– Свободна! До выяснения – смерили меня коротким взглядом. Не помня себя от радости, я вылетела в коридор, видя, как ректор спокойно проходит мимо нашей провидицы, сползающей по двери.

– Моя смерть будет на вашей совести! – заохала Мадам, вынюхивая свой флакон.

– Сомневаюсь, что ваша смерть найдет там место! – ответил ректор, от души закрывая дверь. Чтобы не встречаться с ним в коридоре, я поспешила окольными порталами в зал. В зале уже толпились студенты, обсуждая недавний инцидент и загадочную болезнь, внезапно прямо на экзамене поразившую всех целителей шестого курса, куратора, комиссию целителей и даже присутствовавшего на экзамене ректора.

Я посмотрела под знамена целителей, видя, что там пусто. После того происшествия, родители забрали всех целителей из Академии. И перевели их в другие. Это было еще до того, как пришел новый ректор.

Мне вспомнились чемоданы, паника, порталы, которые работали без остановки, навсегда забирая студентов из стен Академии.

– Чихни на меня! – наконец-то заметили меня. – У меня завтра экзамен! Быстро чихни!

– Отстаньте, - отмахнулась я, поведя плечом.– Сколько раз вам повторять? Я – не заразная!

Но мне не верили.

Все собрались в главном зале, где по стенам были развешены знамена факультетов.

Когда –то давным-давно, когда Академия только-только начинала учить студентов, каждому факультету придумали свои гербы. У некромантов – рука с черепом, у зельеваров – рука с зельем, у артефактеров – рука с жезлом, у магический растений и животных – дракон, у боевых магов – меч, у заклинателей – огонь, у прорицателей – шар. Когда дошли до целителей, фантазия кончилась.

Я вздохнула.

Мой взгляд упал на наше голубое знамя. На нем была изображена рука, размахивающая оторванной рукой.

– Животные! Подвиньтесь! Ничего не видно! – возмущались прорицатели.

– А третий глаз вам на что! Вот им и смотрите! – возмущались студенты по уходу за магическими растениями и существами.

– Идет! Идет! – послышались встревоженные голоса студентов. Места преподавателей – целителей пустовали, зато все остальные преподаватели были на месте.

Он вошел тяжелым шагом, даже не глядя по сторонам.

«Ой, какой красивый!», - растеклись первокурсницы. Им обязательно нужно было кого-то обожать. До этого они обожали старосту боевых магов с четвертого курса. Потом эстафета перешла к какому-то портрету чародея с третьего этажа. Но портрет перевесили в учительскую, после того, как он оборвался под тяжестью тысячи слоев помады.

На старших курсах это проходило. Студенки -старшекурсницы обожали просто спать. Спать - лучший мужик на свете!

Ректор встал за трибуну и положил на нее огромную стопку бумаг.

– Буду краток, - отчеканил ректор, сверкнув глазами. – Меня зовут Гелиад. Поэтому обращаться ко мне вежливо! Разрешите доложить, господин ректор!

«Какое красивое имя! Гелиад! Ой, мамочки! Ой, новый ректор такой заюшка!», - заволновалась Академия.

– Молчать! А не то я буду зверствовать! – отрезал ректор, заставляя всех смущенно притихнуть. – Когда я говорю, нужно, чтобы было слышно, как муха чешется! Ничего! Сначала я приучу вас к дисциплине. Потом к порядку. А потом к туалету.

– Так мы, вроде как бы приучены к туалету… - переглянулись студенты, слегка растеряно. – Мы, как бы, знаем, где он находится…

– Один раз рявкну – проверим! – строго произнес ректор.

В зале стояла такая тишина, что слышно было, как где-то на четвертом этаже уборщица гоняется за привидением: «Пошел отсюда! Сруль инфернальный! А то напугал и тут же прибавил мне работы!». И звон ведер.

– По поводу происшествия с целителями. Во время экзамена студенты, комиссия и ректор не предохранялись. И случайно возбудили новый вирус.

Ректор помолчал. А мне уже было плохо от смеха.

– Пока что по всем симптомам напоминает бешенство желудка при не проходящем обмороке. Если вы вдруг упали и лежите в обмороке, а в штанах существенно потеплело – срочно сообщите преподавателям или мне. Это раз! – постановил ректор, сжимая трибуну.

Кто-то тихо угасал со смеху. В толпе поселилась гиена. Остальные изо всех сил стягивали рты в трубочки, словно собирались целоваться. Неподалеку послышался глухой стон морального оргазма.