Я большую часть времени провожу в своих мыслях.

Три недели прошло. Три с ним, теперь три без него. Странно так… Одиноко, конечно. Очень-очень одиноко. И до боли грустно. Но в целом как-то… Как-то никак, что ли. Я будто в анабиозе. Вулкан в спячке. Жду, когда меня разбудят.

Кир в академии не появляется. Чарушин уверяет, что у него все хорошо. Рассказывает, что работает много. Ну, это я и сама понимаю. В рабочем чате Бойка периодически отписывается. В общих обсуждениях участвует. А я, стоит лишь увидеть его фамилию и аватар, сразу же теряю нить дискуссии. Отмалчиваюсь чаще всего, только потому, что никак не могу собраться с мыслями. Пялюсь в экран и считаю гулкие удары сердца. Знаю, что и его сердце в этот момент отзывается. Господи, я в этом уверена! Потому и не страдаю так страшно, как летом. Безумно скучаю и отчаянно жду. Чего жду? Сама до конца не понимаю. Просто знаю, что… Все еще будет. Не может не быть!

– Ну и погодка сегодня! – первой заговариваю с Чарушиным, поймав его между парами в коридоре.

– Настоящий снежный армагеддон! – смеется Артем. Я по инерции тоже. – Как у тебя дела?

– Для себя или для Кира спрашиваешь?

Парень закатывает глаза. Понимаю, замучили мы его.

– И для себя, и для Кира.

– Для тебя – нормально. А для Бойки – информация отсутствует. Скажи, если интересно, пусть сам спрашивает.

– Дай ему еще немного времени, – то ли просит за Кира, то ли просто советует Чарушин.

Мне в очередной раз стыдно становится. Чувствую себя какой-то потерянной липучкой. И вроде ничего такого не делаю, никакого открытого давления не выказываю, не звоню, не пишу, встреч не ищу… Но все-таки расстроенным спутником себя ощущаю. На особой секретной частоте подаю сигналы «SOS».

Склонив голову, выдерживаю непродолжительную паузу, только чтобы выровнять дыхание.

– Узнал, где он сейчас живет?

Чарушин кивает, когда я взгляд поднимаю.

И тут же предупреждает:

– Сказать не могу.

– Понимаю, – поспешно заверяю я. – Просто хочу знать… Хочу знать, что все нормально.

– Все нормально.

– Сегодня увидишь его?

– Ага. Договаривались встретиться.

Повисает вторая неловкая пауза, во время которой я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не спросить: «Где и во сколько?». Да что там по времени! Главное – где. И я была бы готова ждать весь день.

– С ним точно все в порядке, Тём? – голос срывается, выдавая не только беспокойство, но и часть других несгорающих эмоций. – Ты же мне правду говоришь? Все хорошо у него?

– Конечно, – Чарушин проявляет неизменное терпение. Уверенно и как-то успокаивающе говорит. – Разве я когда-то тебя обманывал? Мужчины так себя не ведут.

– Боже, тебе точно сто лет! – восклицаю с облегчением и откровенным восхищением.

Хочется заплакать. Глаза слезятся. Я обмахиваюсь ладонями, чтобы быстрее ушел этот прилив эмоций.

Артем все так же спокойно улыбается.

– Что-то еще передать Бойке? – предлагает, как всегда, услужливо.

Порываюсь сказать, что таким хорошим быть нельзя. Но, подумав, все же пользуюсь великодушием друга.

– Передай, что я люблю его, – выдыхаю очень тихо.

Чара медленно моргает. И так же медленно кивает.

– Будет сделано.

Последнюю пару нам все-таки снимают. Перед тем, как уйти, забегаю к маме. В последнее время она стала мягче, и мы вполне сносно ладим. Она почти не критикует меня, не ставит ультиматумы, часто улыбается и не выдает без спроса советы.

– Я уже думаю про Новый год, – сообщает мама, поглядывая через окно на бушующий снегопад. – Хочу на этой неделе начать украшать дом. Ты же будешь праздновать с нами?

Я не знаю, что ответить. Расстраивать ее не хочу, но видеть лишний раз отчима выше моих сил. Пожимаю плечами.

– Посмотрим, мам. Я собиралась к дедушке с бабушкой на все каникулы.

– Ой, ну что тебе там делать?

Этот вопрос, вкупе с каким-то снисходительным смехом, задевает меня. Выбивает из колеи, как раньше.

– Говорю же, посмотрим. Сейчас рано обсуждать, – выдаю немного резковато.

– М-м-м… – мама пожимает плечами и, кажется, сразу забывает о поднятой ей же теме. – Слушай, я набрала четыре килограмма. Сильно заметно? – спрашивая, крутится перед узким зеркалом, находящимся недалеко от ее стола.

– Почти не заметно.

– Почти? – восклицает мама. – Значит, все-таки заметно?

– Ну, немножко. Не понимаю, в чем проблема. Ты же в положении. Вроде все немного прибавляют…

– Ой, ты что! Мне нельзя! Ренату это не понравится.

Я окончательно выпадаю в осадок. Не нахожу, как реагировать. Про этого беса говорить нет желания. Промолчать бы… Но, не сдержавшись, я все же выдаю:

– К девяти месяцам без изменений точно не останешься.

Мама расстроенно поджимает губы. Я в очередной раз начинаю сомневаться в ее психическом здоровье. Взрослая ведь женщина! Мне, что ли, ей объяснять? Какой-то сюр!