Шрифт:
Девочка с каждой минутой становилась все беспокойнее. Вскоре, похныкивание сменилось громким рёвом.
— Голодная она, — баба Нюра взяла девочку на руки, — покормить бы.
— Да чем её покормишь? — пожала плечами подруга. — Ей титьку надо! Совсем еще кроха, месяца три, не больше.
— Давай, звони, ирод! — заорала на Мишку баба Нюра. — Чего стоишь, зенки вылупил? И скажи, чтобы питание детское взяли с собой!
Опергруппа из города прибыла только через час. Но зато её сопровождала карета скорой помощи! Молодая фельдшерица, бегло осмотрев девочку, подхватила её на руки вместе с одеяльцем, обернулась к тем, кто приехал с нею:
— Оформите все, как положено, и завезёте в детскую областную!
— Нас завезите в город! — напомнила о своём существовании баба Нюра. Ткнула пальцем в Мишку. — Вот он обещал!
— Вам, гражданочки, нужно задержаться, — лейтенант, возглавлявший опергруппу, строго посмотрел на женщин.
— Да что ж это такое?! — волала баба Нюра. — И так на электричку опоздали из-за этой сцыкухи!
— Не кричите! — одёрнул голосистую бабу лейтенант. — Сделаем все, как положено, и отвезём вас.
Женщины выбрались из милицейского УАЗика у небольшого домика в районе Слободки. Здесь снимали комнату их дочки, учившиеся в швейном техникуме и не пожелавшие жить в обшаге.
— Ну и горлатая ты, Нюрка, — говорила подруга бабе Нюре, — такой ор подняла, чуть всё село не переполошила.
— Да если бы я не разоралась, — говорила баба Нюра, вынимая из сумок банки с домашними соленьями, — так и остались бы в том оперпункте до утра!
— Если бы ты умела держать язык за зубами, — усмехнулась подруга, — мы бы еще на электричке уехали!
— Ага, — кивнула баба Нюра, — и оставили с этим иродом ребятёнка! Да он бы девчонку точно голодом уморил!
— Мам, — а что случилась? — глаза дочки бабы Нюры заблестели от любопытства.
— Человечью жизнь мы сегодня спасли! — с пафосом ответила баба Нюра.
Мишка сменился с дежурства только утром. Дома его ждала мама с тарелкой горячего борща и рюмочкой водки. Ну а как же?! Положено! У сына такая ответственная работа! Не грех и расслабиться.
Прихлёбывая борщ, Мишка рассказывал маме о происшествии, случившемся вчера вечером. Мама охала, качала головой, удивляясь людской подлости и бессердечности.
Вечером Мишка обо всем рассказал невесте. Не забыл упомянуть и о том, что баба Нюра советовала ему забрать девочку, вырастить, а потом на ней жениться.
— Ну и что ж ты не забрал? — надулась невеста.
— Дурочка, — Мишка притянул девушку к себе, — на кой она мне?! Я тебя люблю!
Через месяц девочку перевели в грудничковое отделение детского дома в Южной Пальмире.
Еще совсем молоденькая медсестричка, оформлявшая ребёнка, спросила у доставившего девочку милиционера:
— Какие-то бумаги, документы были при ней?
— Нет, — покачал головой милиционер, — мать-кукушка даже записку с именем не оставила! Так что называйте сами как-нибудь.
— Будешь ты у нас Дианой! — медсестра улыбнулась девочке.
— Не маловата она для такого имени?! Не слишком ли оно для неё хорошо? — из-за плеча девушки выглядывала санитарка. — Смотри, какая страшненькая, ручки-ножки, как палочки.
— Ну а что? — задумалась медсестра. — Жизнь у неё неказисто началась, так пусть хоть имя красивое будет! А фамилия — Малышкина. Потому что маленькая…
Глава вторая
Деревянный допотопный двухэтажный дом, выстроенный в форме буквы П, раним утром был разбужен громкими криками. Впрочем, жильцы дома давно привыкли к тому, что раз в месяц, в аккурат после получки, живший на первом этаже левого флигеля дворник «учил уму-разуму» свою жену, которая мела и двор, и соседние улицы на пару с мужем.
Каждый раз после очередного «концерта» жильцы возмущались, грозили написать заявление участковому, но уже на следующее утро, видя довольно улыбающуюся невысокую дворничиху, весело выгребающую мусор из углов, что-то мурлыкающую себе под нос и сверкающую свежим синяком под глазом, махали рукой на буйную семейку, оставляя их жить так, как им нравится.
Женщины дворничиху жалели. Качали головами, советовали:
— Да написала бы ты на него заявление! Пусть упекут на пятнадцать суток! Будет знать, как руки распускать!
Дворничиха отнекивалась:
— Не, я не могу. Он знаете, как меня любит! — хихикала. — Особливо после того, как поколотит.
Женщины пожимали плечами и расходились по своим квартирам. Ну а что? Чужая душа — потёмки. Пусть терпит, если нравится синяками сверкать!
Мужчины подходили к дворнику, работой которого было приведение в чистоту и порядок улиц у дома: