Выпускной состоял у нас из двух частей. Первая – официальная – проходила в нашем же актовом зале. Сначала нас вызывали на сцену, где Ян Маркович про каждого говорил хорошие слова, вручал аттестат и грамоту. Потом нам показали небольшой концерт, на этот раз, правда, без самодеятельности. Родительский комитет раскошелился на настоящих артистов. Выступали они, конечно, феерично, но я всю дорогу высматривала Диму. Он сидел ближе к сцене, чем я, и левее, так что, когда его не загораживали чьи-то головы, я могла вдоволь любоваться его профилем.

Когда церемония закончилась, всех пригласили спуститься во двор, где нас уже ждали два автобуса. Я хотела подойти к Рощину, но в сутолоке потеряла его из виду. Думала, во дворе его выловлю – там, во всяком случае, просторнее, но, когда мы вышли, я увидела отца. На церемонию он опоздал, и я, если честно, надеялась, что он вообще не придёт. Не потому что я его стыжусь, но там, в ресторане, будет алкоголь. А если он выпьет, то всё, это конец просто. Он и трезвый то и дело вспоминает Рощиных со злобой и ненавистью, а пьяный… я даже представить боюсь, что он Диме сделает.

– Пап, ты же на работе должен быть, – с отчаянием сказала я, подходя к нему.

– Я отпросился. Как я мог не пойти на выпускной дочери?

Я оглядела его старый костюмчик с потертыми лацканами (он в нём, наверное, ещё женился на маме), застиранную рубашку, галстук совершенно не в цвет и вычищенные до блеска ботинки. И мне вдруг стало его очень жалко. Он, во всяком случае, старается. Побрился, полил себя одеколоном…

Я, конечно, тоже не блистала шикарным нарядом, как все остальные девчонки. И причёска у меня была не салонная, как у других.

Я просто распустила локоны по спине, прихватив слегка сзади заколкой. Ну а платье… пришлось надеть то, в котором я уже ходила на школьный вечер в прошлом году и на свидание с Гольцем этой осенью. Что поделать – все деньги, что удалось скопить, я сдала на сам выпускной. И то не всю сумму, должна осталась. Правда, мать Ленки Барановой – она у нас рулит родительским комитетом – милостиво простила мне этот должок.

Платье у меня, может, слегка и простовато для такого случая, но очень даже симпатичное и сидит на мне как влитое. Я подумала – ну, кто вспомнит, в чём я там была полтора года назад, а Дима так и вовсе меня в нём никогда не видел. Однако Зеленцова ещё перед церемонией успела меня обсмеять, обращаясь к Бусыгиной:

– Лидка, чувствуешь – нафталином завоняло? Откуда? А-а, это ж Ларионова опять в своём платье из секонда…

Отца моего Зеленцова, проходя к автобусу, тоже оглядела с головы до ног и состряпала такую физиономию, словно мимо зловонной кучи прошла. Ну не дура ли?

***

До места мы ехали почти час – ресторан находился за городом. В автобусе даже роптать потихоньку начали, зачем выбрали так далеко, ведь полно заведений и поближе.

Но когда мы наконец добрались до ресторана, стилизованного под рыцарский средневековый замок, в миниатюре, естественно, – недовольство сразу сменилось восторгами.

– О, как тут чудесно! Красиво! Сказочно! Романтично! Как замечательно придумали!

Интерьер тоже соответствовал: массивные дубовые двери под старину, каменные полы и стены, низкие потолки с широкими деревянными балками и какими-то прутьями, основательные столы и стулья. Даже светильники были выполнены в виде факелов. А у входа стояли манекены в рыцарских доспехах. Среди такого антуража, правда, малость нелепо смотрелись арки и инсталляции из воздушных шариков, бумажные растяжки в духе «В добрый путь, дорогой выпускник!» и прочие наши современные украшения.

А затем меня ждало глубочайшее разочарование: в ресторане нас с ашками развели в два разных зала, даже не смежных. Их разделял широкий коридор.

С одной стороны, я, конечно, немного успокоилась из-за отца, а с другой – выловить Диму будет теперь гораздо сложнее. Ну не караулить же мне его у дверей.

Из-за этого, наверное, я всё никак не могла расслабиться. Раз за разом выходила: то в коридор, то на улицу, якобы, подышать. Иногда сталкивалась с какими-то ашками, но ни разу – с Димой. Да и в зале сидела как на иголках, потому что напряженно следила за отцом. А он пил! Не то чтобы глушил одну рюмку за другой, но не отказывался. А, значит, это всего лишь вопрос времени, когда он начнет звереть.

Все веселились, а мне отчего-то становилось плохо. Я даже не могла объяснить причину. То есть понятно, что из-за отца я тревожилась, из-за Димы расстраивалась, но было что-то ещё. Какое-то дурное предчувствие. А, может, у меня просто расшатались нервы от постоянного напряжения.

Я не танцевала, как все, не пила, не участвовала в конкурсах ведущего. Я металась и никак не могла успокоиться. В конце концов написала Рощину смс-ку: «Давай выйдем поговорим?». Но ответа от него не получила. Может, в таком шуме он и не услышал, а телефон не проверял, а, может, просто не захотел. Но настроение у меня скатилось в минус.