— А-ха-ха-ха, она сказала «научишь меня»… хе-хе, сэр, а вы не очень хороши в письме?

С громким треском все мои мечты разбились. Улыбка застыла на моём лице, будто кто-то вылил на меня ведро ледяной воды.

— А? Папочка, ты не умеешь писать?

— Я более-менее умею читать и писать. Я работаю и с бумагами, поэтому надо уметь читать, но не более того, что встречается на работе. Достаточно того, чтобы я мог на слух записывать имена людей, приехавших издалека.

— О-о-ох…

Я вздохнула, угрюмо смотря на своего отца, пока он извинялся. Итак, похоже, грамотность моего отца заканчивается на понимании алфавита для того, чтобы записывать имена людей. Хотя Отто сказал «не очень хорош», но он был на уровне первоклассника, делающего ошибки в именах своих друзей. Честно говоря, он бесполезен.

— Эй, не смотри так на своего папу! — с нервным видом сказал Отто, заставивший меня так резко поменять своё мнение об отце. Теперь, будто оправдывая папу, он начал объяснять обязанности солдата.

— Работа солдата — сохранять мир в городе, но во время крупных мероприятий, на которые приглашают дворян, рыцари обычно получают письменные инструкции, во время небольших событий всё согласовывается устно. Мы видим не так много разных людей. Достаточно уметь просто записывать их имена.

У отца был шанс взять себя в руки и вернуть свою гордость, пока Отто оправдывал его. Похоже, мой взгляд сильно задел его чувства.

— Почти никто из крестьян не умеет читать, кроме глав деревень. Я вообще-то удивительный, знаешь ли!

— Вау, ты невероятен, папочка! Могу я взять это? Пожа-а-а-алуйста?

Ты невероятен, папочка, так что ты можешь под фанфары подарить своей любимой дочери сто листов бумаги. Я с мольбой заглядывала в его глаза, но он засомневался и сделал шаг назад.

— …одна страница стоит месячного жалования, и давать её ребёнку…

Что ты сказал?! Месячное жалование?! Чт… как много стоит пергамент?! Это… хоть я и не ребёнок, это не та вещь, которая должна быть вне моей досягаемости.

Причина, по которой дома не было бумаги, и причина, по которой в городе не было книжных магазинов, совпадали. Цена, которую простолюдины не могли себе позволить. Неважно, как долго я буду выпрашивать бумагу, моей семье едва хватает денег на продукты. Никто не купит мне бумагу.

Потерпев поражение, я опустила плечи. Отто мягко погладил меня по голове, пытаясь подбодрить.

— Ты не найдёшь бумагу в магазинах, куда ходят простолюдины. Её могут позволить себе дворяне или же торговцы и правительственные чиновники, поэтому дети всё равно ей не пользуются. Если хочешь научиться писать, почему бы не взять табличку из глины? Как насчёт той, что использовал я, когда учился?

— Правда? Это замечательно!

Я тут же кивнула и согласилась на то, чтобы взять её. Я ждала слишком долго и слишком сильно хотела научиться писать, поэтому собиралась взять Отто себе в учителя.

— Спасибо, дядя Отто! Прошу, можете научить меня писать? Пожалуйста!

Пока я давила на Отто своей очаровательной улыбкой, отец смотрел на нас двоих с жалобным выражением лица, но я не обращала на него внимания.

Практиковаться в письме, получить табличку, на которой можно писать — этого достаточно, чтобы растопить моё сердце, но, если я правда хочу делать книги, нужно достать бумагу. В конце концов, невозможно оставить текст на глине. На ней пишут, а затем стирают, как с доски. Она отлично подходит для практики письма, но не подходит для книги.

Мне даже не приходило в голову, что бумага может быть недоступна простолюдинам. Хм-м, как же мне сделать книгу, если у меня нет бумаги? Если я не могу достать бумагу, то что мне нужно сделать? Что я могу сделать?

Разве я не могу сделать её сама?

Прежде, чем делать книги, мне нужно начать делать свою бумагу. Однако изготавливать бумагу не так-то просто. Не думаю, что ребёнку такое сойдёт с рук.

Гр — ррр, дорога к книгам слишком долгая!!!

Теперь, пусть я и поставила перед собой цель делать книги, мне ещё нужно найти источник бумаги. Привычки из Японии говорят мне, что нужно пойти в магазин канцтоваров, где продают пятьсот листов бумаги за двести йен, но сейчас я живу в мире, где одна страница пергамента может стоить папиного месячного жалования.

Чтобы сделать всего одну страницу, нужно разделать шкуру, сбрить весь мех, а затем из самой подходящей части шкуры вырезать листы одного размера, с которыми можно работать. Страница, которую я видела на папиной работе, была размером с лист А4. Если бы я разрезала одну страницу пергамента, я получила бы только пять-восемь страниц. Проще говоря, это слишком дорого, и такой простолюдин не может купить столько, чтобы можно было написать книгу.