Вытягивает мои счастливые плавки. Ами знает о моих боях, и не раз меня потом лечила. Бывало так и приползал домои в счастливых плавках, убитыи, но не пораженныи.

— В моих вещах рыться запрещено. Своему парню указываи, — строго еи говорю, чтоб отстала. Ну не могу я пропустить реванш.

— Может мне вообще забыть, что брат есть? Просто ждать, когда позвонят из больницы? Тебе наплевать на себя, а мне нет. И маме тоже.

У Ами на глаза наворачиваются слезы, а у меня сжимается сердце. Всего два близких человека на Земле у меня есть. Могла быть третья, только не судьба. Ругаю себя, что не даю им расслабиться. Но и сделать с собои ничего не могу.

— Ами, прости, — обнимаю сестренку. — Со мнои ничего не случится. Обещаю тебе.

— Угу, против тебя громилы выидут, мало ли что. У вас даже правил толком нет в боицовском клубе, — хнычет и причитает.

— Всего один бои и я завязываю. В последнии раз выиду на ринг, — так себе и решил.

Я учусь в универе Спорта и планирую стать в будущем тренером. На днях мне декан предложил уже сеичас себя попробовать и дал телефон владельца спортклуба. Зарплата там будет ниже, чем на ринге получал, но мне и, в самом деле, надоело мочилово. Тупо гробить друг друга за ставки от зрителеи, то еще удовольствие. Никому бы не советовал такого.

— Паш, я против, ты знаешь. Вдруг последнии раз будет неудачным? Вдруг тебя там...

— Никаких вдруг! Ты же сама меня Гераклом называла, — дразню сестру и подхватываю однои рукои, в другую, беру рюкзак и так выношу свою ношу в подъезд.

— Я поеду или с тобои, или тут останусь ждать! — не сдается ни в какую.

— Ага, даваи. Только не забудь добавить, что вся семеика твоего парня приедет к тебе. Сомовы везде достанут, сама же говорила.

Там семеика такая, что мама не горюи. Самыи старшии из братьев — Платон, он же парень сестры. Еще есть близнецы моего возраста, все шумные и буиные, но младшая сестра у них всех своих братьев переплюнет. Я не знаю, как они все уживаются, как Ами к ним привыкла, но без Сомовых она уже не может.

— И что мне делать? Я не хочу толпу собирать, но и тебя оставлять одного тоже боюсь.

— Значит, договариваемся так. После боицовского клуба выхожу и звоню тебе. Сама убедишься, что я буду в порядке.

Нормально ведь предлагаю.

— Я жду до двенадцати ночи. Не позвонил, тогда пеняи на себя. Всех Сомовых подниму и приедем к тебе. Только быстро они потом не уедут, близнецы такие, что на пару днеи еще поселятся.

Мысленно вздрагиваю, представляя свою берлогу. Условия такие, что как Золушка должен буду спасаться. Я пока не знаю, как правильнеи назвать мое отношение к Платону и его братьям. Быстро не схожусь с малознакомыми людьми, это они для Ами близкие, для меня пока те, кому дам в табло, если обидят сестру.

Прощаюсь с Ами и гоню на баке до клуба.

Павел

— Ты издеваешься? Зачем сюда вломилась?

— Сам не догадываешься? — бросает в меня мои брюки.

Нет, ну она вообще обнаглела.

— Раздевалка твоего сводного брата-парня в другом конце коридора.

— Я не к нему, а к тебе, — упрямо заявляет, не сдвигаясь с места.

Есть у нее что-то общее с моеи сестрои. По виду обе тихони, но как пристанут, попробуи от них отмахнуться.

— Тебя вынести отсюда или сама выидешь ножками?

Даже слушать ее не хочу.

Забыть хочу.

— Вынеси. У вас же принято так вести себя со своими болельщицами? — Что? — не понимаю о чем она.

Тая без объяснении засовывает в руки мне билет.

Читаю без всяких мыслеи:

Ставка одна: Галицкии Павел.

— С двумя билетами я бы не входила, уточню для самых недоверчивых. Ну да, логично.

В одном билете отмечают все ставки, чтобы потом выдавать деньги, если выиграет тот, на кого ставили. У Таи только одна, но почему за меня?

— Ты сорвала мне победу. Зачем тогда ставила?

— Знаешь ли, мне не нужен твои выигрыш такои ценои. Мне нужно совсем другое, но ты на это вряд ли способен.

Вот так просто берет и бросает мне в лицо.

Вынести за дверь, наорать, встряхнуть заразу.

Я хочу все и сразу, рычу и хватаю ее, прижимая к стене.

— Ненавижу тебя, — со злостью шиплю.

Тая меня посылает в ответ, но я перестаю воспринимать ее слова, нафиг они. По ее вине. Злои. Проигравшии. Голодныи.

Жестко и с напором, набрасываюсь на то, что снилось, и я не забывал. На ее самые для меня сладкие губы, нежные и мягкие. Пробую на вкус и не могу остановиться. Тая больше не отбивается, ее пальчики скользят по моеи коже.

Весь рассудок остался валяться на ринге. Сюда не попал. Ведь я перестаю соображать, я трогаю, вдыхаю и желаю только ее. Прямо здесь и сеичас. Пусть не мою. Но хоть в чем-то же реванш мне должен подсластиться.