Он старался отслеживать новости, но понятия не имел, насколько информация, публикуемая в газетах, соответствует действительности. Многие уже вернувшиеся из России военные говорили о своем походе безо всякой бравады — они одинаково жестко ругали и русские морозы, и командование белогвардейских частей. Насколько он понял, полного согласия между союзниками достигнуть так и не удалось. Как с горечью сказал один из знакомых Андрею офицеров, «трудно помочь тем, кто не хочет помогать себе сам». Это была не их война, и они не хотели проливать свою кровь на чужой земле.

— Думаю, уже к зиме Архангельск перейдет в руки большевиков, — заправляя трубку табаком, заявил капитан. — Они — фанатики, и им нечего терять. А все русские аристократы только и умеют, что рассуждать о судьбах родины. Но пойти на уступки ради общего дела — нет, гордость и принципы не позволяют. А по другую сторону фронта — те, кто как раз готов работать сообща.

Он искренне удивился:

— Неужели вы думаете, что большевики победят? Горстка оборванцев, многие из которых попросту неграмотны.

Диггинс усмехнулся:

— Вот именно снобизм русское дворянство и погубит. Вы недооцениваете противника, а ведь среди красных есть прекрасно образованные люди. И у них есть великая цель, которая их объединяет.

Андрей хотел возразить, но задумался. Да, он жадно проглатывал все газетные статьи, где говорилось хоть что-то о России. Но пытался ли он понять, что там происходит? Пожалуй, нет. Он был слишком занят — работой, разводом с Джудит, мыслями о Шуре. И он предпочел промолчать.

Довольный победой в споре капитан предложил ему партию в преферанс, и этот вечер они провели в салоне на верхней палубе в компании еще нескольких морских офицеров.

А утром на горизонте показался Архангельск.

34. Совет

Поверенный Дерюгина — седовласый почтенный Константин Петрович Ларинцев — разыскал ее в госпитале. Представился, сообщил о цели своего визита. Ей, как обычно, было некогда, и она мотнула головой, спеша в палаты:

— Простите, господин Ларинцев, но я не имею никакого права на эти деньги. Прошу прощения за доставленное беспокойство.

Но он заставил ее остановиться и выслушать.

— Простите, Александра Сергеевна, но я вынужден настаивать. Указания покойного Аркадия Сергеевича не оставляют никаких сомнений в том, как он хотел распорядиться этими средствами. Насколько я знаю, у него не было ни жены, ни детей, так что если вы согласитесь их принять, то никому не сделаете хуже. А в это тревожное время дополнительный капитал лишним не бывает.

Она подумала и согласилась. Кто знает, возможно, ей придется ехать к тетушке в Екатеринбург, и лучше, если ей не нужно будет экономить каждую копейку.

К тому же, ей казалось, что эти деньги какой-то незримой нитью связывают ее с Кузнецовым. Они напоминали ей о том, что когда-то давно она кое-что значила для него.

Она по-прежнему ничего не знала о брате — ей хотелось, чтобы Кирилл поскорее вернулся домой, и они поехали бы к Таисии Павловне вместе. Прошлое путешествие в Екатеринбург не оставило у нее приятных воспоминаний, но нынешнее одиночество совсем сводило ее с ума.

К тому же, обстановка в городе становилась всё тревожней. Говорили о масштабном наступлении большевиков и о том, что они, вернувшись в Архангельск, в ответ на «белый террор», начнут свой, красный.

— Советую вам, Александра Сергеевна, подумать об отъезде, — сказал ей однажды Константин Петрович.

С недавних пор она часто стала бывать у Ларинцевых в гостях, и он, и его супруга Дарья Михайловна взяли над ней что-то вроде негласной опеки. У нее было мало друзей в городе, и каждым таким знакомством она дорожила.

— В конце сентября англичане тоже покинут Архангельск. Что начнется после этого, никто не может знать. Конечно, можно тешить себя надеждой, что когда-нибудь мы вернемся к привычному укладу жизни — к тому, который был до революции, — но вы же понимаете, Александра Сергеевна, не можете не понимать, что это вероятие этого крайне мало.

Она поделилась с ними планом уехать в Екатеринбург к тетушке, но, вопреки ее ожиданиям, Ларинцевы ее не поддержали.

— Ничего глупее и придумать нельзя, Шурочка! — заволновалась Дарья Михайловна. — Вы представляете себе, что сейчас творится в центре страны? Вам придется несколько раз переходить то к красным, то к белым. А в некоторых губерниях, говорят, поезда вовсе не ходят, потому как разобраны пути. Разве можно женщине одной пускаться в такое путешествие?

Она не стала с ними спорить, а для себя решила обсудить всё с Кириллом — как только он вернется домой.