и оказались посреди высоких стен, сложенных из массивных камней.

– Наконец-то можно согреться, – обрадовалась Надежда, поежившись.

– Вот и я так сказал, когда из плена выбрался.

– Ты был в плену? – расширила глаза Надежда.

– Приходилось…

Небольшую территорию окружали невысокие постройки, обнесенные забором из темно-коричневого профнастила.

Глаза не сразу привыкли к солнечному свету. Маевская заметила, как вокруг появились люди. Крепкие, высокие. Они с Тимофеем переглянулись – силы неравные, вдвоем им точно не справиться. К ним подошли и крепко схватили за руки. Каменные лица и твердые взгляды не обещали ничего хорошего.

Надежда возмутилась:

– В чем дело?

Никто не собирался ей отвечать.

– Потрудитесь нам объяснить, что происходит, что вам от нас нужно? Кто вы такие? – решительно выговорил Тимофей и всеми силами попытался вырваться.

Трое мускулистых людей в черных костюмах вцепились мертвой хваткой. Напротив, широко расставив длинные ноги, стоял высокий тип с надменным выражением лица.

– Вопросы здесь задаю я. Сначала выясним, кто вы такие и что вообще здесь делаете? Как вы сюда попали? – задал встречный вопрос надменный тип, который пытался было сдержаться, но не смог и громко чихнул.

Из носа вылетела слизь, испачкав грудь. Он полез в карман, достал платок и брезгливо протер, затем смачно высморкался, после громко выругался.

На вид ему можно дать лет сорок пять. На левой руке дорогие часы. Судя по тому, как он держался, легко сделать вывод, что предводитель банды именно он.

– Мы здесь оказались совершенно случайно, к тому же не по своей воле, – спокойным голосом пояснил Тимофей.

Он окинув взглядом окружающих его людей, похожих на членов ОПГ девяностых годов.

Попытался спешно сообразить, куда они попали и как отсюда можно выбраться, но так и не решил для себя, что можно предпринять в столь непростой ситуации. Она практически безвыходная.