До номера я дошла сама. Мне вообще казалось, что я иду одна.

Моя жизнь менялась стремительно, выбора больше не оставалось, кроме как терпеть последствия собственных же глупостей. Я осознавала, что самое страшное ждёт нас впереди, и на него уже никак существенно не повлиять.

Ирма заперлась в ванной комнате, Карл то стоял под дверью, то бегал по всему дому. Мне было велено умыть лицо и залепить пластырем порез на щеке.

Когда я закончила приводить себя в порядок, мы с Диланом вышли на веранду.

— И ты ничего не скажешь? — первой начала я. Ощущение ускользающего времени начало доходить до меня.

— А что ты хочешь услышать? — прозвучал грубый ответ.

Я задумалась на несколько секунд.

— Что это как-то можно исправить…

— Ты получила, чего хотела. — прорычал он уже менее агрессивно.

— Как ты мог сознательно вколоть себе яд?

— Сейчас и ты, и твоя полузнакомая подруга были бы уже мертвы.

Я выдохнула, мне нечего было возразить. Некоторое время мы стояли, как двое подростков, которые стесняются подойти друг к другу.

— Ты стоишь передо мной такой… здоровый! — сказала я, робко поднимая на него взгляд. — Неужели ничего нельзя сделать?

— А ну хватит! — его глаза снова стали безумными от ярости, но он тут же усмирил себя и шумно выдохнул. — С днём рождения, Диана. Я хотел сделать тебе другой подарок, но этот оказался дороже.

Я так привыкла реветь, когда что-то потрясает меня, но сейчас не хотелось. Не перед кем капризничать и выпрашивать, чтобы было по-моему. Голова снова закружилась и я прилагала усилия, чтобы не свалиться в обморок.

— Я готова, надо ехать. — объявила Ирма, появившись в дверях.

— Ирма… — простонала я.

— Диана, думай о ребёнке, успокойся. — сказала она, заметив, в каком я состоянии.

— Ничего ведь не происходит… может, всё наладится? Пожалуйста, скажи, что всё ещё можно исправить!?

— Я сожалею. Это происходит. Можно дать ему стать зверем, но только в этом мире он жить не сможет.

— То есть он не умрёт? — с надеждой переспросила я.

— Не забивай ей голову, Ирма. — в этот раз в голосе Дилана почти не было агрессии.

— А? — она не сразу поняла, что значит «не забивай голову». — А… Я не знаю… Может быть, если успеем… Это очень больно.

— Если это яд, должно же быть противоядие? Ирма, ну хоть ты скажи, что можно сделать?

— Антигормон есть… Он сделан для того, чтобы в крови не осталось следов, но он не вылечивает. Никто не выжил. — она сделала короткую паузу. — Пора!

Пока ехали в аэропорт, Дилан едва заметно начал меняться. Отросшая щетина скрывала звериные черты, только теперь я поняла, почему он перестал бриться. Я взяла его руку и вместе со своей положила ему на колено.

— Дилан?

— М?

— Я знаю, ты зол на меня и глупо это говорить… Прости меня.

— Береги себя и ребёнка. — прозвучало мне в ответ.

Я кивнула.

Он нашёл в себе силы сказать:

— Иди сюда. Я пока в состоянии контролировать себя. Как ты?

— Ничего. Я ничего… — сиплым от эмоциональной боли в груди голосом ответила я.

Один вопрос не давал мне покоя:

— Дилан, почему ты был там один?

— Ты пошла на преступление. Если бы о вашем с Ирмой плане узнали в службе, после рождения ребёнка тебя казнили бы. — меня снова затрясло. Дилан это заметил и продолжил. — Перестань, родная, я же твой верный пёс. К тому же казнь мне теперь не страшна. — он ещё пытался шутить в такой ситуации.

До аэропорта доехали без происшествий, прошли регистрацию. Ирма попрощалась с Карлом, он тоже полетел, но уже к себе на родину.

— Нужно выпить тебе снотворного. — предложила Ирма Дилану.

— Не нужно. — отмахнулся тот.

— Это не совет. Мы не успеем долететь до Москвы. У тебя начнут ломаться кости. Надо замедлить обмен веществ, снизить температуру… и снять боль. — она поняла, что он готов согласиться, и для пущей убедительности добавила. — Я уже видела, как это.

Дилан кивнул и взял таблетку. Мы попросили у стюардессы мешочек льда и положили его Дилану на ключицу, он уснул.

— Ирма… — обречённо простонала я.

— У вас есть время побыть вместе. У меня такого не было… — грустно улыбнулась она.

Я опустила взгляд и сглотнула слюну.

Где-то на последнем часе полета у Дилана начались боли, в первом классе с нами летело всего несколько человек, но и они стали оглядываться на нас, пару раз подходила стюардесса, спрашивала, всё ли в порядке с этим мужчиной. Я сказала, что ему просто снится плохой сон. Ирма запретила будить его до приземления, потому что во сне боль переносится легче.