Мы подошли к ветряку.

– Ветродвигатель конструкции Прянишникова, изготовлен в тысяча девятьсот пятьдесят втором году. Предназначался для отдалённых гарнизонов. Фёдор Фёдорович его в таком гарнизоне и отыскал, в Туркмении. Максимальная мощность пятнадцать киловатт, практическая – семь-восемь.

– Работает?

– Электронику мы обновили, аккумуляторы, инвертор. А механика – ту на страх делали. Плюс комплект запасных частей – подшипники, лопасти. Думаю, механика сто лет отработает. Или двести.

– Я что-то не заметил в доме ни розеток, ни лампочек.

– А их нет. Чтобы не нарушать дух времени. Фёдор Фёдорович предпочитал дом держать отключённым. Электричество мешает эффективно мыслить.

– Что, впотьмах жил?

– У него отличное… было отличное ночное зрение. А для бытовых нужд обходился свечами и керосиновыми лампами.

– Керосиновыми? А фонарики хотя бы есть?

– Найдем. Я принесу их к вечеру.

Мы зашли в небольшую пристройку рядом с ветряком.

– Вот здесь аккумуляторы, вот распределительный щиток, затем кабели идут в курятник, крольчатник, гараж, на кухню, во флигель… Опять же культиваторы электрические, на аккумуляторах. Мы потихоньку огородничаем,. Чуть-чуть, чтобы своё есть.

– Натуральное? – подсказал я.

– Скорее, местное. Человек состоит из того, что он ест. А если в Чернозёмске питаться, к примеру, аргентинским мясом и египетским картофелем, получится дисгармония.

Мы вышли из распределительной и пошли дальше.

– А вода? Как тут с водой?

– Летом за месяц выпадает тридцать миллиметров осадков. Это здесь, в пределах усадьбы. Тридцать литров на квадратный метр. Площадь крыши над домом триста метров, выходит девять тонн. Собирается в особые цистерны, там фильтруется и используется для всяких нужд. Потери при сборе не превышают десяти процентов. Подобные же сборники на всех службах. Если не хватает – заказываем артезианскую воду в соседнем посёлке. И, конечно, есть запас воды в бассейне, шестьдесят кубов. На всякий пожарный.

Вот, а я плакался, что бассейна нет. Вон он, бассейн изумрудного города. Зеленым был стеклянный купол над бассейном. Сам он, бассейн, не двадцатипятиметровый, даже не десяти. Метров шесть в диаметре. И накрыт стеклянным шатром со стеклянными же стенами – чтобы пыль не попадала или, скорее, чтобы сам бассейн не испарялся. В воздухе сушь.

– Это наш, вернее, ваш бассейн. Архитектор Беркович, тысяча девятьсот девятый год. Северная половина глубиной в три с половиной метра, южная – метр двадцать пять. Мрамор, плюс дополнительная гидроизоляция. Если обойдете бассейн, увидите наш Кара-Бугаз, маленький заливчик, на пять кубов. Ничем не закрыт, потому испаряется довольно быстро.

– А зачем?

– Зачем испаряется?

– Нет, зачем он нужен?

– Птицам облегчение. Коршунам, филинам, мелочи всякой. Ближайшая речушка в шести верстах, а тут всё под крылом. Прилетай и пей. Спаиваем пернатых.

Я приоткрыл дверь шатра. Внутри было влажно и тепло. Ну да, парниковый эффект.

– Желаете поплавать?

– Возможно, потом. А сейчас покажите гараж.

В гараже стоял грузовичок-трехтонка, прицеп просто, прицепная цистерна чистая, с насосом (“тонна воды, мы из речки забираем”), прицепная цистерна грязная – (“выкачаем отходы фекального характера, тут двойная канализация, одна – душ, посуда, стирка и тому подобное, идёт после фильтрации в подземную реку, а вторая, фекальная, после биологической обработки – на поля к одному земледельцу, по договору, технические культуры удобряем”). Три легковых автомобиля – моя “шестерка” (“я взял на себя смелость загнать его под крышу”), и две “Нивы”, одна попроще (“Федор Федорович распорядился, что бы мы, я и Анна Егоровна, использовали её для всяких поездок”) другая – “Нива-Шевроле” (“пятнадцать тысяч пробега, на ней Федор Федорович ездил”)

Кроме того, в сторонке стоял мотоблок, тележка, навесные приспособления – “это для огорода”, и мотоцикл “Хонда” на сто двадцать пять кубиков (“практически необъезжен”, куплен по случаю”).

Сведения я запомнил, но усваивать не стал. Позже. После еды.

Накрыли мне в столовой. За огромным столом было неуютно. Нужно будет приказать поставить рядом столик поменьше. Или вообще подавать на террасе.

Прислуживал Войкович. Старался, но тонкостей не знал. Одно слово – учитель. Возможно, стоит ему дать два-три урока.

Еду на тележке дореволюционного вида подвозила Анна Егоровна.

Меню перечислять не буду. Простая здоровая вкусная еда. Местная.

После еды я отправился в кабинет, Войкович меня сопровождал. Я лег на диван и наказал разбудить меня ровно в восемнадцать ноль-ноль, после чего остался один.

Появилось время подумать.

Было о чём.

Начну с людей. Видно, дядя мой очень доверял этим людям, если вот так, запросто оставил в свободном доступе двадцать миллионов и сундук золота. Предположим, и Войкович, и Анна Егоровна были ему преданны, зависели от него, молились на него, но будут ли они преданны мне, будут ли зависеть от меня? С чего бы это вдруг? Или они просто кристально честные люди? Но сказано же: “не вводи во искушение”.

Второе. Нужно связаться с Коваленко, владельцем ресторана, и заявить об уходе. Глупо работать официантом, имея в своем распоряжении двадцать миллионов наличными и пять пудов золота или около того. Особых неудобств Коваленко мой уход не причинит: в ресторанном бизнесе, как и в стране в целом, растёт необходимость в оптимизации, сиречь сокращении штата. Я наверное знаю, что такое планировалось и в “Трактире на Пятницкой”, правда, сокращать собирались не меня, а начинающего официанта, некоего Куткова, парня старательного, но моего уровня пока не достигшего. Что ж, ему повезёт – сократят меня, а его оставят.