Мы только вошли в квартиру, руки еще ледяные, а он, едва сбросив обувь и куртку, забирается ими мне под свитер. Отбрасываю телефон, так и не успев проверить, было ли что-то важное за время моего отсутствия.

– Черт, черт… Бойка… Ты… Бойка… – рвано хватаю ртом воздух.

– Я, – ржет Кир и кусает мою шею, прямо под линией роста волос.

Подтягивая плечи, морщусь. Покрываюсь мурашками и снова пищу. Он подхватывает меня на руки и несет в спальню.

– Не перезвонишь отцу? – выдыхаю между поцелуями, когда Бойка опускает меня на кровать и наваливается сверху.

– Нет.

– Кир… Я понимаю, что вы не поддерживаете связь… Но он столько раз тебе сегодня набрал… Вдруг что-то случилось?

Я Рената Ильдаровича, конечно, так же сильно, как и Кир, не выношу, но, догадавшись, что они с мамой вернулись из отпуска, собиралась проверить, не звонила ли та мне. Вдруг звонила? Вдруг что плохое произошло? А я тут лежу… Можно не общаться, но знать, что у них все нормально, как-то естественно, что ли… Если раньше отец Киру в принципе не вызванивал, то сегодня от проявленного им упорства как минимум тревожно становится.

– Похрен, – отбивает Бойка в своей обычной манере и скатывает с меня штаны.

Задирая, стягивает следом и свитер. Скользя ладонями по моему телу, поджигает кожу и молниеносно разносит удовольствие. Целует грудь, выступающие ребра, живот… Все это жадно и вместе с тем методично, выражая в первую очередь собственную потребность в таких ласках. Целует для себя. Хочет целовать. Жаждет.

– У-у-м-м… Боже…

Забывая обо всем, прикрываю глаза. Расслабляюсь в ожидании нашей эйфории. Но когда Кир стягивает с меня трусы, мое тело вдруг прошивает трескучим напряжением. Потому как он… Он не собирается снова ложиться на меня. Прикасается ртом там… Я резко распахиваю глаза и, приподнимая голову, скашиваю взгляд на Бойку. Он в этот же момент поднимает свой – безбашенный, огненный, голодный. Приоткрытые губы, влажные после меня, Кир их еще и облизывает. Шумно и горячо выдыхает, я следом. Вздрагивая, отмечаю, как пространство вокруг начинает кружиться. Держит только Бойка. А потом… То ли мое восприятие капитально стопорится, то ли действительно время притормаживает. Ресницы Кира медленно опадают, и взгляд опускается мне на промежность. Судорожно, со свистом тяну воздух, пока он приближается. Не смыкая губ, сжимаю зубы. Видя и чувствуя прикосновение его горячего языка, с шипением выдыхаю. Содрогаюсь и давлюсь кислородом на новом вдохе. Падая на матрас, глаза не закрываю, но все размывается, взрывается и как будто рассыпается на звезды.

Бойка меня жарко целует, откровенно лижет, жадно посасывает... И все это ему нравится. Даже мои ощущения все второстепенны. Я включаюсь позднее. Сначала он делает, страстно рычит и жестко мнет мои бедра. А потом в каждую вторую секунду врубаюсь я. Летаю, окончательно теряя точки опоры и какие-либо физические ориентиры. Стону все громче и отчаяннее. Хватаю губами воздух, зажимаю в кулаки простыню.

Кир не трогает меня пальцами, к влагалищу тоже редко приближается. Воздействует в основном выше. Он будто ест меня, опускаясь к лону только за тем, чтобы поймать патоку моего возбуждения. Собирая ее языком, размазывает по плоти – между складок и по клитору. Каждый раз, когда прикасается к этой точке, меня словно током бьет. Боже, да я дрожу уже непрерывно и не пытаюсь это остановить. Напротив, с галопирующим по всей грудной клетке сердцем нетерпеливо жду желанной развязки. И когда этот взрыв случается, кричу во всю силу легких.

Бойка поднимается и толкается внутрь меня, не дав и минуты, чтобы отдышаться. Между нами мокро, скользко и липко, как никогда. Мне даже немного стыдно после всего, но этот стыд какой-то такой невероятно-острый и сладкий. В глаза ему не сразу решаюсь взглянуть, да и не остается на это сил. Я только дышу, стону и дрожу. Когда Кир целует, откликаюсь. Он толкается быстрее и резче, как-то неожиданно сильнее обычного, что-то внутри меня задевает. Кусая его, через слезы мычу и вдруг с оттяжкой второй раз разлетаюсь. В этот раз мощнее, жарче и дольше. Меня попросту замыкает и смывает. Кир, судя по движениям и звукам, тоже запредельное удовольствие ловит.

Долго отходим. Только скользнув ладонью Бойке в волосы, замечаю, что он даже шапку не снял. Хоть и носит ее как-то странно, подворачивая над ушами, весь вспотел, бедный. Стягивая головной убор, смеюсь. Он, безусловно, понимает без слов. Ластится, пока я, перебирая пальцами густые пряди на его макушке, пытаюсь их просушить.

– Как невоспитанно, мистер Бойка, – дразню, не сдержавшись. – Шапку, вообще-то, при входе в помещение снимают, а ты в кровать с ней двинулся.

– Я о ней забыл. Вообще вылетело, – все еще хрипловато говорит он и тоже смеется.

– Ну, конечно, вылетело! Ты же раздевал меня с порога. А сам… Снимай толстовку, весь горишь.

– Угу, – отзывается он. Стягивая и выбрасывая вещь, утыкается губами мне в шею. – Хочу еще.

– М-м-м-м…

В воскресенье у нас всегда так. Спешим насытиться. Не знаю, как Кир выдерживает, а у меня еще два-три дня все мышцы ноют.

После очередного захода, душа и ужина с трудом заставляем себя пару часов поработать. Мы на эти деньги живем, да и, что не менее важно, несем ответственность перед огромной группой людей.

– Спасибо, – выдыхаю машинально и опускаюсь в свободное кресло. Кир, отрываясь от своего монитора, непонимающе смотрит на меня. Указываю на свой ноут. – Ты принес из кухни? – Он мотает головой. – Странно… Я уверена, что оставляла его там.

– Должно быть, не только у меня сегодня проблемы с памятью, – ухмыляется Бойка. – Он стоял здесь, когда мы пришли.

– Нет же…

– Да же.

– Хм… Ну, может… – стараюсь не зацикливаться и не характеризовать этот поступок как первый звоночек своего отрыва от реальности. Все под контролем, бывает со всеми. И со мной тоже может быть. Иногда. – Мама написала, – сообщаю Киру, пока подгружаются системы. – Они прилетели, – Бойка не выказывает никакой реакции. Даже не поворачивается ко мне. – Может, схожу к ним завтра вечером. Мама очень звала.