Прослеживаю за его взглядом и чувствую, как сердце, совершив кульбит, подскакивает к горлу. У самого входа, широко расставив ноги и сложив руки на груди, стоит Матвей.

И смотрит прямо на меня. Хмуро и без улыбки, чуть склонив на бок голову.

Он недоволен, что я приехала?..

Естественно, недоволен! Весь его вид кричит об этом! И напряженная поза и плотно стиснутые губы.

В груди становится тесно, а в носу начинает щипать. Моя рука накрывает рычаг переключения скоростей. Я дергаю его на заднюю и вижу, как Матвей, заложив ладони в карман джинсов, начинает двигаться в мою сторону.

Закусив нижнюю губу, наблюдаю за ним исподлобья и понимаю, что уехать сейчас, когда он уже так близко, было бы глупо.

Возвращаю рычаг в положение «парковка» и выхожу из машины.

– Что на этот раз? – спрашивает он без приветствия, остановившись в десяти метрах от меня, словно я заразная.

Прочищаю горло и расправляю на себе юбку.

– Привет… Одна лампочка в фаре мигает… – произношу я севшим голосом, осознавая, что сейчас как никогда похожу на тупую блондинку.

– Лампочка… – чуть приподняв брови, с видимым спокойствием, повторяет он.

– Да… Иногда она горит нормально, а иногда вдруг начинает мигать…

– У меня все по записи, Анна, – пожимает он плечами, – если хочешь, могу записать на следующий месяц. Будешь ждать?

Задыхаясь от стыда, молча смотрю на него, с ужасом понимая, что глаза наполняются слезами.

Я сама навязываюсь парню. Приехала через весь город, чтобы… что?.. Чтобы он снова поцеловал меня?.. Как тогда?..

Из–за пелены слез его фигура превращается в размытое белое пятно, которое вновь начинает движение в мою сторону.

Матвей подходит вплотную ко мне, заставляя вжаться ягодицами в горячий капот, и опирается в него руками с двух сторон от меня.

В нос проникает его запах вперемешку с ароматом кондиционера для белья, которым пахнет его белая майка.

– Зачем ты приехала? – тихо спрашивает он, обдавая горячим дыханием мой висок.

– Я не знаю… – беззвучно шевелю губами.

Он затягивается воздухом и с шумом выдыхает. А я сжимаю руки в кулаки, борясь с искушением потрогать его. Меня ломает от желания прикоснуться к нему пальцами и губами.

– Поехали, прокатимся, – обреченно произносит он, отстраняясь и открывая для меня пассажирскую дверь.

– Куда ехать? – спрашиваю я, наблюдая, как он устраивается на пассажирском сидении моей девочки.

– Туда же, куда до этого ездили, – говорит Матвей, отодвигая сидение на максимум, – помнишь?

Мне трижды снилось то место и то, что там происходило. Естественно, я его помню.

– Да.

– Датчик не горит больше?

– Нет, не горит.

Одному Богу известно, как я умоляла его вновь загореться и дать мне повод позвонить Матвею.

– Фара когда замигала? – спрашивает он, положив руку на спинку моего сидения.

– Вчера… – сиплю я, чувствуя, как по коже шеи и плеч брызнуло мурашками.

– Здесь останови, – ровным голосом просит он, указывая на естественный карман гравийной дороги.

Я останавливаюсь, а Матвей выходит из машины и встает перед капотом.

– Выключи свет, – велит он.

Делаю, как просит.

– А теперь включи… туманки… дальний свет… – поднимает руку, – теперь ближний… и снова дальний…

Щелкаю переключателем, не переставая любоваться парнем. Мне нравится в нем все. Серьезное выражение лица, сощуренный взгляд ярко–голубых глаз, литой торс под белой спортивной майкой и то, как сидят на его бедрах потертые светлые джинсы.

Смотрю на него, с удивлением понимая, что впервые за последние две недели хочется улыбаться.

Матвей неторопливо подходит к моей двери и, открыв ее, склоняется, опираясь на крышу машины.

Моргаю и тяжело сглатываю, когда перед моим лицом оголяется полоска его живота.

– Выйдешь? – спрашивает он, глядя на меня сверху вниз.

Ставлю ноги на землю и выбираюсь из салона, оказываясь в тесном пространстве между машиной и Матвеем.

Ничего не могу с собой поделать. Глядя куда–то ему через плечо, касаюсь кончиками пальцев его груди, медленно веду ими вверх и торможу у кромки белой ткани у основания крепкой шеи.

– Смелее… – подбадривает он, – чего ты хочешь?

Я теряюсь. Боюсь своих желаний. Боюсь, что примет меня за богатенькую озабоченную сучку.