Вокруг них на многие километры раскинулись леса, окутанные ночными тенями и сияющие приглушённым светом. Храм среди них был, словно крохотный рукотворный остров, а их огонь был его сердцем.

Казалось, будто они были двумя последними людьми на планете, только он и она.

Это была опасная фантазия. Она крутилась в его голове, пока он уже не мог думать ни о чем другом. Лежать в паре метров от нее было пыткой, поэтому он встал и перешёл к другому входу, чтобы увеличить расстояние между ними. Сидя вот так он мог продолжать наблюдать за ней, уверенный, что сможет пресечь любое искушение коснуться её до того, как оно завладеет им и заставит приблизиться.

А сейчас она захотела поговорить. Они сидели слишком далеко друг от друга для разговора.

Должно быть, это испытание. Жизнь или судьба, или сама вселенная испытывали его, и он не был уверен, что хочет пройти этот тест.

Он встал, чтобы приблизился к ней. Пять метров, четыре, два… так достаточно. Он не мог себе позволить приблизиться еще ближе. Он сел на каменный пол пандуса, вне досягаемости света костра, позволяя ночи скрыть выражение его лица. Матиас не знал, что она может увидеть в его глазах.

— Ответ за ответ?

Рамона вздохнула.

— Неужели всегда должен быть зуб за зуб?

— Да. Всё даётся взамен чего-то другого. Ты вдыхаешь и выдыхаешь. Тренируясь, становишься сильнее. Делаешь кому-то одолжение, и тебе отвечают тем же. Ты должна знать это как никто другой, леди-паук.

— Ладно. Что ты хочешь взамен?

Всё.

— В твоем ресторане, когда я сказал тебе, что у меня нет никаких гарантий не получить от тебя удар в спину, ты сказала, что не мне говорить о предательстве, учитывая мое происхождение. Я хочу знать, что ты под этим подразумевала.

Она обдумала его требование.

— Полагаю, что, в конце концов, ты бы узнал. Сделка, так сделка. История ради истории. Начни с того, почему ты покинул планету.

Эта женщина всегда била в яремную вену. Он поудобнее устроился на полу.

— Смерть моего отца сломила маму. Однажды утром мы проснулись, и моя тетя встретила нас за завтраком вместо нее. Она подала нам крамбл из хавы, который испекла тем утром, и объяснила, что нашей маме нужно немного отдохнуть. Что она собирается уехать на некоторое время, пока не разберется со всем. Я помню, как она размахивала руками, когда произносила слово «всем».

— Живо могу себе это представить. Твоя тетя внушает трепет. — Рамона поежилась.

Он представил себе, как подходит к ней и заключает в объятия.

— Моя тетя прекрасный человек.

— Прекрасный, но пугающий.

Он обдумывал ее слова.

— Наверное, это справедливо. Я понял две вещи, одну хорошую, другую плохую. Плохо было то, что мы с сестрой были вовлечены во все это. Мы были обузой, как семья, бизнес и дом. После этого я никогда не видел свою мать лично.

Это все еще причиняло боль. Пятнадцать лет спустя.

— Она…?

— Жива. Я получаю своевременные медицинские заключения после ее ежегодных осмотров, и иногда вилла, где она проживает, нуждается в ремонте. Я оплачиваю счета. Я звоню, но она не хочет общаться со мной.

— Твоя мама сбежала из дома. — Рамона недоверчиво уставилась на него. — Она бросила тебя.

— В некотором роде.

— Я помню, когда это случилось. Наша семья сделала из этого большое дело. Мне было двенадцать, а это значит, что тебе было пятнадцать лет, а твоей сестре — семнадцать. Твоя мать бросила своих детей. Мы все думали, что она просто ушла с поста главы семьи. Я не знала…

— Никто об этом не знает, кроме нескольких близких членов семьи. Никто не хотел разглашать, что она потерпела эмоциональный коллапс.

Потомки были одержимы наследственной генетикой и сплетнями.

Рамона поморщилась.

— Мы поступили бы так же. Я могу себе представить, что было бы сказано, если бы это стало достоянием общественности. — «Ава сломлена. Что, если она передала свою психическую неуравновешенность своим детям? Не треснут ли они под давлением, если надавить на них достаточно сильно?» Это все равно, что привязать блеющего ягненка посреди леса.

— Вот именно. Семья посчитала мою мать слабой. Никто этого не произнес, но молчаливое осуждение было оглушительным.

— Ты думаешь, она была слабой? — спросила она мягко.

— Я думаю, что в худшем случае она нуждалась в помощи. При достаточном количестве травм и горя любой может быть сломлен.

Рамона отвела взгляд.

— Ты помог ей?

— Моя тетя пыталась. Я видел записи. Психиатры, психологи, горе-консультанты, настоятель монастыря Пылающей горы…

Рамона подняла брови.