Шрифт:
Я устала и слегка подтормаживала, но принцип игры в конце концов уловила. Иногда у меня получалось даже нормально отбивать.
– Твоя подача, – Филя кинула мне через стол шарик.
Я поймала его, приняла позу, сжала ракетку поудобнее. И тут вдруг почувствовала, что сзади меня кто-то пристроился. Затылком ощутила дыхание, спиной – чью-то грудь, а на мою руку, сжимавшую ракетку, легли чужие потные пальцы.
Оторопев, я напряглась и на секунду замерла. И тут же над ухом прошелестел голос Поповича:
– Ты неправильно держишь ракетку. Надо вот так.
Он сделал моей рукой взмах. Я раскрыла рот в безмолвном восклицании, словно хотела крикнуть, возмутиться, но от потрясения потеряла голос. Или от отвращения.
Не успела я вырваться, как кто-то накинулся на Попович. Отшвырнул его от меня так, что тот упал. Я отскочила и повернулась.
Это был Дима. Он возвышался на физруком, бледный как мел, только глаза лихорадочно горели. В зале моментально стало тихо. Все, кто здесь находился, уставились на физрука и Диму.
Попович побагровел. Он, видимо, не сразу сообразил, что произошло. Приподнялся на локте, мотнул головой, проморгался. А затем, процедив сквозь зубы ругательство, резко вскочил и бросился на Димку…
32
Попович с Димой сцепились и, не разжимая хватку, повалились на пол. Девчонки завизжали. Я тоже кричала, потом, когда физрук подмял под себя Димку, поймала его за олимпийку и стала тянуть на себя. В запале даже стукнула его ногой по бедру пару раз. Но Дима и сам вывернулся и в следующий миг, наоборот, оказался сверху.
– Щенок, я тебе устрою, – ругался Попович, извивался под ним, пыжился, пыхтел, но тщетно, вырваться не мог.
На шум вбежал в зал Матвейчук и рывком скинул Димку.
– Совсем охренел, сопляк?! – заорал он благим матом. И мне показалось, что Юрий Георгиевич тоже готов вцепиться в него. Ну или по крайней мере, очень ему этого хотелось.
Но тут подоспел отец Женьки Зеленцовой и худо-бедно утихомирил всех.
Наша Александра Михайловна примчалась, когда драка уже прекратилась. Впрочем, догадаться, что сейчас произошло, было несложно. Димка, всегда такой лощеный, стоял взъерошенный, расхристанный, с пылающими глазами и разбитой губой. Ворот его хенли был разорван, а джинсы – в пыли. Попович выглядел не лучше.
Александра Михайловна выкатила от ужаса глаза, на секунду зажала рот ладонью, как будто здесь, как минимум, развернулась кровавая бойня, а потом принялась охать и причитать.
– Какой кошмар! Безумие! Как такое могло случиться?!
Ольга Юрьевна тоже подошла, но в отличие от нашей экзальтированной классной, сохраняла спокойствие, но что больше всего меня порадовало, незамедлительно приняла сторону Димы.
– Вы в своем уме, Алексей Витальевич? Вы что творите? – строго отчеканил она.
– Вас тут не было, вы ничего не знаете, – тяжело, с присвистом дыша, грубовато ответил ей физрук.
– Я знаю, что вы устроили драку с учеником! С ребенком!
– С ребенком? – усмехнулся он, наверное, намекая на то, что Дима на целую голову выше его и гораздо шире в плечах.
– Для нас и для вас он – ребенок. Вы вообще отдаете себе отчет в том, что делаете?
– Этот… кхм... ребенок, уважаемая Ольга Юрьевна, сам на меня набросился. Мне что, прикажете, надо было стоять смирно? Позволять ему бить меня? Учителя?
– Так и есть, – вмешался Матвейчук. – Ваш Рощин первый кинулся на Алексея.
– Он за меня вступился, – не могла смолчать я.
– В смысле? – Ольга Юрьевна повернулась ко мне, вопросительно выгнув бровь.
– Алексей Витальевич… он приставал ко мне.
– Что?! – Попович аж взвизгнул в таком правдоподобном изумлении, что я бы прямо с ходу ему Оскара вручила.
– Какой ужас! Таня! Что ты такое говоришь?! – заверещала Александра Михайловна, похожая на глупую перепуганную птицу.
– Таня, – Ольга Юрьевна повернулась ко мне. – Это очень серьезное обвинение. И если ты просто хочешь выгородить Диму…
– Нет, я говорю, как есть…
Но Попович меня перебил.
– В чем еще, интересно, ваши детки меня обвинят? Может, я младенцев поедаю, пью кровь, убиваю старушек?
– Не паясничайте, – поморщилась классная ашек.
– А что? Давайте! Вперед! Гляжу, фантазия у вас бурная, – продолжал изображать из себя оскорбленное достоинство физрук.
– Таня? – Ольга Юрьевна сверлила меня острым взглядом, словно подозревая во лжи. – Ты отвечаешь за свои слова? Ты понимаешь, вчёмты обвиняешь Алексея Витальевича?